Новобранец почувствовал, что говорят о нем. Он поднял глаза. На его лице отразилась мучительная работа мысли.
— Кратет, — наконец, сообщил он. — Я… этот… — глаза солдата на мгновение остекленели, он сунул руку в карман, достал электронный блокнот и вчитался в символы на крохотном экране.
— Новобранец! — подсказал Пан.
— Точно! — с облегчением подтвердил Кратет. — Тот человек… который в форме… он… как его… — он снова покосился на зажатое в кулаке устройство, — как это будет…
И парень, отчаянно жестикулируя, разразился мешаниной незнакомых слов, некоторые из них напоминали рычание дерущихся из-за кости голодных псов.
— Вербовщик? — спросил Брук, только чтобы прекратить мучения бедняги.
— Да, да! — с жаром воскликнул Кратет. — Вербовщик! Он сказал… люди вступают, чтобы… чтобы… ну, когда одним плохо, понимаешь, которые не могут сами…
Гримасничая и морща лоб, бедолага отчаянно тыкал свой приборчик.
— Помогать! — торжествующе объявил он. — Я — здесь! — он обвел рукой пространство перед собой. — На этой… как ее…
— На Луакари. Ты на Луакари, парень! — вмешался сержант. — А теперь надень маску и помолчи. Еще успеешь стать героем.
Пан подтолкнул Брука.
— Ну? Теперь понял?
— Понял.
— Я слышал, ты фермер?
— Был когда-то, — ответил Брук.
Пан задумчиво посмотрел на него.
— Сколько ты весишь?
— Восемьдесят один.
— А у меня почти девяносто шесть. Говорят, тем, кто тяжелее, трудно привыкнуть к жаре, но я считаю, что я в хорошей форме.
Брук молча кивнул. Он хотел спросить, кто выдумал глупость про то, что люди с большой мышечной массой хуже переносят жару, но раздумал. Служба в Объединенных силах давно обросла мифами, авторов которых было не отыскать.
После недолгого колебания он опустил свой мешок на бетон и уселся спиной к контейнеру. Пан покосился на сержанта, потом тихо, почти шепотом, спросил:
— Тебе как, не страшно?
— Только дураки не боятся, — ответил Брук.
— Вербовщик рассказывал, — сказал Пан, — это как в офицерской школе — заснул, проснулся и уже все знаешь. Все эти военные штуки. И никакой муштры. Говорил, накачают по самую макушку всего за несколько дней. Конечно, тебе это незачем.
— Да, наверное.
Они замолчали. Говорить в тропической маске было неудобно.
Вскоре за ними приехал открытый колесный кар, которым управлял дочерна загорелый солдат в мокрой от пота армейской майке и импровизированных шортах, сделанных из грубо обрезанных форменных штанов. Никакого оружия при нем не было, если только не считать оружием бутылку теплого пива, к которой он время от времени прикладывался.
Новобранцы расселись на откидных лавках, свалили гору барахла посреди кузова, и они покатили. Юркая машинка долго петляла между ангарами и прибыла на сборный пункт, когда солнце уже начало припекать по-настоящему.
* * *
Внутри сборный пункт — он же типовой ангар из рифленого пластика — с некоторыми поправками походил на старинный зал ожидания, из тех, что иногда показывают в исторических сериалах. Душный зал без окон был забит рядами кресел и толпами людей в военной форме, полукруглый свод отражал многоязыкий говор; солдаты бродили, сидели, болтали, диктовали письма на невесть как добытые коммуникаторы, рассказывали анекдоты, дремали в обнимку со своими баулами, выстраивались в очереди к туалетным кабинкам.
Задержав дыхание от волнения, Брук поднес служебный жетон к окошечку сканера под надписью «Таможенный досмотр». Считыватель пискнул, и турникет зажег зеленую лампочку.
— Следующий! — едва взглянув на свой планшет, произнес коренастый военный полицейский.
Вот и весь досмотр. Добро пожаловать в Менген, жемчужину Луакари!
Челноки за стеной грохотали, не переставая, в двери, минуя таможенную стойку, вливались все новые солдаты, так что через несколько часов по залу было невозможно пройти, чтобы не наступить на чью-то ногу или не запнуться о прорезиненный мешок. Ждали, когда прибудет транспорт, чтобы отвезти их в лагерь приема пополнений. Все это время Брук провел в полудреме, сидя на мешке и прислонившись спиной к стене.
