— Папа в мои дела не вмешивается, — ответила она, по-прежнему не сводя с него глаз. — Мама тоже. Так что насчет этого не беспокойтесь.
Дженнингс пожал плечами и сделал заказ. Не в силах оторвать восхищенного взгляда от ее ног, он смотрел ей вслед, пока она не исчезла в дверях кухни.
— Не желаете ли чего-нибудь выпить, мистер Дженнингс? — окликнул его из-за стойки бара Тони Киркхэм. — Вижу, Паула уже приняла у вас заказ.
«Еще минута — и она схватила бы меня за одно место», — улыбнулся про себя Дженнингс.
Заказав пинту горького пива, он снял кружку со стойки и вернулся за свой стол. Паула, появившаяся минутой позже с подносом в руках, поставила перед ним тарелки с закусками.
— Спасибо. Да, кстати, — сказал он, накалывая на вилку несколько креветок, — как тут у вас с ночными развлечениями?
— Вниз по улице — ночной кинотеатр и еще несколько дискотек. — Она пожала плечами. — Вот вроде бы и все... Мы сами находим себе развлечения.
— Я знал, что вы так скажете. Наверное, схожу в кино. Благодарю за информацию. — Дженнингс замялся, не зная, стоит ли продолжать эту игру. Но, взглянув на нее, все же решился: — Жаль, что вы на работе. Будь вы свободны, могли бы показать мне город.
— А я освобожусь, — сказала она, понизив голос. — Позднее...
Он кивнул.
Она повернулась и ушла, оставив его в одиночестве.
Покончив с едой, Дженнингс выпил две рюмки виски и вышел из гостиницы. Он решил пройтись по вечернему Хинкстону. Стоя у окна своей темной спальни, Паула Киркхэм следила за ним, пока он не скрылся из виду.
Глава 24
— Нет.
— Но он имеет право знать...
Два человека стояли друг против друга в маленьком офисе, где было так накурено, что некоторые предметы казались едва различимыми в клубах дыма.
— Я сказал — нет! — рявкнул инспектор Мэдден. — Он затушил окурок «Данхилла» и оттолкнул от себя наполненную до краев пепельницу.
— Почему бы и не сообщить ему? — допытывался Спенсер.
— Потому что это против устава.
— К черту устав! — огрызнулся Спенсер. — Дочь Хэкета зверски зарезана маньяком... — Он кивнул на ордер на арест, лежавший на столе.
— Мы еще не доказали его вины, — возразил Мэдден, поднимаясь со стула. Он снова закурил.
— Тогда зачем его арестовывать? К чему себя утруждать? — Спенсер хмуро взглянул на шефа. — Мы можем задержать его лишь на сутки, а затем должны выдвинуть обвинение. Предъявить же нам нечего. Что будем делать?
— Придется отпустить, — пожал плечами Мэдден. Глубоко затянувшись, он выпустил струйку дыма. Вид у него был усталый.
— Позвоните Хэкету, — настаивал Спенсер.
— Ну и что это даст? — осведомился Мэдден.
Спенсер вызывающе смотрел на шефа.
Мэдден, пожав плечами, пододвинул Спенсеру телефонный аппарат.
Глава 25
Лежавший на полу мужчина был гораздо крупнее Хэкета — высокий, могучего телосложения. Справиться с таким не так-то просто. Кровавые отметины на голове мужчины свидетельствовали о многочисленных ударах молотком.
Хэкет стоял над лежавшим на полу врагом, начинавшим приходить в сознание, — мужчина часто заморгал, взгляд его приобретал все более осмысленное выражение. Увидев Хэкета, он попытался подняться на ноги, но тотчас обнаружил, что его руки туго стянуты веревкой. Ноги тоже были связаны. Совершенно беспомощный, он лежал на полу заброшенного склада.
И он был совершенно голый.
По-прежнему сжимая в руке молоток, Хэкет сделал шаг к своему обнаженному пленнику и занес молоток. Он вложил в удар всю силу, всю клокотавшую в нем ярость.
Удар молотка — удар зубьями, предназначенными для выдирания гвоздей, — раздробил коленную чашечку пленника. Из страшной раны хлынула кровь. Мужчина дико взвыл, когда Хэкет попытался высвободить застрявший в раздробленном колене стальной молоток, зубья которого зацепились за кость. Хэкет поднапрягся, кость постепенно выходила наружу; еще немного — и он вырвет ее окончательно. Этот жуткий хруст не заглушил даже безумные вопли пленника. Хэкет еще раз надавил на молоток, намереваясь довести дело до конца.
