– Интересно, как они сделают это? - брызнув слюной, фыркнул Мернепта.
– Это их забота, - раздраженно бросил Нопри. - Почему ты хочешь удержать нас от войны, о Вароэс? Сначала Издрубал отнимет наши порты, потом и вовсе вытеснит нас с Верхнего моря (Средиземное море)! А что мы будем делать без оловянных и серебряных рудников? Шутка ли - отнять такую жемчужину, как Финикия! Кто будет платить нам дань? Кто? Не лучше ли внезапно ударить по Ниневии? По крайней мере с нами будет превосходный финикийский флот. Массированный удар с юго-запада и одновременный морской десант. Как ты полагаешь, достойнейший Вароэс?
– Мы и вас освободим от власти Ассирии, - подал голос Мернепта.
– Верно! - кивнул Нопри. - Вавилон вновь обретет независимость!
– Не будет этого, - все так же спокойно ответил Вароэс и тихо погладил шелковистую бороду свою. - Звезды мешают вам начать войну с Ассирией и восстановить священный Вавилон.
– Звезды? - в один голос переспросили Нопри и Мернепта, не скрывая своего удивления.
Даже Яхмос улыбнулся. Говорить о звездах и прочих предзнаменованиях в узком жреческом кругу считалось дурным тоном.
– Да, звезды, - Вароэс, казалось, ничего не заметил. - Звезды вашей страны. Ваше государство насквозь прогнило. Одно дуновение ветра - и нет его. Так было уже при пер-о Ксаиса, когда вторглись гиксосы. Они завоевали вас почти без единого выстрела. Странная молниеносная война. Здание разрушилось, поскольку не существовало связей между этажами. Кастовые границы создают нации в единой нации, а наводняющие страну рабы превращаются в опасный воспламеняющийся материал. Но вы ничему не научились с тех пор, ничего не поняли. В этой войне вы и сами погибнете и нам не вернете свободы. Если вы начнете боевые действия, когда войска Издрубала займут Тир и Сидон, черная Абзу (Бездна) поглотит династии мудрости вашей и шаткий светоч культуры вавилонской заодно… Что же касается моих богов, достойнейший Правитель Дома войны, - Вароэс, который никогда ничего не забывал, перевел сжигающий взгляд свой на Мернепту, - то они и твои боги. Иштар не только ваша Изида, но и шумерийская Ианна. А было то задолго до пирамид.
Уродливые губы Мернепты сами собой сомкнулись, и на него вновь можно было смотреть без отвращения.
– Но не противоречишь ли ты сам себе, старший халдейский брат? - осторожно начал Нопри. - Ведь, завоевав Финикию, Ассирия не только унизит нас в глазах подвластных народов, но и получит существенные военные преимущества. С такой Ассирией будет еще труднее совладать, даже… если звезды окажутся потом в благоприятном для нас расположении, - он не мог сдержать улыбку, грозовым отсветом промелькнувшую в углах жестких губ.
– Я тоже хочу спросить тебя об этом, достойнейший, - тихо сказал Мернепта. - Как мы потом сумеем устоять перед Издрубалом?
– Финикийский поход будет последним для Издрубала, - печально отозвался Вароэс.
– Откуда ведомо это? - Мернепта попытался опять вскочить с места, но высушенная, как у мумии, коричневая рука Нопри удержала его.
– Брат халдеянин знает, что говорит, - сквозь зубы процедил верховный жрец.
– Пусть так, - согласился Мернепта, высвобождая плечо. - Но молодой наследник Издрубала - отважный воин с горячей кровью. Он поведет на нас ассирийские полчища.
– Нет, - твердо сказал Вароэс. - Государство не может долго оставаться большим военным лагерем. Кроме традиции доблести, есть еще и традиция нравственности. Она важнее. Посему меркнет во времени звезда Ассирии. Она светится, падая за страшный горизонт. Крылья Лилит [Богиня ночи (ассир.)] сомкнутся над ней. Такому государству суждено пасть. Солдаты не могут править народами, как, впрочем, и жрецы… Особенно перевалившие за семидесятилетний рубеж.
Яхмос усмехнулся, но ничего не сказал. Мернепта непонимающе захлопал глазами.
– Достойнейший Вароэс намекает на пер-о, имя его священно для нас, ибо есть он живой бог Амон, - разъяснил Нопри последние слова халдеянина. - Но пусть не беспокоится Вавилонская коллегия, живой бог занят возвышенными заботами. Он готовится слиться с Озирисом, а неприятные и мелкие обязанности целиком возложил на нас, недостойных.
