Блейк Чарлтон
Памяти моей бабушки, Джейн Брайден Бак (1912–2002), с благодарностью за длинные сказки и уроки доброты
Список благодарностей от автора
Работая над романом, словно вылупляешься из кокона, который сам же и сплел, когда был младше и глупее.
По-хорошему, стоило бы поблагодарить всех тех, кто так или иначе помог мне, дислектику, примириться с этим неприятным недугом. Однако перечисление всех моих преподавателей, студентов и друзей перегрузило бы роман, превратив «Чарослов» в своеобразную гирю для накачки мышц. Так вот, если вы открыли эту книгу ради родного имени на корешке, а вовсе не из-за названия — можете не сомневаться, вас по-прежнему ценят и любят.
Отдельную благодарность я хочу выразить людям, которые поверили в «Чарослова» и внесли свой вклад в публикацию книги: Джеймсу Френкелю — за безграничную мудрость, огромное терпение и тяжкий редакторский труд; Мэтту Байалеру — за то, что рискнул сделать ставку на молодого автора и помог обрести собственный голос; Тодду Локвуду и Айрин Галло — за великолепную обложку; Тому Доэрти и всем сотрудникам издательства «Тор» — за поддержку; медицинскому факультету Стэнфордского университета и программе научно-медицинских исследований — за уникальную возможность самореализации на двух поприщах одновременно; Тэду Уильямсу, обладателю роскошной лысины и моему мастеру-джедаю из Ассоциации христианской молодежи: он научил меня писать фэнтези и играть в баскетбол, его влияние прослеживается на каждой странице этой книги; Дэниелу Эбраму — за блестящее объяснение физики лун и вдохновенную концепцию «четвертичных мыслительных структур», оброненную как бы невзначай за обедом; Тэрре Чэлберг, подруге и ангелу-хранителю, которая помогла с публикацией, несмотря на трудные времена; Нине Нуангчэмнонг и Джессике Веар, любительницам ненастья, в совершенстве владеющим ювелирным искусством огранки рукописей; Дин Лоре Кинг — где бы она сейчас ни находилась — за то, что умыкнула меня у бешеной своры студентов-медиков и научила писать и следовать своей мечте; Джошуа Спанолли — за дружбу и дельные советы, как совместить писательство с учебой на медицинском; Сваруп Самант и Эрин Кэшьер — за беспощадную критику и бесценную похвалу; Асе Агульник, Динне Хоак, Кивену Моффетту, Юлии Манцеровой, Марку Дэнненбергу, Николь Гастингс, Тому Дюбуа, Эми Ю, Минг Чи и Кристин Ченг — за мудрые подсказки и свежий взгляд со стороны; Кэйт Саржент, которая упорно продиралась сквозь кустистые дебри ранних черновиков; участникам творческой мастерской «Словопряды» (The Wordspinners): Мадлен Робинс, Кевину Эндрю Мерфи, Жаклин Шуманн, Джеффу Вайтцелу и Элизабет Гиллиган, принявшим меня в свою компанию и научившим разговаривать на профессиональные темы; Андрее Пэнчок-Берри — за то, что прочла самый черный черновик, где была ошибка на ошибке; Вики Гринбаум, которая с самого начала вселила в меня уверенность и вдохновила; и от всего сердца спасибо моим родным и любимым Женевьеве Йохансен, Луизе Бак и Рэнди Чарлтону — моей замечательной семье, которая всегда в меня верила.
«Люди, которые, подобно мне, верят, что слова — это те же поступки, должны призвать авторов к ответу за последствия принадлежащих их перу слов».
Урсула К. Ле Гуин
«Танцы на краю мира: мысли о словах, женщинах, местах обитания»
Пролог
Грамматесса умирала. Ее душили собственные слова. Длинные и острые слова магического языка застревали в горле, скомканные в колючий шарик.
Ноги подкосились. Она упала на колени.
Над башенным мостом пронесся порыв ледяного осеннего ветра.
Существо поглубже надвинуло широкий белый капюшон, пряча лицо.
— Не выдержала цензуры? Уже? — проскрежетал голос из-под капюшона. — Я разочарован.