Время тянулось, как патока. Есть хотелось невыносимо.
На обед им выдали по запаянной в пластик булочке с кусочком ветчины внутри. Проглотив булочку, Брук отстоял длинную очередь к питьевому фонтанчику и до ломоты в зубах напился холодной воды.
Потом был инструктаж. Его проводил немолодой майор с выгоревшими на солнце волосами. Рекруты рядами сидели на своих баулах, а майор расхаживал взад-вперед у стены, засунув большие пальцы за ремень. Говорил он простыми, доступными словами, как обычно говорят люди от земли, так что Брук сразу проникся доверием к этому человеку.
Пару месяцев назад, когда ему прислали повестку, Брук мог выразить свои знания о Луакари в трех коротких фразах: «Это очень далеко», «Там развит туризм», «Это планета с хорошим климатом и редкими аномальными явлениями, главным из которых является так называемый живой туман». Общее мнение сводилось к тому, что Луакари — тепленькое местечко, населенное людьми, все существование которых определяется набором известных клише: море, пляжи, отели и банки. Ни промышленного спада, ни безработицы, уровень жизни — один из самых высоких в человеческом содружестве. Никто не питал к Луакари ни симпатии, ни ненависти. И на вопросы о беспорядках все реагировали одинаково: господи, да нам-то какая разница, это же так далеко! Короче, тоска, зеленая тоска.
Всего за один час Брук узнал много нового о месте своей службы. В армии это называлось «предварительной ориентацией».
Сначала они смотрели красочный голофильм: пляжи, пальмы, воздушные лимузины, небоскребы с садами на крышах. В крупных планах красок было поменьше: демонстранты с плакатами, зубья разбитых витрин и танки на улицах. Потом камера наехала на обугленные тела рядом с искореженным автомобилем. Женский голос за кадром пояснил, что экономическое неравенство территорий и пограничные конфликты с Бератом привели страну под названием Западный Менген на грань гражданской войны, менгенцы живут в накаленной обстановке, а посему Объединенные силы Альянса развернули миротворческую группировку в целях предотвращения эскалации насилия. Присутствие миротворцев и их участие в гуманитарных операциях спасли множество жизней.
После киносеанса майор пояснил увиденное с помощью электронной карты. Районы, которые надежно контролировались правительством, были окрашены в зеленый цвет, районы беспорядков — в черный, зоны пограничных стычек были отмечены темно-красным, а светло-серым — страны, которые придерживались нейтралитета. Пятен было так много, что карта казалась куском камуфляжной ткани.
Новобранцы также узнали, что неделя на Луакари состоит из восьми дней, что создает дополнительную почву для разногласий. Например, в Менгене и большинстве других стран лишний день называют вторым понедельником, а жители Берата предпочитают иметь в календаре два воскресенья. Особый интерес вызвало сообщение о неких раннерсах — мутировавших потомках первой волны колонизации, членов некогда могущественной религиозной секты. Дикари, обликом лишь отчасти напоминавшие людей, обитали в центре аномальной зоны, в районах, граничащих с таинственной Пирамидой. Скрытные, невероятно агрессивные, они жили в пещерах, разводили грибы и выращивали рыбу в подземных озерах. Когда стаи разделялись, происходил передел территорий, и чаще всего экспансия приходилась на земли людей, что привносило немало острых ощущений в жизнь местных жителей, и без того доведенных до отчаяния непрекращающейся гражданской войной.
— В общем и целом перерастание беспорядков в полномасштабную войну мы предотвратили, — сказал майор. — То, что происходит сейчас, можно условно назвать «массовыми акциями неповиновения».
Потом он бегло описал основные методы противодействия, которые используют инсургенты. Смерть на этой невойне, вещал майор, — как правило, подлая, садистская и внезапная, и она не разбирает, какая на тебе форма.