Кость отделилась от колена с каким-то ужасным, чавкающим звуком, на пол посыпались осколки костей, ошметья мышц и сухожилий.
Извивавшийся на полу человек заходился в крике. Хэкет наклонился над ним, заглядывая ему в лицо, надеясь насладиться муками врага.
Но у мужчины не было лица.
На месте лица — сплошь гладкая кожа. Ни глаз, ни носа, ни рта.
Душераздирающие вопли, казалось, рождались в мозгу самого Хэкета, склонившегося над своей жертвой с зажатым в руке молотком, с которого стекала кровь.
Да, лица действительно не было...
Хэкет расхохотался. Его хохот сливался с воплями человека, лишенного лица.
Затем слух его уловил еще какие-то звуки...
Пронзительные телефонные звонки.
Хэкет подался вперед. По лицу его струился пот. Сильно болела порезанная рука.
Хэкет ошалело осматривался по сторонам в поисках молотка и «безликого» мужчины.
Не обнаружив ни молотка, ни «пленника», он наконец сообразил, что все это ему приснилось. Реальностью была лишь боль в руке. С трудом поднявшись со стула, он обмотал вспухшую руку носовым платком.
Телефон не умолкал.
Спотыкаясь, Хэкет пересек гостиную и вышел в прихожую.
Снял трубку.
— Слушаю, — прохрипел он.
— Мистер Хэкет?
— Да-а...
— Говорит сержант Спенсер. Прошу прощения за беспокойство, но вы просили сообщать вам обо всех подробностях расследования по делу об убийстве вашей дочери.
Хэкет крепко сжал трубку.
— Мы взяли под стражу одного подозреваемого. Полагаю, он имеет отношение к убийству вашей дочери.
Глава 26
Дженнингс вернулся в «Телец» в половине одиннадцатого вечера. Посещение кинотеатра он решил отменить. Очередная серия «Звездных войн» его не привлекала, зато он провел часа два в забегаловке под названием «Барсучья нора», находившейся в нескольких кварталах от гостиницы.
Познакомившись там с несколькими местными ребятами, он обсудил с ними все актуальнейшие темы — начиная с вероятности того, что Маргарет Тэтчер — мужчина, и кончая последними успехами футбольного клуба «Ливерпуль».
За конторкой в холле «Тельца» стояла Айрин Киркхэм — женщина лет сорока, довольно полная, но миловидная. Дженнингс направился к конторке, чтобы взять ключи от номера.
— А не найдется ли у вас чего-нибудь перекусить? — спросил он. — Сандвича, например...
— Идите к себе в комнату, о еде я позабочусь, — сказала миссис Киркхэм, протягивая ему ключи.
Он поблагодарил хозяйку и поднялся на второй этаж. Когда он подходил к двери своего номера, под ногами у него поскрипывали половицы.
Закрыв за собой дверь, он снял куртку и швырнул ее на кровать. Потом включил телевизор и направился в туалет. Дженнингс уже наполовину облегчил свой мочевой пузырь, когда услышал стук в дверь. Закончив процедуру, он торопливо застегнул «молнию» на джинсах. Поправив застежку, направился к двери. На пороге стояла Паула с подносом, на котором красовалась тарелка с сандвичами и стакан молока.
Она переоделась. Теперь на ней были линялые джинсы, плотно облегавшие ее бедра и зад. Совершенно очевидно, она была без трусиков. И без лифчика, о чем свидетельствовали обозначившиеся под белой футболкой соски. Она стояла перед ним босиком.
— Отличный сервис, — улыбнулся он, делая шаг в сторону, пропуская девушку в комнату.
Она проплыла мимо, покачивая бедрами. Он не отрывал от нее восхищенного взгляда.
— Где вы будете есть? — спросила она, чуть поднимая брови.
«Ну вот, — подумал Дженнингс. — Все те же игры...»
Он тоже решил ей подыграть.
— Может, поужинать в постели? — хмыкнул он. Затем, пожав плечами, кивнул в сторону туалетного столика.
Паула поставила поднос и посмотрела на стоявшие на столике туалетные принадлежности. Дезодорант, крем, лосьон после бритья. Отвинтив крышечку на одной из склянок, она понюхала содержимое.
— Ну, как вам понравилась ночная жизнь Хинкстона? — Поджав под себя одну ногу, она уселась на банкетку, стоявшую у столика.
