И кто-то незнакомый внутри него удивился этому знанию.
В маленьком зеркале на дверце шкафчика он увидел узкое лицо с темно-серыми глазами, взирающими на мир с едва заметной тенью недоверия. Лоб его блестел от испарины.
«Бум-м, бум-м, бум-м», — грохотала кувалда.
— Седьмой взвод, на выход! — каркнул динамик. — Следуем за синим указателем.
В проходе зашаркали шаги. Брук захлопнул дверцу шкафчика и втиснулся в толчею светло-оливковых тел. Читая надписи на стене — буквенно-цифровые коды, смысла которых он не понимал, он силился вспомнить что-то важное. Что-то, от чего может зависеть его жизнь. Его била нервная дрожь. Сознание странно двоилось, словно он смотрел на себя со стороны.
— Поживей на выходе! — не унимался динамик. — Строимся в порядке номеров, номера нанесены на нагрудных табличках.
Откуда-то пахнуло запахом разогретой изоляции — так ночью пахнет воздух на станции городского монорельса.
Монорельса? В затуманенном мозгу возникло неожиданное видение: пульсирующий свет реклам и бурлящие толпы на улицах бесконечного города, словно пузырем, накрытым пленкой силового поля.
Струна со звоном лопнула. Чужие мысли осыпались шелухой, память включилась, будто с глаз сорвали повязку, и он впервые увидел свет; волна образов накатила девятым валом, врезала так, что он на мгновение замер, ухватившись за стену. Ферма на Диких землях, первый пистолет и первый собственноручно убитый ящер, смерть родителей и воспитательные беседы тети Агаты, управляющий банком с выражением лживого участия на морде, запах волос Марины, постер во всю стену, на котором выряженный в хаки белокурый бог, напоминавший центуриона времен расцвета Римской империи, восклицает: «Защити человечество — вступай в Объединенные силы!»
Он стиснул зубы и двинулся вверх по ступеням, туда, где слышались звуки настоящей жизни и куда указывали синие световые росчерки.
— Брук Алексис Адамс, — повторил он, словно споря с кем-то незримым.
* * *
Дайна опустилась на стул и откинула со лба прядь черных волос. В ее облике ощущалось что-то очень женственное, очень привлекательное. Может быть, все дело было в том, как она держалась?
Через тонкие стены просачивались звуки лагеря — неясные голоса, хруст щебня под ногами, звонкие удары по металлу.
— Так, внимание сюда, задохлики! — донесся издали рык старшего сержанта. — Включили мозги! Повторять не буду! Движение всегда начинать с левой ноги… Левая сторона — это там, где сердце. Вот ты, чучело, покажи, где у тебя левая нога! Ты что, мутант? Или идиот? Вот теперь правильно. Запомни ее, урод.
— Командир батальона разрешил мне присутствовать на контрольном занятии, — сказала Дайна. — Вы ведь не против?
— Нет, конечно, нет, — ответил Твид. Он, как мальчишка, стеснялся смотреть ей в глаза.
Его волнение она поняла по-своему.
— Не беспокойтесь, я имею необходимый допуск, — заверила она. — И не буду вмешиваться в процесс. Я просто посижу в сторонке.
— О, тогда все в порядке, — сказал Твид и улыбнулся.
Его хроническая икота потеряла всякое значение, отошла в прошлое и обрела статус рядового события, такого, как осенний дождь, ночной туман или утреннее солнце.
Он заметил, что девушка восприняла его улыбку как знак внимания.
— Взво-од! Шагом… арш! — рыкнул старший сержант.
— Я видела, как солдат уводят куда-то под землю. Мне показалось, они очень напуганы, — сказала Дайна.
— Их вели в гипнобокс. Под землей проще обеспечить звукоизоляцию. А страх при первом сеансе кодирования естественен. После он проходит.
Она изучающе посмотрела на него.
— Наверное, это очень увлекательно — наблюдать за рождением новой личности. Только что перед тобой один человек — мягкий, разболтанный, боязливый. И вдруг он преображается. Становится другим. Вы согласны?
— Не знаю, — честно признался Твид. — Мне как-то не приходило в голову посмотреть на это с такой точки зрения.
— Правда? — спросила она. Но не стала уточнять, с какой точки зрения он смотрит на то, чем занимается.