Грамматесса силилась сделать глоток свежего воздуха. Голова стала невесомой, как шелк, перед глазами плыли яркие цветные круги. Мир, еще недавно такой знакомый, вдруг показался чужим.
Она скорчилась на каменном мосту, в семи сотнях футов над стенами Звездной академии. Позади, подобно купам деревьев-гигантов, подпирали холодный вечерний небосвод старинные башни. Меж них, соединяя соседние шпили, пролегли над пропастью тонкие ленты мостов — одни выше, другие ниже. Впереди проступали темные очертания Остроконечных гор.
Веретенный мост! Захваченная врасплох волшебница только теперь смутно осознала, куда ее загнало отчаяние.
Сердце оборвалось. Горбатая арка Веретенного моста тянулась на целых полмили, уводя все дальше от Звездной академии, и оканчивалась отвесной скалой. Никакой тропинки или пещеры — глухая стена из камня, тупик. Это был мост в никуда: не спастись и не убежать.
Она попробовала крикнуть, но ничего не вышло: слова кляпом встали в горле.
На западе, расплескав кроваво-красные блики по кайме небосклона, над прибрежной долиной садилось солнце.
Создание в белом презрительно фыркнуло:
— Жалкие потуги на высокий стиль. Совсем измельчало волшебство. Не то что в прошлые века… — Он поднял бледную руку. Мягкое сияние двух фраз позолотило ладонь. — Ты магистр Нора Финн, декан Барабанной башни. Не вздумай снова это отрицать — отказа я не приму. — Он резко дернул запястьем, и сияющие фразы устремились к груди Норы.
Очередной приступ удушья скрутил волшебницу.
— Что такое? — поинтересовался ее мучитель, изобразив удивление. — Похоже, моя атака затолкала проклятие, готовое сорваться с твоих уст, обратно в горло? — Он замолчал и вдруг рассмеялся, хрипло и раскатисто. — А ведь я мог бы заставить тебя проглотить собственные слова.
Жгучая боль полоснула по горлу. Нора судорожно хватала ртом воздух.
Существо наклонило голову набок.
— Ну что, может, передумаешь?
Прозвучало пять негромких щелчков: фразы, застрявшие в горле волшебницы, распались и перетекли в рот. Она опустилась на четвереньки и извергла из себя осколки серебристых слов, которые рассыпались по брусчатке. В изголодавшиеся легкие хлынул прохладный воздух.
— Смирись, тебе меня не одолеть, — предупредил палач. — С этим текстом я могу подвергнуть цензуре любое твое заклинание.
Жертва подняла глаза: сжимаемая им золотая фраза теперь тянулась от рук существа прямо к ее груди.
— Назовешь мне ученика, которого я ищу?
Она мотнула головой.
Создание рассмеялось.
— А у хозяина ты деньги брать не гнушалась. Разыгрывала из себя шпионку.
И снова она лишь покачала головой.
— Или одного золота тебе мало? — Он подошел ближе. — Ныне я обладаю изумрудом, а с ним — и Праязыком. Я мог бы тебе поведать первые слова Создателя. Полагаю, ты бы сочла их… забавными.
— Тебе меня не купить, — выдавила из себя Нора между судорожными вдохами. — Хозяин — другое дело. Он был человеком.
Существо загоготало.
— Ты и правда так думаешь? По-твоему, хозяин принадлежал к людской породе?
Рука монстра резко отдернулась, хлестнув ее туго натянутой золотой фразой, точно кнутом, — с такой силой, что Нора рухнула лицом на землю. Горло снова обожгла боль.
— Так знай же, дурында, — буркнуло существо, — в твоем хозяине не было ничего человеческого!
Что-то потянуло Нору за волосы, заставляя поднять взгляд на мучителя. Его капюшон колыхался и хлопал на ветру.
— Кто из какографов мне нужен? — отчеканило существо.
Она сжала кулаки.
— Зачем он тебе?
Повисла пауза. Тишина, которую нарушал лишь ветер. Затем существо заговорило:
— Он?..
Нора невольно с шумом втянула в себя воздух.
— Нет. — Она старалась, чтобы голос звучал спокойно. — Я сказала «они».
Закутанная в плащ фигура хранила молчание.
— Я спросила, — настаивала Нора, — «зачем они тебе?». Не он. Они.