В сосуде, замаскированном под спелый плод, может оказаться кислота. Свежие фрукты начиняются ядом. Замороженные соки могут быть смешаны с толченым стеклом. В детской коляске вместо ребенка прячут фугас направленного действия. Опустившегося наркомана накачивают жидкой взрывчаткой с интеллектуальным взрывателем: торчок подходит к патрулю, спрашивает сигаретку и этой фразой активирует детонатор, унося с собой несколько солдатских жизней; и это не считая случайных прохожих. Повсюду вокруг мест дислокации Объединенных сил — смертоносные растяжки из естественных материалов вроде лиан или свитой в жгут паутины. Помимо самодельных взрывных устройств широко применяются современные мины, которые не обнаруживаются собаками и роботами-саперами. Некоторые из этих игрушек способны за пару секунд превратить человека в защитной амуниции в кучку золы.
— Не стоит недооценивать оснащенности и выучки террористов, — сказал майор. — В век высоких технологий военное превосходство легко сводится на нет. Кроме того, контрабанда оружия — очень выгодный бизнес. Известны случаи, когда инсургенты выводили из строя новейшую бронетехнику и даже ударные коптеры. Бомба размером с наручные часы в клочья разносит бетонное здание. Стеклянный пузырек с активированной нановзвесью превращает боевого робота в кусок оплывшего металла. Обычная яма с отравленными кольями на дне или ловушка с боковыми зубьями оставят от вашей ноги одни воспоминания. И это может здорово испоганить вам весь день.
У инструктора были еще слова — много слов, но не было дельных рекомендаций против взрывающихся зажигалок, одноразовых снайперских комплектов, заминированных детей или механических диверсантов размером с таракана. Все, что он мог предложить: сталкиваясь с любым проявлением необычного — беги со всех ног, пока у тебя есть ноги!
— Никому нельзя доверять! — говорил майор. — Никому! Будь то мужчина, ребенок или красивая девушка! Представим, что вы в увольнении, сидите в летнем кафе. Подходит официант и говорит, что какой-то гражданин хочет угостить вас в знак уважения, и ставит перед вами запечатанную бутылку. Поблагодарите и немедленно покиньте кафе. Или в автобус входит андроид, садится и осторожно ставит между ног тяжелый портфель. Встаньте и сойдите на ближайшей остановке. Незнакомая девушка бросает вам цветок из окна — бросьте его назад! Мороженщик оставил свою тележку на тротуаре и ушел? Уходите и вы тоже! Ребенок пнул вам мячик? Не прикасайтесь к нему! Отвергайте попытки незнакомцев завести разговор. Сделайте вид, что не понимаете языка или торопитесь. Не принимайте сувениров. Опасайтесь припаркованных автомобилей. Посещайте только те места, что рекомендованы командованием. Не выходите за пределы части в одиночку. Короче, не зевайте!
Закончил майор на оптимистичной ноте. Современная военная медицина достигла значительных успехов, и при своевременной идентификации пострадавшего даже тяжелораненый имеет шансы отрастить новую конечность или жизненно важный орган взамен утраченных в результате травматической ампутации. Поэтому во избежание тяжелых последствий категорически запрещается снимать опознавательные жетоны и смывать служебные татуировки.
От этих слов — «травматическая ампутация» — повеяло ознобом.
— Хреновый из меня миротворец, — тихо сказал один из новобранцев. — Я трус.
— Все нормальные люди — трусы, — успокоил его Брук.
На него покосился здоровенный толстый солдат с черными, будто уголь, глазами. Брук вспомнил, что они летели на одном челноке. «М. Гор» — значилось на нагрудной табличке новобранца. Его массивный череп был словно сдавлен в висках и сужался кверху, отчего лицо, потное, щекастое, напоминало морду исполинского грызуна.
— За себя отвечай, — неприязненно заявил Гор, перекатывая во рту ком резинки. — Я вот не трус.
Брук пожал плечами и отвернулся. Самомнение какого-то горожанина его не интересовало. Но Гор не отставал.
— Слышь, тощий! А правда, что ты из фермеров?
— Ну и что с того? — с вызовом спросил Брук.
Новобранцы уставились на него, точно он на их глазах превратился в диковинную зверушку.
— Я слышал, будто фермеры — ребята круче некуда, — ухмыляясь, изрек Гор. — Говорят, сплошь убийцы.
— Проверять не советую, — предупредил Брук.
