— Похоже на фокусы Кио. Он тоже всегда перед исчезновением занавески задергивает. Давай, руку перевяжу. Не помнишь, где у нас аптечка?
— Чудак! Воздействие электромагнитного поля видимого диапазона влияет на переход, поэтому я и экранируюсь. Победа! Нобелевка, считай, у меня в кармане! Жаль, рукопись начальник умыкнул, я бы уже через два дня статью отправил. А теперь пока еще выкладки восстановлю… — Игорь достал из книжного шкафа аптечку и протянул мне.
— Ты так и не рассказал, как он объяснил свой поступок.
Покоритель Времени рассмеялся, как будто я его не йодом мазал, а щекотал.
— А! Он сказал, что к нему сделал визит пришелец из будущего и поведал, будто бы я — злой гений истории, что мое дьявольское изобретение ввергнет цивилизацию в пучину смутного времени и что, по их расчетам, если мне сейчас помешать, то ничего этого не будет. И предложил добровольно уничтожить недописанную статью. — Игорь снова довольно рассмеялся. — Чувствуешь величие узлового момента? История делает сейчас крутой поворот. И ты — свидетель главных событий. Будешь потом внукам рассказывать. А может, мемуары напишешь. “Как я помогал Властелину Времени” — ничего заголовочек? Дарю!
— А может быть, и в самом деле, не надо пока машину времени изобретать? Обстановка сейчас неспокойная, о всеобщем и полном мире можно только мечтать… Представляешь, каким страшным оружием она может стать?
— Думаешь, сразу же наложат лапу военные? Не догадаются! У меня в статье специальный параграф есть — о невозможности существенного влияния на прошлое, нарушающего причинность.
— В том рассказе, из которого ты позаимствовал идею… Там приводится один из способов использования свойств времени во зло людям.
— Да что ты ко мне пристал! — Игорь выдернул руку и зубами откусил хвостик бинта. — Мое дело — теоретически обосновать и экспериментально подтвердить, ну и получить причитающееся таланту вознаграждение. Остальное — дело социальных институтов государства. И отвяжись от меня со своими нравоучениями. Всегда, кто сам ничего сделать не способен, начинает учить других!
— Как ты думаешь, почему он, пришелец, не обратился прямо к тебе? Это было бы проще и логичнее.
— Не думал над этим, — беззаботно пожал плечами Игорь. — Наверное, они там знают, что меня учить бесполезно… А ты, я вижу, всерьез воспринял эту легенду? Вот дела! Поговорить не с кем — сплошной наивняк вокруг. Думал, хоть ты-то поймешь… Врет все твой Каштанов, неужели не ясно? Заметает следы, как лисица. Слушай! — Его белесые глаза засветились и стали как будто чуть глубже. — У меня появилась отличная идея! Рукопись пропала два дня тому. Если я сейчас вернусь в прошлое суток на трое назад… возьму свою рукопись и привезу сюда! Улавливаешь? Начальнику нечего будет красть! Только… — Он пощупал забинтованной рукой набухший под глазом синяк. — Знаешь, давай вместе мотанем в прошлое! И тебе интересно, и мне полезно. А то мало ли что… Вдвоем всегда легче. Только не забудь, первое путешествие совершил я один!
— Согласен!
— Тогда садимся. Подстели что-нибудь… вон, Женькин халат возьми, а то плита железная, жестко сидеть. — Он полез на стол. Я сдернул со спинки стула замызганный халат, сложил его и уселся рядом с Игорем. Правая нога больно упиралась в рейтер с большой просветленной линзой. Игорь задернул шторы. Малиновый отсвет работающего лазера на черном полотне навевал мрачные мысли. Вершитель истории возился в реле времени, позаимствованном, видимо, из фотолаборатории.
— А на сколько стреляет твоя машина?
— Этот макет — на полгода. Дальше не хватает емкости аккумуляторов, ну и проблема столкновений… А вообще-то, если батарею нарастить… Нет, должен быть какой-то предел. Начинает расти перебрасываемая масса, надо снова увеличивать ток… В общем, этого я пока не успел рассчитать. Готов? Поехали.