Очередная пауза. И вкрадчивый ответ:
— Не пристало грамматессе ошибаться в местоимениях. Значит, речь о «нем»…
— Ты ослышался. Я…
Существо отменило заклинание, удерживавшее голову волшебницы: Нора уткнулась лицом в холодные камни.
— В снах все было иначе, — пробормотала она.
Существо взревело:
— Иначе, потому что их насылал тебе я. И теперь буду слать твоим ученикам: прекрасный закат, вид на который открывается с башенного моста, величественные горы — заманчивая картинка. Рано или поздно любопытство пересилит, и ребятишки захотят самолично все разузнать.
Нора прерывисто выдохнула. Неужели сбывается пророчество?.. Увы, как могла она быть столь слепа? Каким неведомым, жутким силам служила?
— Небось надеешься, что метазаклятия Звездной академии защитят ваших подопечных? — усмехнулось создание. — Напрасно. Пускай в стенах академии я колдовать не могу, зато мне не составит труда выманить детишек в лес — или сюда, на мосты. Особенно теперь, когда проходит Совет. Если понадобится, я готов определить твоих ученичков на тот свет, одного за другим. Ты можешь спасти множество жизней, просто назвав одно имя.
Она не шелохнулась.
— Скажи, как его зовут, — прошипел белый капюшон, — и я дарую тебе быструю смерть.
Цепляясь за последнюю надежду, Нора окинула взглядом ограду. Кляксой кровавых чернил в сознание просочилась мысль.
Хм, может, и выйдет… если она будет достаточно проворной.
— Молчишь? — Существо отступило. — Что ж, готовься к долгой, мучительной смерти.
Нора ощутила рывок: это натянулась магическая фраза, пронзившая ей грудь.
— Я только что заразил тебя магической язвой. Заклятием, которое заставляет часть тела чарослова производить искаженные руны. В эту самую минуту в твоих легких образуется первая червоточина. Вскоре она разрастется, захватит мышцы и примется плодить опасное количество текста с бесчисленными ошибками. В течение часа твое тело будет трясти в конвульсиях, артерии изойдут кровью, желудок покроется гнойными волдырями…
Нора прижала ладони к холодным камням.
— Впрочем, сильнейший из какографов справится с заразой, — фыркнуло создание. — Так я его и найду. Он выживет после язвенного проклятия; а вот остальные умрут в мучениях. Я избавлю тебя от этой пытки, если назовешь…
Нора уже не слушала. Она бесшумно оттолкнулась от мостовой и перемахнула через перила. На миг ей стало страшно — при мысли, что рой серебристых абзацев обовьет ее лодыжки и втащит обратно на мост.
Но нет, рывок оказался столь стремительным, что застрявшая в груди волшебницы золотая нить оборвалась… Свобода!
Она закрыла глаза. Страх смерти вдруг отступил: приглушенный и едва ощутимый, теперь он скорее походил на смутное воспоминание.
Пророчество сбывалось. И пусть это знание погибнет вместе с нею, такова цена: ее смерть в обмен на крохотный проблеск надежды.
Продолжая падать, волшебница распахнула глаза. На востоке, над темным силуэтом гор, небо налилось багрянцем. Заходящее солнце позолотило вершины червонным сиянием, создавая резкий контраст с ненасытной, бездонной чернотой лесистых склонов, что раскинулись внизу.
Глава первая
Нико подождал, пока не опустеет библиотека: преступление, которое он замыслил, каралось сурово, вплоть до исключения.
— Позволь мне тебя отредактировать. Даю слово: уже через час мы оба будем спокойно спать, — обратился он к выбранному тексту непринужденным (как он надеялся) тоном.
В свои двадцать пять Никодимус Марка был слишком юн для чарослова, но староват для ученика. При внушительном росте в шесть футов один дюйм он никогда не сутулился. Длинные иссиня-черные волосы и смуглая кожа подчеркивали зеленый цвет его глаз, делая их похожими на изумруды.
Для осуществления замысла он выбрал обыкновенную библиотечную горгулью — одушевленное создание, составленное из кусков магического текста. Другими словами, конструкт. Подобно большинству конструктов Звездной академии, эта горгулья представляла собой простейшее заклинание.