Гор смерил взглядом его худощавую фигуру. Презрительно усмехнулся:
— Кабы знал, что вы на крыс похожи, нипочем бы этой брехне не верил.
— Зато у меня отросток будь здоров, — парировал Брук. — Не то что твоя пипетка. Дать потрогать?
Пауза. Неуверенные улыбки. Чей-то смешок, в котором явно прозвучала симпатия к Бруку.
Ухмылка сползла с лоснящегося лица. Гор с чавканьем перекатил резинку во рту.
— Слышь, урод, — процедил он, — ты ко мне не лезь. Здесь тебе не Дикие земли. Знаешь, кем я был?
Брук сделал заинтересованное лицо.
— Постой, постой, дай угадаю… Мисс Западный округ?
Дружный смех. Атмосфера разрядилась.
— Сейчас ты такое же мясо, как и остальные, — отсмеявшись, сказал Пан. Он хлопнул насупившегося Гора по округлому плечу. Звук получился такой, будто шлепнули по сырому тесту. — Привыкай, братишка. В гробу все равны.
— Не скажи, — улыбаясь, подхватил другой солдат. — Тех, кому ноги оторвало, нести полегче.
Новый взрыв смеха.
— Ну? Чего уставился? — произнес Брук. — Дай пройти.
Гор покосился на военного полицейского, с интересом наблюдавшего за ссорой, что-то буркнул и нехотя посторонился. Брук раскатал пончо, лег и положил тюк под голову. Спать ему не хотелось — ему хотелось отделаться от этого толстого городского дурака. Гор ему не нравился. Не то чтобы Брук чувствовал себя уверенно в окружении горожан, но этот был неприятен ему особенно: громкоголосый, сальный, со снисходительной, будто приклеенной ухмылкой. К такому спиной не поворачивайся.
Наконец прибыли автобусы. Солдат выстроили в проходах и всего через полчаса топтания в очереди Брук уже сидел возле затянутого железной сеткой окна. Горячий ветер не приносил облегчения — внутри автобус напоминал раскаленную духовку. На переднем сиденье расположился капрал в выгоревшей униформе и боевом шлеме. Свой карабин со сложенным прикладом он небрежно держал на коленях. Это был первый настоящий военный, которого Брук увидел с момента прибытия на Луакари. В нем взыграло любопытство заядлого стрелка, привстав и вытянув шею, он попытался получше разглядеть необычное с виду оружие капрала, но тот приказал ему сесть на место и не путаться под ногами.
Автобус миновал ажурные осветительные вышки, медленно проехал через «змейку» у КПП и выехал на шоссе. Впереди колонны ехала приземистая бронемашина песочного цвета. Иногда над головой раздавалось характерное «твоп-твоп-твоп» боевого коптера, и тогда мокрые от пота рекруты прилипали к окнам, чтобы получше разглядеть стремительный угловатый силуэт. Парней, выросших под куполом, все удивляло: щебет птиц, бездонное небо, зеленеющие поля, радуга над поливальной установкой, сочные лужайки у придорожных коттеджей, густой запах земли, стрекозы над ручьем и певучие голоса женщин, зовущих детей на обед. Это был чужой мир, новый и волнующий. И никаких признаков войны — ни тебе выстрелов, ни трупов у дороги. Солнышко припекало, пели птички, ровно гудели моторы.
— Сержант, а зачем на окнах сетки? — спросил Брук через маску.
— Известно зачем — чтобы гранату не бросили.
* * *
Город — пятидесятимиллионный монстр под пленкой силового купола — был расположен на материковом плоскогорье Рахад, в одной из немногих на Мероа сейсмоустойчивых зон. Прочие земли из-за частых землетрясений и мощных приливов, вызванных влиянием двух лун, оказались непригодны для колонизации. Раз в несколько месяцев всю сушу, за исключением горных районов, накрывают приливные волны. И раз в несколько месяцев волна коренных обитателей планеты устремляется в глубь материка.
Первыми удар Большой миграции принимают на себя фермеры.
Жизнь в вельде писатели часто преподносят в романтическом свете. Вольные стрелки. Первопроходцы, противостоящие враждебному миру. Суровые романтики. Джентльмены смерти.