Покоритель Времени нажал на черную кнопку пускателя и вдруг резко пригнулся. Все индикаторы на панели прыгнули в конец шкалы и сразу же вернулись в исходное положение.
— А, черт! Проклятый юпитер!
В багровом полумраке — мерцали только светодиодные матрицы — я видел, как Игорь схватился за голову. Занавеску выперло снаружи чем-то несгибаемо-железным. Без пяти минут Нобелевский лауреат со злостью отдернул ее, спрыгнул на пол, схватил юпитер и ударил им об угол слесарного столика. Жалобно звякнул, неестественно выворачиваясь, кронштейн. Игорь бросил изуродованное приспособление на пол.
— Вспомнил! Это я сам его поставил, для вспомогательного зеркала, когда юстировал оптику. — Он схватил с монтажного столика плоскогубцы с красными ручками и приложил их ко лбу. С правой стороны, над тоненькой синей жилкой, намечалась солидных размеров шишка.
— А в первый раз? Ты что, не убрал юпитер?
— Нет. Я только посмотрел на календарь, убедиться, что действительно сместился в прошлое, и сразу назад. Рука болела, да и глаз… — Он потрогал синяк. — Хорошо еще, хоть в этот раз успел пригнуться.
— Так мы что, в прошлом?
— Да. Сейчас определимся, где именно.
Я спрыгнул на пол. Игорь подошел к письменному столу, взглянул на перекидной календарь, показал его мне.
— Видишь, странички, начиная с одиннадцатого августа, чистые. А я специально последний месяц каждый день делал записи. Значит, сегодня здесь десятое. Ровно три дня. Машина времени работает, как часы.
— Кажется, уже смеркается.
— Я взял с запасом, чтобы в лаборатории наверняка никого не было.
— А если бы в ней был… ты сам?
— Ничего страшного. Машина сразу же вытолкнула бы нас назад, в настоящее. Вернее, вперед, в будущее. Поставила бы, так сказать, на место. Ну, ладно, забираем рукопись и сматываем удочки. Все-таки неловко чувствуешь себя в чужом времени, даже если это — твое собственное прошлое.
Игорь вытащил из кармана связку ключей, подошел к сейфу, выкрашенному обычной для такого рода изделий темно-серой краской. Дважды щелкнул замок.
— Вот она! Пусть попробует теперь меня остановить! Садись!
Мы снова влезли в темное чрево машины.
— Ты бы хоть трап какой сделал. А то карабкаешься на нее, как жаба на кочку. И освещение в салоне недостаточное.
— Сделаем, все сделаем! Такой лимузин будет — на уровне мировых образцов! “Роллс-Ройс”, “Мерседес-Бенц”!
Аккуратно зашторив лаз, Игорь нажал красную кнопку “Стоп” пускателя. Мне показалось, что хрономобиль чуть заметно дернулся. Игорь растерянно смотрел на индикаторы’.
— Знаешь, что-то не так. Подожди, я сейчас.
Он спрыгнул со стола, по-прежнему прижимая к себе папку с драгоценной рукописью, через несколько секунд вернулся.
— Да, мы по-прежнему в прошлом. Не продвинулись в будущее ни на час.
Игорь откинул панель с индикаторами, подергал провода, отыскивая ненадежный контакт. Вроде бы все было пропаяно на совесть. Он закрыл панель, снова надавил на красную кнопку. Индикаторы не шелохнулись, но стол, я уверен, опять вздрогнул.
— Проклятие! И что теперь делать?
— Ничего страшного. Мы не в каменном веке, саблезубый тигр не съест.
— Да, а жить я где буду? С самим собой я договорился бы, но представляешь реакцию родителей?
— В гостинице на три дня устроишься и носа на улицу не будешь показывать.
— В гостинице? Ты что, с печки упал? С местной-то пропиской… Вокзал — вот так называется моя гостиница. Других вариантов нет. Хорошо хоть, ночи еще теплые. Дурацкая машина! — он приподнял ногу и пнул железо стола пяткой.
— Слушай… А может быть, она не срабатывает потому, что ты везешь с собой рукопись? Ведь твой начальник, как ты уверяешь, уже видел ее.
