— Не мои, а строительной компании, — шепотом возразил Егор. — Наверное где-то здесь… послушай, что-то тут не так, может вернемся к ребятам? Там и выход найдем.
— Повернуть назад у финишной черты? Ну уж нет! — возразила Аня, сворачивая куда-то влево. Егор свернул вслед за ней, посветил и увидел что они влезли в какую-то дыру в стене. Из раскрошившихся осколков бетона торчала ржавая арматура.
— Разве ты не хотела уйти? — удивился Егор.
— Нет, с чего ты решил?
Как будто кто-то дохнул холодом Егору в шею. Он понял, что Аня все это время не оборачивалась. Он видел только ее спину, обтянутую розовой кофточкой и блондинистые кудряшки. Ему стало жутко и захотелось бежать как можно дальше и быстрее. Он сделал первый шаг назад.
— Смотри, что там? — Аня указала на что-то в темноте. Егор посветил туда и увидел большую дыру в полу, на дне которой поблескивала черная вода.
— Это действительно колодец! — от удивления Егор забыл про страх, — Но тут же нет источника… как так? Откуда вода?
Аня не отвечала и не смотрела на него. От нее веяло холодом.
— Вот мы молодцы! Теперь можем ребятам нос утереть, — натянуто сказал Егор, отступая. — Ты чего замерла Ань, пойдем. Или хочешь сфото…
Алиса с Матвеем, успевшие добежать до них, увидели, как Аня обернулась. Под пшеничной челкой не было лица — только серая масса с распахнутым голодным зевом. Она бросилась на Егора, схватила его за руку, которой он держал телефон и толкнула в колодец.
Мальчик завизжал и забился в черной воде, хватаясь за край. Матвей дернулся вперед, но Алиса остановила его:
— Все уже случилось, — сказала она с сожалением, но ее зеленые глаза оставались спокойны. — Ты его не спасешь. Помни: на самом деле ты сидишь на краю колодца со мной. Дернешься слишком резко и мы оба окажемся там же где и он.
Существо, притворившееся Аней, прыгнуло в колодец вслед за Егором. Оно обвило его всеми конечностями, не давая двинуться. Мальчик отчаянно хватал ртом воздух вместе с водой, но тщетно — удержаться на поверхности не получалось.
Вместе с криком что-то отрывалось от его головы и тела, темными светящимися облаками оседая в воду..
— Там, светится. Что это? — спросил Матвей, отводя взгляд и стараясь не слушать жутких захлебывающихся криков.
— Его ужас и паника. Они кормят колодец и то, что в нем. Пойдем. Мы видели достаточно.
Егор уже почти не кричал, его голова появлялась над водой все реже. Монстр в обличье девочки раззявил пасть и вцепился в горло своей добычи.
— Ты ему не поможешь! — повторила Алиса и в который раз Матвей подумал, как она может быть такой бессердечной.
— Все равно. — ответил он. — Мы единственные, кто видит его смерть. Мы должны досмотреть до конца хотя бы из уважения.
Он ожидал, что она станет спорить, но Алиса кивнула молча и встала рядом. Вскоре все затихло и перестали всплывать пузырьки. В наступившей тишине Матвей чувствовал как будто должен что-то сказать, но в голову ничего не шло и от этого было еще поганей.
Алиса взяла его за руку и он покорно последовал за ней туда, где оставались в живых еще двое… стоп, а двое ли?
— Погоди…Если на Егора что-то напало и это была не Аня, то где же тогда настоящая Аня?…
Глава 7: Кошмары
Аня вечность бродила в темноте, про себя ругая Егора, Гогу, Олю, всю эту дебильную затею и себя, дурочку, на нее согласившуюся. Ну Егор, каким олухом надо быть чтобы потеряться в такой момент. Глухая тетеря, неужели не слышал, как она его звала?
Злость помогала Ане не бояться. Мама предупреждала ее: "Бояться — нормально, но не позволяй страху завладеть тобой. Человек, поддавшийся панике сам себе страшный враг".
Поэтому Аня предпочитала злиться, но долго сердиться не умела. Гога же не был обязан сразу бросаться ей в ноги, сраженный ее красотой, ее бы это даже разочаровало. А от Егора смешно было ждать смелых поступков, хоть и ясно было, зачем он отправился в эту вылазку. Призрак отца-шахтера не давал Егору покоя. Мертвый героический предок — плохой пример для подражания, смерть придает таким совершенство, которого невозможно достичь. Да и Оля не такая уж и плохая подруга, а Аня поступила нехорошо, сказав так про ее маму…
Злость растаяла и ее место заняла жуть, липким масляным пятном подернулись мысли.