Более совершенные горгульи выглядели как диковинные звери с телами, словно слепленными из частей разных животных: змеиная голова на туловище свиньи, когтистые конечности вперемешку с щупальцами или, к примеру, клыки, торчащие из-под перьев, — в таком духе.
Однако горгулья, расположившаяся на столе перед Нико, имела облик одного животного, взрослой снежной обезьяны. Удлиненный торс и конечности покрывала стилизованная резьба, изображающая мех. На гладенькой толстощекой мордочке застыло скучающее выражение.
Автор конструкта позволил себе лишь одну вольность, снабдив свое творение коротким хвостом с тремя крючками из серебристых фраз на конце. Пока Нико разглядывал горгулью, та подобрала со стола три тома и, подцепив за книжные застежки, развесила на своих хвостовых крючках.
— Позволить тебе меня редактировать? Это вряд ли, — фыркнула она и не спеша взгромоздилась на полку. — Да и заснуть я смогу лишь на рассвете — так уж меня задумали.
— Да, но ведь есть занятия поинтереснее, чем всю ночь возиться с книгами, — возразил Нико, оправив черную ученическую мантию.
— Возможно, — признал конструкт. Теперь он пробирался бочком вдоль полки.
Левой рукой Нико прижимал к груди толстый гримуар.
— И потом, ты ведь уже давала ученикам себя редактировать…
— Редко, — проворчала горгулья, перебираясь на два ряда вверх. — И уж точно не какографу. — Она сняла книгу с хвоста и сунула между томами на полке. — Ты ведь какограф, верно? Стоит тебе дотронуться до магического текста, и вся магия насмарку? — Она взглянула на него, прищурив каменный глаз.
Нико ждал подобного вопроса и все равно ощутил боль, как от удара под дых.
— Верно… — бесстрастно признал он.
Горгулья взобралась полкой выше.
— Тогда это против библиотечных правил. Конструкты не должны подпускать к себе какографов. А тебя, кстати, и вовсе могут исключить.
Нико протяжно вздохнул.
По обе стороны от них расходились ряды книжных полок и стоек со свитками. Они работали на десятом, верхнем, этаже прямоугольного здания книгохранилища — одной из библиотек Звездной академии, где содержались манускрипты.
Если не считать Нико и горгульи, здание в столь поздний час пустовало. Часть света — лунные блики, что падали на защитный бумажный экран, — проникала в помещение снаружи, основное же сияние исходило от сотканных из магии огневых светляков, которые порхали тут и там по всей библиотеке, кружа у Нико над головой.
Он подошел к горгулье.
— Мы слишком долго расставляем книги, и ты подустала. Я лишь немного подправлю твой энергетический текст, и все. Мне даже не придется тебя касаться. Остальные давно отредактировали своих конструктов — и они, и их горгульи закончили много часов назад.
— Ну, какографов-то среди них не было, — заметила горгулья, ставя на полку очередной том. — Ведь такие, как ты, постоянно возятся здесь допоздна, разве нет?
Стараясь не хмуриться, Никодимус положил свои книги обратно на стол.
— Нет, обычно нам не приходится восполнять силы горгульям. Все из-за Совета, будь он неладен: волшебники перерыли кучу гримуаров, ища что-нибудь эдакое, чем бы впечатлить гостей.
Горгулья скорчила гримасу, глядя на стопку книг, возвышающуюся на столе.
— Так вот почему сегодня ночью у нас вчетверо больше работы.
Нико посмотрел на горгулью, всем своим видом показывая, как сильно он устал.
— Да уж, и это лишь цветочки. Знала бы ты… у меня еще работа по анатомии и два новых заклинания, которые нужно вызубрить к утреннему уроку.
Горгулья рассмеялась.
— Ждешь сочувствия от первичного конструкта? Ха! А для какографа ты нагловат.
Нико закрыл глаза: он так давно не спал, что веки слипались. Уже полпервого ночи, а на рассвете, с утренним звонком, ему вставать.
Он посмотрел на горгулью.
— Дай мне подправить твой энергетический текст, и обещаю, что завтра достану для тебя свиток преображения. Сможешь измениться по собственному желанию: крылья, когти — все, что захочешь.