Дженнингс мгновение колебался, потом подошел к двери и закрыл ее. Паула с улыбкой наблюдала, как он берет с тарелки сандвич, как жует, стоя перед ней. Протянув руку, она коснулась его бедра, провела пальцами по ширинке.
«Что ж, игра в разгаре, теперь твой ход», — сказал себе Дженнингс.
Проглотив остатки сандвича, он взглянул на нее сверху вниз. Она и не подумала прекратить свое занятие, напротив, все энергичнее поглаживала его член, уже явственно проступавший под тканью джинсов. Паула улыбнулась ему; сияющие глаза-сапфиры, казалось, гипнотизировали Дженнингса.
— А как насчет твоих родителей? — спросил он тихо.
— Я сказала им, что отнесу тебе ужин и пойду спать. Они не следят за мной.
Она все настойчивее поглаживала его ширинку. Наконец, расстегнув на джинсах пуговицу, потянула вниз «молнию». Дженнингс испустил вздох облегчения, когда она высвободила из плена джинсов его подрагивающий член. Припав к его паху, она сомкнула губы вокруг розоватой выпуклой головки, обволакивая ее слюной, поводя языком. Он придвинулся ближе.
Запустив пальцы в ее волосы, он поразился их густоте. Затем руки его опустились ей на плечи — и еще ниже, на грудь. Сквозь тонкую ткань футболки он сжимал, поглаживал, теребил ее отвердевшие соски.
Она внезапно отстранилась. Затем, ухмыляясь, стянула с себя футболку и побежала к кровати. Дженнингс снял джинсы, рубашку, сдернул носки. Он смотрел на нее как завороженный. Паула выскальзывала из джинсов, извиваясь на постели, точно сбрасывающая кожу змея.
Обнаженные, они сплели тела.
Охватив пальцами ее левую грудь, он принялся покусывать сосок. Затем потянулся к ее правой груди. Рука Паулы нащупала его член; пальцы сомкнулись вокруг, кисть ритмично задвигалась. Дженнингс подался вперед, извернувшись таким образом, что голова его оказалась между ее ног. Уткнувшись носом ей в лобок, он высунул язык, лизнув припухлости половых губ. Погрузил пальцы во влагалище. Она задышала глубже, чаще.
— Ну давай же, давай, — прошептала она, задыхаясь.
И тотчас же уселась на него верхом, направляя его член в свою промежность, проталкивая его все глубже, глубже. Она судорожно захватывала ртом воздух, постанывая и вскрикивая. Дженнингс, замирая в истоме, мял пальцами ее колышущиеся груди. Паула резко наклонилась и поцеловала его, протолкнула язык между его зубов — и тотчас отвела, чуть приоткрыв рот, как бы приглашая проделать то же самое. В следующее мгновение он почувствовал, как зубы ее впиваются ему в язык. Почувствовал невыносимую боль, когда она прокусила его. Из его рта хлынула кровь, заливающая подбородок, грудь, простыни.
Резко откинув голову, она проглотила откушенное и снова наклонилась к его лицу, по-прежнему восседая на его съежившемся пенисе, все еще испытывая наслаждение от судорожных движений извивающегося под ней Дженнингса.
Оргазм у нее наступил, когда она грызла его верхнюю губу — отодрала ее передними зубами, энергично мотая головой.
Сделав несколько жевательных движений, она тотчас проглотила откушенную губу.
Глаза ее вспыхнули огнем безумия.
Сидя на судорожно бьющемся теле своей жертвы, она раскачивалась из стороны в сторону.
Дженнингс пытался закричать, но из горла его, заливаемого кровью, вырвался лишь хриплый стон. Она соскользнула с него и потянулась за вазой, стоявшей на тумбочке. Невероятной силы удар обрушился на голову Дженнингса. Ваза разлетелась вдребезги. На лбу несчастного открылась ужасная рана.
Когда Паула снова на него взобралась, глаза его закатились. Она же ерзала на нем, словно неудовлетворенная партнерша. Потом, схватив осколок вазы, принялась вспарывать его живот. Раздался хлюпающий звук — словно острые зубы вонзились в мякоть перезрелого персика.