– Короче говоря, - вновь ухмыльнулся Яхмос, - наши мысли - это слова пер-о.
– Целиком доверяюсь вам, братья, - склонил голову Вароэс. - Но доверьтесь и вы мне. Будущее сложится по слову моему. Не будет вам хлопот ни от Издрубала, ни от молодого царевича. Только не ввязывайтесь в войну. А там, лет через двадцать, а может, даже и десять, вы не только вернете себе Финикию, но и Вавилон возродите, обрушив дымящиеся стены Ниневии. Она падет, как пали когда-то вы или как падете теперь, если двинете флот к финикийским портам.
– Ты запугиваешь нас, халдеянин? - с угрозой спросил Мернепта. - Или хочешь подкупить богатыми дарами своими?
– Ну при чем тут это? - возмутился Нопри, также накануне получивший золото, каменья и благовония, привезенные на ассирийском корабле. Белый шрам его даже слегка порозовел.
– Не надо смешивать политику с обычной дипломатической вежливостью, - плутовато улыбаясь, поддержал его Яхмос.
Мернепта ничего не ответил и, отодвинувшись в угол, ненавистно посверкивал оттуда глазками, которые унаследовал от далекого предка - гиксоса.
– Просто я хорошо умею читать звезды, достойнейший Правитель Дома войны, - равнодушно разъяснил Вароэс. - Ведь это мы, вавилоняне, и шумеры - учители наши - создали науку о движении звезд, нашли соответствия этих движений земным делам.
– Хватит о науке! - Мернепта раздраженно хлопнул ладошкой о полированный камень пола. - Слишком умные стали вы в своем Вавилоне. Не ум нужен сейчас, а воля и сила!
«То, что необходимо далее сделать, - это изменить наше воспитание. Сегодня мы страдаем от чрезмерного образования. Ценят лишь знания, но чрезмерные умники - враги действия. То, что нам необходимо, - это инстинкт и воля».
(Запись в лабораторной тетради: «Выступление Гитлера 27.IV.1923 г. в мюнхенской пивной».)
– Ум всегда нужен, - заметил Вароэс, не поворачиваясь все еще к Мернепте.
– Думать - это привилегия немногих, - изрек Яхмос.
– А что вы даете взамен остальным, многим? - Вароэс обвел взглядом молчавших жрецов. - Иерархия храмов ваших продумана блестяще. Но она кончается у колонн гиппостилей. А народу тоже нужно кое-что давать, кроме хлеба и красочных мистерий.
– Что именно? - тонкой, словно вырезанной из сандалового дерева, рукой Нопри поглаживал чернокрапчатое золото шкуры. Ему было, видимо, жарко, но он не решался сбросить ее с плеча.
– Игру. Подобную той, в которую играете вы.
– Объяснись, достойнейший, - верховный жрец все же чуть приспустил шкуру. На загорелой костлявой груди его сверкнула золотая медаль Высокого совета.
– Рядовой человек по натуре ребенок. Ему нужно играть кого-то не существующего на фоне обыденной жизни. Задача правителя, который хочет сохранить популярность, - дать простолюдину такую роль. Надо создать видимость, что он представляет собой нечто особенное, что он маленький пер-о или крохотный верховный жрец. А чтобы ему не наскучила игра, необходим занимательный ритуал. Причастность к высшим тайнам и сохранение этих тайн под страхом смерти. Смерть - критерий важности, мерило уникальности. Вы знаете это лучше меня. Ведь это строгая обрядность ваша, отточенный ритуал ваш привлекают юношей лучших семей в храмы. Создайте подобие такой же системы и для простого народа. Только тогда государство станет единым. У него появится общий костяк, который как бы, - Вароэс многозначительно поднял палец, - воздвигнется над глухими границами каст. Каждому надо втолковать, что он что-то собой представляет и может и должен гордиться собой. Но вы, знающие истинную цену всему, можете смеяться про себя над шутовской этой пляской. Творите героев из ничтожеств, вовлекайте их на круги мрачных и жестоких традиций! Только тогда вы сможете противостоять Ассирии, где нет ничего превыше солдатской доблести. И доблесть эта погубит страну, выхолостит изнутри, высосет духовные силы.
Жрецы слушали как зачарованные. Даже Мернепта погасил ненависть в маленьких гиксосских глазах. Первым сбросил с себя наваждение слов халдеянина Яхмос.