— Мой? И твой тоже.
— Да-да, конечно, и мой тоже. Наверное, этот факт столь важен, что его уже нельзя отменить. Сам же говорил, это узловой момент, а не пустое событие истории.
— Ты полагаешь… Знаешь, в этом что-то есть. Что же теперь делать? Взять папку и идти с нею на вокзал?
— Пожалуй, это единственный выход. Ничего страшного, туалет и умывальник там имеются, буфет работает допоздна. Бритву и мыло купишь завтра в ближайшем магазине.
— Купишь?! А ты?
— А я вернусь обратно. Какой смысл мучиться двоим?
Игорь посмотрел на меня, словно следователь на допросе, и задумался.
— Ерунда. Через три часа сядут аккумуляторы, и нас вышвырнет обратно в настоящее. Если не успеем к этому моменту на стол залезть, — понабиваем шишки о мебель. А мне уже хватит. — Игорь убедился, что шишка на лбу не исчезла, и продолжал: — Нет. Будем искать другой выход. Собственно, что мне нужно? Выиграть время. Послать статью раньше, чем это сделает начальник. Не разобравшись в формулах, он ее публиковать не решится, так что кой-какая фора у меня есть. Но на восстановлении текста и выкладок по черновикам я рискую ее потерять. А если он бухнет статью с ходу, не разобравшись? Я бы на его месте так и сделал. Пока там до нее очередь дойдет… А, вот что! Нам сейчас нужно сделать с нее копию. — Он открыл папку и заглянул в конец рукописи. — Сто семь страниц. Трех пленок должно хватить.
— Ну ты и расписался! Сименон!
— А ты как думал! Пионерская работа. Я думаю на ее основе и докторскую сразу писать. Фотоаппарат у меня в сейфе. Не знаешь, где Костя “микрат” хранит?
— По-моему, у себя в лаборатории.
— А ключ? По идее, должен быть у него в столе. Пойдем, поможешь!
Игорь отдернул штору, соскочил на пол, крепко прижимая к груди свою зеленую папку. Я последовал за ним.
— Слушай… А может быть, рукопись взял все-таки не Юрий Германович? То, что он каким-то образом узнал о ней, еще не доказывает…
— Кто же еще? Не на тебя же мне думать? Хотя усилий для того, чтобы отвести от себя подозрение, начальничек не пожалел. Даже типографию к этому делу подключил, они с директором, Гринштейном, вместе в отпуск ездят. Знаешь, что он оставил в сейфе взамен статьи? Послание! Якобы от этих, из будущего. Каков подлец, а? — Игорь достал из заднего кармана брюк сложенный вчетверо листочек и протянул его мне.
В левом верхнем углу послания красовалась эмблема: многоцветная змея, изогнувшаяся наподобие заглавной буквы “омега”. В ее ленивой позе чувствовалась угроза. Начало текста читалось хорошо:
“Достопочтимый товарищ Игорь Барчевский!
Служба Упорядочения Прошлого настоятельно обязывает Вас сломать хроноход, уничтожить его описание и прекратить все недозволенные опыты со временем. В противном случае…”
Бумага была сильно потерта на сгибах, и дальнейшее я в полумраке не разобрал.
— Ты что, целый год его в кармане носил? — спрашиваю я Игоря, включая первую попавшуюся настольную лампу.
— Нет, я же говорю, два дня назад… а что?
— А то… Смотри быстрее! — зову я его.
Игорь подбегает ко мне и еще успевает увидеть, как при плавном движении листочка слева направо змея поднимает над бумагой голову, делает бросок и вонзает в собственный хвост, изогнутый наподобие турецкой сабли, ядовитый зуб. Под ярким светом лампы послание тает, как кусочек сахара в крутом кипятке, и вот в моих ладонях уже ничего нет.
— Ну, и что ты этим хочешь сказать? — пытается скрыть замешательство Игорь.
— По-видимому, это действительно послание из будущего. Ты возводил напраслину на Юрия Германовича. Он-таки не брал рукопись. Я бы на твоем месте извинился завтра перед ним.