В сгустившемся мраке девушка развела руки, пытаясь найти стену, которая только что была рядом, но вокруг была бесконечная космическая пустота. Она помахала рукой у себя перед носом, открыла-закрыла глаза и убедилась, что никакой разницы нет.
В мертвой тишине, звук собственного тяжелого дыхания оглушал. Аня захныкала от страха, как маленькая побитая собачка, до боли распахивая глаза, пытаясь увидеть хоть-что-то и пятясь, чтобы за спиной оказалась стена. Она очень боялась что что-то бросится на нее из-за спины. Ей казалось, что по плечам ползает чей-то жадный голодный взгляд.
Шаг, еще шаг, и спина наконец уперлась во что-то… теплое.
Аня с визгом отпрянула. Чьи-то руки схватили ее за горло.
— Нет, господи, нет! — крикнула она вне себя от ужаса и хватка вдруг ослабла.
— Ань, ты? — она услышала тот голос, про который думала долгими вечерами, лежа дома на кровати, о котором мечтала, просиживая зазря уроки английского — ну какой английский, когда тут Любовь?
— Гоша? Гошенька! — выдохнула она и расплакалась от облегчения, боясь отпустить его руки, как будто он мог раствориться в темноте. Он по-доброму усмехнулся:
— Если бы я и сомневался, не притворяется ли кто тобой, то теперь перестал. Ну чего ты ревешь?
— От облегчения, дурак! Егор куда-то пропал, я тут шатаюсь в потемках… а где Оля? Она с тобой? — вспомнила Аня про подругу, снова испытав укол вины. Не стоило так про ее маму, не стоило.
— Оля ушла, а я запомнил где выход и пошел вас искать… вы хоть и ржали над ней, но я думаю она права. Дом разумен и задумал что-то плохое.
Забыв, что он ее не видит, Аня, поежившись, кивнула. Сейчас ей было не до смеха. Она думала о красивых глупеньких героинях из фильмов ужасов, которых всегда убивали одними из первых. Вместе с ботаниками.
— Тогда пойдем искать Егора. Я все время шла прямо, но здесь что-то не так с комнатами, они как будто меняются.
— Разве ты не хочешь сперва выбраться сама? — удивленно спросил Гоша.
— О чем ты спрашиваешь, конечно хочу! — воскликнула Аня. — Я уссалась тут от страха одна, и больше всего на свете хочу бежать подальше от этого домишки. Но если мы сейчас не найдем Егора, мы никогда его не найдем и это будет на моей совести.
"Егор конечно зануда и дурак, но смерти не заслужил." — думала она.
— Но если Дом его сожрал, где здесь твоя вина?
— Я просто это знаю, — сказала Аня и вложила свою ладонь в ладонь парня. — Пойдем, Гош. Надо постараться его найти.
Он молчал и его молчание Аню напугало. Волоски на шее приподнялись от нехорошего предчувствия.
— Ты чего? Пойдем же! И… Гош, а где твой фонарик, если Оле он больше не нужен?
— Ты идешь спасать другого, даже не друга, просто потому что это правильно. Я думал о тебе хуже.
Аню бросило в холодный пот. Может ей казалось, но голос теперь как будто повышался, становился глубже… и даже рука в ее ладони стала вытягиваться и меняться.
— Гош… ну не пугай меня. Где твой фонарик? Пойдем пожалуйста, — прошептала она.
— Дело в том, что я не Гоша. — ответил ей голос, теперь совсем не похожий на голос того, кого она думала, что любила. — Но фонарик у меня есть.
Вспыхнул свет.
Секунду Аня стояла ослепшая, пытаясь сдержать паническую дрожь, но когда ее зрачки привыкли к свету и она увидела кто перед ней, она не сдержала крика.
***
Маятник Алисы не двигался.
— Что это значит? — спросил Матвей, переводя взгляд с камешка на застывшее лицо Алисы.
— Это значит, что в этом мире ее больше нет, — ответила Алиса и смотала шнур. — Пойдем, найдем других подростков. Они еще должны быть живы.
— Нет в мире то есть мертва? — мрачно спросил Матвей.