— У меня много дел, — пожаловался Твид. — Новобранцы идут потоком, и часто приходится засиживаться допоздна. Конечно, все делают компьютеры, но по правилам результаты должен проверить человек. В моем терминале скопилась куча непроверенных файлов. Я просто не успеваю их читать. К вечеру жутко устаешь от всех этих графиков. — Он грустно улыбнулся. — В последнее время я чувствую себя усталым уже с самого утра.
— Левой, левой! — вопил сержант. — Держать интервал! Левой! Резче, свогачь! Резче!..
— А чем именно вы занимаетесь? — спросила Дайна.
— Тестированием.
— Вы не могли бы уточнить?
— В новобранцев запихивают тонны всякой дряни, а я даю рекомендации по их дальнейшему обучению.
— Еще подробнее, если можно.
— Ну, мальчишки ложатся в гипнобокс, их усыпляют и охлаждают в специальном растворе, потом подвергают гипнокодированию посредством комплексного воздействия бета-, гамма- и мю-волн. Потом их приводят сюда, и я вселяю ужас в их сердца.
Он подумал, что еще никогда так не говорил. Почему-то с этой едва знакомой девушкой он мог делиться любыми мыслями, какие приходили ему в голову. Его не смущало даже то, что она записывала их разговор, — он заметил, как она прикоснулась к едва заметной мушке микрофона за ухом.
— Почему ужас?
— Потому, что я должен проверить, насколько хорошо усвоены полученные знания. Потому что от качества усвоения материала будет зависеть жизнь солдата. Я — вооруженное компьютером пугало. Моделирую ситуации, при которых солдату приходится тяжко. Пугаю мальчишек до полусмерти. Заставляю потеть от ужаса. Делаю все, чтобы из глубин подсознания выползли их навыки. Иногда после моей проверки они делают в штаны. Иногда падают в обморок. Пускай. Лишь бы перед этим они поступили так, как их учили. Грамотно выбрали укрытие. Успели нажать на кнопку пуска. Вызвать поддержку. Внятно передать свои координаты. Не утопили свой джип или артиллерийский тягач. Правильно наложили повязку раненому. — Он невесело усмехнулся. — Большинство из них уже к концу этой недели возненавидят меня лютой ненавистью. Сильнее, чем своих сержантов.
— Простите, если мои вопросы кажутся вам странными, — сказала она. — До сих пор я не имела дела с гипнокодированием. Во всяком случае, не в таких объемах и не с такими методиками. Однако я обязана убедиться в гуманности обращения с новобранцами, а ваша часть находится в моей зоне ответственности, и мне приходится…
— Нет-нет, все в порядке, Дайна! — поспешил заверить Твид.
— Вы хорошо знаете свое дело?
— Во всяком случае — я с ним хорошо справляюсь.
Это было правдой. Два года назад он пришел сюда всего лишь вторым лейтенантом, а три месяца назад получил капитанские петлицы. Подполковник Беринг, по прозвищу Старый Мерин, сказал, что очень доволен им, назвал самым исполнительным офицером лагеря и фактически обещал сделать его своим заместителем, как только наступит срок плановой ротации.
— Вас послушать, все это выглядит не слишком привлекательно, — заметила Дайна.
— От службы и не требуется, чтобы она была привлекательной. Она должна быть эффективной. Нам за это платят. А наши добрые улыбки мы оставляем для девушек на танцах.
— Пожалуй, в сегодняшнем мире без вас не обойтись, — задумчиво сказала она, — но каково сознавать, что по вашей вине люди становятся жестокими…
Он пожал плечами:
— Так устроена жизнь. Я лишь выполняю свои обязанности. Родители доверяют нам своих детей и ждут, что армия вернет их в целости и сохранности. А армия ждет от них исполнения своего долга. Мы же пытаемся сделать так, чтобы все остались довольны. Согласен, иногда наши методы кажутся жестокими. Но мы — Объединенные силы, а не Армия спасения. Идя в Космическую пехоту, приходится оставлять чувства дома.
Она пытливо на него посмотрела.
— А вы не рисуетесь? По вашему виду не скажешь, что вы такой бесчувственный. Признайтесь — вы ведь не любите свою работу?