Она запустила руку во вспоротую брюшную полость, сжала пальцами зловонный клубок кишок, напоминающий скопления извивающихся червей. Вырывая из брюшины склизкую, подрагивающую массу, Паула поднесла ее ко рту, вгрызаясь в нее зубами. Кровь стекала по ее пальцам, по подбородку, заливала простыню. Комната наполнилась тяжелым смрадом. Она по-прежнему раскачивалась из стороны в сторону, в экстазе закатив глаза. Из ее рта вываливались ошметки внутренностей. Подбирая их с залитой кровью простыни, она отправляла их обратно в рот, с наслаждением пережевывая.
Дженнингс не шевелился. К тому моменту, когда она принялась сдирать с его лица полосы кожи, он совсем уже затих.
Когда она потянулась к его глазу, дверь отворилась.
Глава 27
— Кто он? — спросил Хэкет и, отхлебнув из своей чашки, заглянул сквозь застекленное окошко в кабинет для допросов.
Вся обстановка комнаты, в которой он сейчас находился, состояла из стола и двух стульев. Кроме Хэкета присутствовали еще трое. Сержант Спенсер, инспектор Мэдден и третий, неизвестный ему мужчина.
— Его зовут Питер Уолтон, — проговорил сержант, заглядывая в раскрытую картонную папку, которую держал в руках. — Возраст — тридцать два года, без постоянного места жительства. Одиннадцать судимостей, правда, сроки небольшие — торговля краденым, прочие подобные мелочи.
— Грабежи, по-вашему, мелочи? — осведомился Хэкет, не спуская глаз с Уолтона, нервно комкавшего пустую пачку из-под сигарет.
Учитель дотошно изучал внешность задержанного, сидевшего в соседней комнате. Прямые волосы, местами с проседью. Болезненный цвет лица и глубоко запавшие глаза. Небрит. Отвисшая нижняя губа. На шее, чуть ниже челюсти, — темное родимое пятно. Тут Хэкет скорчил брезгливую гримасу: одна ноздря Уолтона была залеплена засохшими слизистыми выделениями. Когда тому наскучило забавляться с сигаретной пачкой, он запустил в нос пальцем и вытащил заскорузлую соплю. С минуту он изучал ее, рассматривая со всех сторон, затем вытер палец о штаны.
Спенсер не ожидал, что учитель заявится в полицейское управление сразу же после его звонка. Еще больше удивил его облик Хэкета: на руке белая повязка с проступившими на ней пятнами крови, растрепанные волосы, темные круги под глазами... И кроме того — сильный запах виски. Однако Спенсер воздержался от комментариев. Вместо этого он сразу же проводил всклокоченного учителя в помещение, откуда просматривалась комната для допросов, и усадил на стул Сержанта поразило, с каким вниманием Хэкет разглядывал Уолтона. Похоже, что для него была важна мельчайшая деталь внешности задержанного.
— Мы взяли его в Сохо, — сообщил Спенсер. — Он продавал видеомагнитофоны. И кассеты, украденные из вашего дома.
— Вы говорили, что обнаружили у нас в доме множество отпечатков пальцев.
— Верно. К сожалению, отпечатков Уолтона среди них нет.
— Вы должны за что-то зацепиться, — сказал Хэкет раздраженно.
— Кроме краденого, за ним ничего нет...
— Вы что же, намерены его отпустить? — взревел учитель. Впервые оторвавшись от окошечка, он пристально взглянул на Спенсера. — Он убил мою дочь, он не должен уйти.
— Мы этого еще не доказали, мистер Хэкет. Пока не доказали. А значит, задержать мы его имеем право лишь на срок до сорока восьми часов. По истечении этого времени он свободен. — Спенсер пожал плечами. — Мне это совсем не по душе. Но закон есть закон. Уолтон обладает всей полнотой гражданских прав.
— А как насчет моей дочери? — стиснув зубы, пробормотал Хэкет. — Как насчет ее прав?
— Послушайте, я же говорил вам: мы полагаем, что в убийстве вашей дочери замешаны двое. Возможно, Уолтон выведет нас на другого, на того, кто действительно убил вашу дочь.
— А почему вы уверены, что убийца не он?
— Потому что его группа крови не совпадает с группой того, кто насиловал девочку.
Хэкет судорожно сглотнул и отвернулся, вновь вперившись взглядом в Уолтона. Тот то кивал головой, то отрицательно мотал ею, отвечая на вопросы Мэддена. Испуганным он не выглядел. Даже несколько раз улыбнулся. Хэкет вцепился в подлокотники стула так, что костяшки пальцев побелели. Чего бы он только не отдал за то, чтобы побыть наедине с этим ублюдком, хотя бы минут десять!