— Нет. Не обязательно, — ответила Алиса, сжав в кармане галстук-бабочку.
***
Оля и Гога сидели уже давно. Много раз Оле говорили, как вредно сидеть на холодном и она была уверена, что отморозит себе зад об бетон. Но камень не был холодным. Ей даже казалось, что она чувствует какую-то отвратительную пульсацию, когда прикасается к нему.
Чем внимательней она прислушивалась, тем медленней билось ее сердце.
— У тебя есть часы? Сколько времени? — спросила она Гогу, желая как-то отвлечься.
Он достал мобильник, нахмурился. Нажал какую-то кнопку, потому другую, все больше мрачнея.
— Что такое? — спросила Оля, стараясь, чтобы ее голос не звучал испуганно.
Гога молча показал ей экан. На нем высветились нули, но полночь давно миновала. Оля облизала пересохшие губы и тут издалека раздался крик. Оба вскочили.
Крик приближался и, несомненно, был женским.
— Аня! — Оля бросилась туда, откуда раздавался крик, но Гога ее задержал — сгреб в охапку и прижал к себе.
— Не ходи! — сказал.
— Да нет же, выпусти меня! Там Аня!
Гога покачал головой, не обращая внимания на ее попытки вырваться:
— Голос не приближается, — сказал он, — Он кружит, чтобы заманить тебя.
Крик оборвался. Оля замерла, тяжело дыша. На лбу у нее выступила испарина. Они с Гогой кружили на месте, оглядывались на стены и на потолок, инстинктивно чувствуя: Дом смотрит на них оттуда.
Сухим шорохом рассыпался его тихий смех. Его можно было принять за любой другой звук — скрип балок, течение воды в сломанном стояке, но они знали — Дом смеется над ними и их попытками сохранить рассудок.
— Черт побери, — выдохнула Оля и сразу прикусила губу. Только черта им здесь тут не хватало.
— Ты знаешь, что значат эти нули на телефоне? — спросила она, и не дожидаясь ответа, продолжила:
— Это значит, что нам нечего ждать. Рассвет никогда не наступит!
Она хрипло рассмеялась. В ее смехе отчетливо звучали визгливые нотки истерики. Гога встряхнул ее, но она захохотала еще громче: какой смысл! Как нелепы их попытки успокоить друг друга и спастись — они уже в ловушке! Выхода нет!
Гога развернул ее к себе и неожиданно плеснул ей в лицо холодной водой из бутылки. Оля захлебнулась, закашлялась, икнула и вдруг успокоилась. Страх все еще бился в венах, а Дом звенел эхом ее смеха по углам, но способность думать вернулась к ней.
Оля сказала:
— Нам придется двигаться хоть куда-то. Сложа руки мы лишь добьемся того, что Дом сам к нам явится.
Что-то отчетливо зашуршало за дверным проемом и оба оглянулись. Все затихло.
— Мне не нравится эта идея. — ответил Гога. — Но я пойду с тобой.
— Мы в одинаково уязвимы, и оставаясь здесь, и пытаясь найти выход. Дом повсюду. Лучше уж идти, — сказала Оля, предавая Гоге фонарик.
— Нет, — прошептал Матвей, забывая о том, что дети их не слышат, — Двигаясь вы лишь придете туда, куда Дом хочет.
— Но она права и в том, что Дом бы рано или поздно отыскал способ их выманить, — возразила Алиса.
— Значит у них нет выхода? Все пути ведут их к смерти?
— Если выход не очевиден, это не значит, что его нет, — туманно ответила Алиса и поморщилась, — Банально, но я правда не знаю. Надеюсь что все не так плохо, как кажется.
— Двое детей уже умерли. Все хуже некуда.
— Все это случилось лет десять назад, судя по мобильникам, — вдруг сказала Алиса.
— И?…
— Отдел должен был разобрать это дело и закрыть портал в подвале. — Алиса нахмурилась, — гибель четверых подростков должна была привлечь их внимание. Не понимаю, почему портал все еще действует.
Оле и Гоге их путь дался очень легко — ни единого приключения не подстерегало их по дороге.
— Дому нужно чтобы они шли вперед, а не бегали кругами, — сказала Алиса. — Он раззадорен закуской и предвкушает пир. Ведет их прямо к столу.
— Мерзость. — со злостью сказал Матвей. — Зачем нам на это смотреть?