— Люблю, не люблю — какое это имеет значение? — тихо произнес он. И добавил более оживленно: — Знаете, иногда я позволяю себе не мучить парней. В особенности после первого сеанса кодирования — он самый болезненный. Я придумал несколько простых штучек, которые позволяют провести первичную проверку без симулятора. Хотите, покажу?
— Если только обойдется без крови, — улыбнулась она.
— Не волнуйтесь, — успокоил Твид. — Самое страшное, что может с ними случиться, — пара шишек.
Тонкие стены сотрясались от топота солдатских ног.
— Левой! Левой! — надрывался старший сержант. — Правый фланг, подтянись! Раз, раз, раз, два, три! А ну-ка, хором!
— Раз, два, три, — вразнобой отозвался взвод.
— Слабаки! Ни хрена не слышу!
— Раз, два, три! — взревели шестьдесят глоток.
— Куда ни шло! Эй там, третья шеренга! Да, ты. Шевели ногами, сперматозоид мороженый! Хватит мечтать о подружке — ты еще улететь не успел, а ее уже завалил какой-нибудь прыщавый цивик…
Твид покраснел.
— А вы, капитан? — спросила Дайна как ни в чем ни бывало. — Вы тоже проходили такое обучение?
— Конечно, нет! Офицеры и контрактный состав обучаются по совершенно другим методикам. В них почти не используется кодирование. Большую часть материала я учил традиционным способом. Знаете, я…
— Стой! Ми-и-р-р-ра! — совсем рядом гаркнул старший сержант, и капитан в смущении умолк, словно его застигли за непристойным занятием.
Дверь распахнулась, впустив в помещение слепящий солнечный свет. В барак по одному начали входить озирающиеся новобранцы. Сержанты грубовато распихивали их по местам. Твид заметил, что все без исключения, даже не пришедшие в себя после сеанса, рядовые с любопытством глазеют на Дайну. Девушка спокойно сидела на стуле, сложив руки на коленях. Было похоже, что внимание мужчин ее ничуть не трогает.
«Она, наверное, привыкла к тому, что на нее всегда пялятся», — с некоторой долей ревности подумал Твид. Солдатский запах, до краев наполнивший помещение, — химическая пропитка и присыпка для ног, пыль, мыло, пот, флюиды страха и тревожного ожидания, — теперь казался ему невыносимо едким и грубым по сравнению с едва уловимым тонким ароматом, исходившим от девушки.
Он дождался, пока последний солдат усядется, и кивком выпроводил сержантов за дверь. Оглядел ставшей тесной аудиторию. Тридцать пар глаз настороженно следили за ним из-под сетчатых шлемов.
— Ну что ж, — произнес он, — поздравляю вас с прохождением первого, самого важного сеанса обучения. — Твид кашлянул, прочищая горло. Его затылок онемел от испытующего взгляда Дайны. Он нервно облизнул губы и продолжил: — На нашем занятии присутствует проверяющий из Красного Креста. Сегодня мы проведем простую проверку. Можете снять шлемы — они вам не понадобятся.
Он подождал, пока солдаты стянут с лысых голов гибкие металлические сетки. Открыл ящик стола. Сунул в него руку. Повернул голову, взглянул на Дайну и произнес, неизвестно к кому обращаясь:
— Ничего не бойтесь.
Потом вырвал руку из стола и с воплем «Граната!» уронил себе под ноги зеленое металлическое яйцо.
Эта проверка была его гордостью. Стопроцентно работающим фокусом, позволяющим проверить вживленные рефлексы аудитории. Твид вообще считал себя человеком творческим. Думающий офицер — что может быть лучше этой характеристики? И кто знает, о чем он думал в момент, когда железяка без запала грохнулась на пол и медленно покатилась к столу? О своем постыдном недуге? О погибшем взводном сержанте, которому не хватило секунды, чтобы упасть за спасительный бугорок? Или, быть может, в этот момент он забыл обо всем и думал только о Дайне, чувствуя, что она глубоко тронула его, но совсем не так, как бывало с другими женщинами? Представлял, как в ее ироничных глазах сначала мелькнет тень любопытства, которое — как знать — сменится заинтересованностью?
Эхо его крика еще звенело в ушах, когда тридцать человек с грохотом ссыпались на пол и приняли рекомендованную наставлением позу — ноги расставлены, глаза закрыты, рты разинуты, головы закрыты руками. Тридцать человек замерли, превратившись в груды тряпок защитного цвета.