– Но ты сам говоришь, достойнейший, что Ассирия погибнет по причине, возвысившей ее, - кротко глядя на Вароэса, начал он. - А не произойдет ли с нами то же, когда эзотерическим кругом охватим мы малых сих?
– Несомненно. Разве не знаете вы тайны двоичности, святые отцы? Всякое новое несет в самом себе источник собственной гибели. Но не собираетесь же вы жить двести лет? Лень и неразумие погубят вас завтра, война - сегодня, а последовав моему совету, вы оттянете закат свой на много лет. Ниневия же свершила свой цикл и летит на бронзовых остроперых крыльях Намтара (Бог чумы (ассир.)).
– Это все философия! - презрительно протянул Мернепта. - Мы действительно не собираемся жить два века. Но и два десятилетия - слишком долгий срок для нас. А Финикию-то надо отдать сейчас! Больно мудро все это для меня. Я жрец и солдат и рассуждать привык ясно и кратко. Твоя наука, достойнейший, мне не по зубам. Прости, но я так и не понял, почему мы должны отдать порты на Верхнем море, оловянные рудники и богатейшие восточные рынки.
– Это верно. Не будем отходить от конкретной политики, вавилонский брат, - поддержал Мернепту верховный жрец.
– Я все время толковал вам о самой конкретной политике. - Вароэс ловким щелчком сбросил запутавшуюся в волосах крошку ячменной лепешки. - Но вы заткнули воском уши свои. Не закрывайте хоть глаза, и я покажу вам, к чему приведет война… Мне нужен жрец, молодой и искренне верующий, легко поддающийся внушению.
– У нас есть такой, - немного подумав, кивнул Нопри.
– Хорошо. Тогда его глазами вы увидите плоды лености разума и равнодушия сердца.
II
Орфей хотел невозможного. Тень Эвридики явилась ему под мрачными сводами пещер Эллады. Но он не смог вывести ее к лучезарному сиянию дня. Одержимый безумной надеждой, он сел на финикийский корабль, который направлялся в Египет, чтобы обрести высшее знание, перед которым отступает смерть.
Орфей сошел с корабля в мемфисском порту в месяце эпифи. Было время сбора фиг и винограда. Вода в Ниле упала на сорок пядей. Каналы высохли и источали зловоние. Горячий ветер пустыни припудривал серой пылью акации и оливы.
После церемонии царского посвящения, происходившей в тайных святилищах, новый светоч пер-о показался перед народом. Он взошел на большой золоченый щит, который осторожно подняли с земли двенадцать носителей опахал. Двенадцать молодых жрецов уже несли по главной улице на шитых золотом подушках знаки верховной власти: царский скипетр с головою Овна, меч, лук и булаву. Солнце играло на бритых головах жрецов, лоснилось на желтых пантерьих шкурах, пронзительными стрелами срывалось с царских регалий.
Шествие замыкали двор и жреческие коллегии, сопровождаемые посвященными в большие и малые мистерии.
Белые тиары и усыпанные драгоценностями нагрудники верховных жрецов в блеске и пышности соперничали с одеяниями придворных щеголей. Сановники двора несли знаки Агнца, Овна, Льва, Лилии и Пчелы, медленно раскачивающиеся на чеканных цепях над многоцветной толпой.
Орфей шел по узким кривым улочкам. Шум празднества становился все тише. Он знал, что с наступлением ночи тревога и безумие опустятся на город. По черной глади искусственных озер заскользят расцвеченные огнями барки с оркестрами и мечущимися в священном танце обнаженными танцовщицами. Раскроются двери вертепов, а хозяева таверн расстелют ковры прямо на улицах, чтобы каждый мог подставить глотку под бьющую из бурдюка тугую красную струю. Заклинатели змей, фокусники, глотатели огня, атлеты, танцовщицы и жрицы любви доведут накал страстей до неистовства.
Скоро, скоро снизойдет на город душная, томительная ночь. Истомная, неутоляющая ночь.
Орфей пересек оцепеневший город и вышел на широкую пальмовую аллею.
От дельфийских жрецов он слышал о Книге Мертвых, таинственном свитке, который клали под голову мумии, перед тем как закрыть саркофаг. С жадным вниманием и затаенной дрожью слушал Орфей повествования о долгом странствии Ка (Так древние египтяне называли душу) после смерти, об изнурительных страданиях в подземном огне и очищении астральной оболочки. В его воображении вставали картины дымящейся Леты. И словно сами собой слагались тогда лучшие строки его трагедии.