— Увидев прошлое мы поймем, что делать в настоящем, — ответила Алиса.
— Ты что-то понимаешь? Я — только то, что это проклятое здание нужно уничтожить! Это зло. Я не могу поверить, что ты можешь просто спокойно смотреть на то как дети умирают, и ничуть не мучится от собственной беспомощности. Что ты за человек бездушный такой?! Что ты, черт побери, за девушка?!
Замершее выражение ее лица подсказало ему, что он перегнул палку, зато ему стало легче — злость прошла.
Алиса сказала:
— Сейчас я отпущу тебя и ты снова окажешься в настоящем рядом с колодцем. Подожди, пожалуйста, пока я не закончу. Думаю, осталось увидеть только финал.
Матвей почувствовал себя неправильно. Он как будто струсил. Теперь Алисе придется пройти через все это одной.
— Это не ты меня держишь, а я тебя, — ответил он, — отпускать не собираюсь. Лишняя пара глаз тебе пригодится.
Алиса кивнула в ответ, но напряжение между ними никуда не делось. Матвей почувствовал, что разговор не закончен.
***
Оля нахмурилась и прижала свободную руку к сердцу. Другой рукой она сжимала плечо Гоги — они договорились ни за что не выпускать друг друга. Если Дом сумел украсть голос Ани, он наверняка сумел бы притвориться и кем-то из них, чтобы заманить в ловушку.
— Что такое? — спросил Гога, заметив ее жест и остекленевший взгляд.
— Я… чувствую нетерпение. Но оно не мое.
Гога молчал.
— А Дома, — закончила Оля.
Фонарь в ее руках погас и дети замерли в полной темноте, держась друг за друга. В следующую секунду свет загорелся снова, но осветил совсем не тот коридор по которому они только что шли, а другой — темнее, более влажный.
Свет погас и вспыхнул. Коридор изменился, они перескочили на несколько метров вперед.
— Нет. Нет! — крикнула Оля, тряся фонарь, но он погас снова и снова загорелся, еще и еще, быстрее. Кадры менялись, менялись, коридор надвигался на них, пока свет не перестал гаснуть.
Оля и Гога увидели дыру в полу, черную воду и то, что смотрело на них из колодца.
Оно потеряло терпение. Оно хотело есть.
У девочки не хватило сил даже закричать.
Глядя на эту сцену, Матвей вдруг сжал руку Алисы так что она явственно услышала хруст костей.
Его зрачки сжались в точку, тело одеревенело. Ужас ослепил его, обездвиживал, лишил воли и мыслей. Алиса поняла что так же он влиял на детей, но почему-то не на нее.
Она боялась, но по-прежнему могла себя контролировать. Почему?
— Матвей, — позвала она, — Матвей, посмотри на меня.
Он с трудом перевел на нее взгляд. На скулах вздулись желваки — он сжал зубы так, что они чуть не крошились.
— Это все — не по-настоящему. Хорошо? Это скоро закончится, потерпи чуть-чуть.
Существо из колодца протянуло руку к подросткам.
Тогда, мальчик поцеловал девочку. Это вывело ее из оцепениния, глаза стали осмысленными, удивленными. Мальчик по имени Гога сказал:
— Закрой глаза и беги так быстро, как только сможешь.
А сам шагнул назад.
Черные руки существа обвили его, глаза блеснули на девочку из-за его плеча, но она этого уже не видела — она послушалась его и бежала.
Бег привел ее к рассохшейся двери, в которую она врезалась всем телом и в облаке пыли и щепок вывалилась навстречу поднимающемуся солнцу.
Оля была единственной выжившей. Стройку закрыли, милиция провела расследование, но ничего не нашла.
Какое-то время за девочкой наблюдали психологи, но она быстро перестала рассказывать историю про привидений и хищный дом. Ей не хотелось попасть в психушку.
Все что случилось на самом деле, она записала, тетрадь заперла и постаралась забыть обо всем. Приступы страха иногда возвращались и тогда она снова начинала бояться темноты, высоких домов, колодцев и подвалов. Изредка ей казалось что она все еще в Доме — и реальность плыла перед ее глазами, она снова видела черный колодец, серые стены, грязный пол.
В такие моменты она отчетливо ощущала пуповину страха, которая связала ее с Домом и понимала почему он ее отпустил — так, в любую секунду, он мог дотянуться до нее, подуть холодом в ухо и вкусить ее страха, как редкого деликатеса.