Все, как один.
Нет, кроме одного.
Один — высокий худощавый парнишка из первого ряда — вместо того, чтобы упасть на пол, взметнулся в воздух подобно футбольному вратарю, раскинувшему руки навстречу мячу.
Мгновение триумфа растянулось в вечность позора. Будто во сне, Твид наблюдал, как приближаются к нему выпученные глаза паренька. Все ближе… И ближе… И ближе… Пока Твид не смог различить каждый сосуд вокруг серых зрачков. Пока тень проклятого идиота не заслонила собой весь мир.
А в следующий миг сжатое, как пружина, и твердое, как железная болванка, тело обрушилось на него, сбило с ног, швырнуло в угол, прямо поверх — о, ужас! — упавшей навзничь девушки. Новобранец, все так же раскинув руки, навалился сверху, не давая им подняться, а потом, странно изогнувшись, пнул гранату ногой.
Зеленое яйцо вылетело в проход и со стуком врезалось в дверь.
Наступила тишина, которая, казалось, длилась целую вечность. Потом кто-то из новобранцев пошевелился и осторожно поднял голову. За ним еще один. Потом оглушенный падением Твид различил сопение над ухом. Он пошевелился и попытался опереться рукой, чтобы встать.
— Слезь с меня, болван! — прошипел он. Ладонь его коснулась чего-то мягкого. Ее грудь! Он отдернул руку быстрее, чем от раскаленного угля. Девушка покорно лежала под ним и ожидала конца действа. Ее лицо было наполовину закрыто прядями длинных темных волос. Ее нижняя губа была слегка прикушена. Нет, она была восхитительна. До Твида долетел слабый запах ее духов. Стоп. Возьми себя в руки. Твид поспешно встал, протянул руку и помог ей подняться. Виновник его позора стоял рядом, не зная, куда деть руки. «Б. А. Адамс», значилось на его нагрудной табличке. Солдаты, один за одним, поднимались, отряхивали комбинезоны и рассаживались по местам, гадая, что бы все это значило.
— Вы не ушиблись? — спросил Твид. Он чувствовал себя раздавленным тараканом.
— Все в порядке, — ответила Дайна. Она поправила волосы и одернула водолазку, отчего ее грудь упруго колыхнулась.
Твид почувствовал, как его ушам стало жарко.
— Идиот! — с чувством сказал он. — Что на тебя нашло?
— Это была граната, — виновато ответил паренек.
— Конечно, граната! Зачем ты ее пнул? Почему не упал, как все?
— У нас на Диких землях гранаты не применяют против людей. В них встроена специальная защита, — смущенно пояснил солдат. — Если в зоне поражения окажется человек, граната не сработает.
— На Диких зе… Что? Как это? Зачем же ты ее пнул?
— Прошу прощения, капитан. И у вас, мэм, — пролепетал окончательно стушевавшийся паренек. — Это все мои рефлексы. Если вы бросаете гранату, значит, вам угрожает опасность. Атакующий рой или стая. Пока вы рядом, граната не сработает. И тогда вы можете погибнуть.
— Погибнуть? — спросила Дайна. — Но не от гранаты?
— Конечно, нет, мэм! Это же просто — вас атакуют, вы в опасности, вы защищаетесь наиболее подходящим к ситуации способом. У нас в вельде гранаты применяют против роя насекомых. Реже — против стаи мелких животных, когда стрелять поздно или когда оружие вышло из строя. Есть еще химические, для водоемов. Но граната не взорвется, пока вы рядом. А вы были совсем рядом. — Паренек посмотрел на Твида. — Должно быть, сэр, вы ее просто выронили…
— Я и не собирался ее бросать. Я уронил ее специально!
Казалось, новобранец изумлен до глубины души.
— Специально? Вы шутите, гейдан капитан! Кто же станет специально ронять гранату!
— До вас что — не доходит? Это была проверка.
Паренек рискнул неуверенно улыбнуться. Должно быть, дурачина решил, что над ним потешаются. И откуда такие берутся?
— Встаньте в строй! — дрожащим от ярости голосом процедил Твид.
— Да, гейдан.
— Я вам не гейдан! И не «да», а «есть»!
— Есть, капитан, — выдавил Брук.