— Ха! Я что, донос на него написал? Хотя в этом случае извиняться как раз не принято. Публично оклеветал? Тоже нет. Тебе что-то неосторожно сказал? Но только потому, что абсолютно уверен в твоей порядочности, знаю, никому не расскажешь. И вообще это были просто “мысли вслух”. Имею я право свободно мыслить или не имею?
— Трудно с тобой Каштанову. Он все надеется, что ты заметишь его деликатность и устыдишься. А ты принимаешь ее за слабость и все больше наглеешь…
Стоп, стоп! Я не должен был вмешиваться в отношения Игоря с… самим собою. Плохо, очень плохо получилось.
— С талантливыми людьми всегда трудно. Ты говоришь — наглость, я считаю — смелость. В мощном силовом поле творческой личности некоторые этические понятия деформируются, как пространство вокруг массивной звезды. — в полном, заметь, соответствии с теорией относительности!
Зря я волновался. На комариные укусы слов он давно уже не обращает внимания.
Игорь подошел к столу Кости-фотографа.
— Черт! Дверца закрыта на ключ. Ничего, сейчас мы ее аккуратненько… — Он оглянулся в поисках для вскрытия инструмента.
— Стойте! — раздался вдруг высокий гнусавый голос. — Вас предупреждали, что публикация статьи не должна состояться?
Игорь вздрогнул и круто повернулся. В тени медицинского шкафа, в котором хранились оптические детали, мерцала фигурка маленького человечка, закутанного во что-то серебристое. Вокруг головы его сиял слабый ореол.
Игорь еще крепче прижал папку к груди.
— Ваши действия противозаконны! Вы нарушаете… — Затруднившись с формулировкой обвинения, он медленно отступил назад и остановился рядом со мной.
— Отдайте рукопись! Во имя будущего Земли — отдайте рукопись! Она должна быть уничтожена!
— Не отдам! Вы нарушаете основное право человека — право на познание мира. Это мое открытие! Это я, я придумал!
— Преждевременно вы Это придумали. Рано вам еще влезать в механизм вселенского времени, — нравоучительно прогнусавил человечек. — Собьете балансир — кто его потом наладит? Вы хоть раз пробовали жить без часов? Когда по всей планете на всех циферблатах — разные цифры? И производные времени тоже меняются от точки к точке? И принцип каузальности перестает быть принципиальным? Все равно вашу рукопись никто не решится опубликовать. Ни один здравомыслящий редактор. Но если ее сейчас не уничтожить… Дошедший до нас машинописный экземпляр попал в неосторожные руки, и через четыре дня начнется Безвременье… Отдайте рукопись! — Он шагнул к нам и протянул руку в серебристой перчатке.
— Не отдам. Мое! Сделаешь еще один шаг — отправлю на тот свет! — Игорь кошачьим движением сцапал со слесарного столика молоток и поднял его над головой. — А меня ты тронуть не посмеешь, иначе вы потом до конца света будете в своих часах шестеренки регулировать!
Маленький серебристый человечек сделал еще один шаг и вдруг очутился совсем рядом с нами. Игорь молниеносным движением выбросил вперед руку с молотком, и я на мгновение потерял сознание. Сквозь лиловые и зеленые круги, которыми наполнилась вся лаборатория, я отрешенно наблюдал, как Игорь медленно поднимается с четверенек, постанывая и безуспешно пытаясь пошевелить пальцами висящей плетью правой руки. Маленький человечек подошел к сейфу, открыл его без ключа. Зеленая папка была у него в руках.
— И не вздумайте ее еще раз тронуть. Так легко не отделаетесь.
Кажется, у меня начала болеть голова. Зато круги исчезли. Я потрогал темя. Так и есть, шишка, и молоток рядом валяется. Вот и я свою долю впечатлений от путешествия во времени получил. Последнюю ли за сегодня?
— Вы не посмеете! Отдай рукопись, гад!
Игорь двинулся к сейфу. Наклонившийся было над дверцей серебристый человечек выпрямился и, как мне показалось, приготовился к прыжку. Как это ему удастся в таком балахоне? Игорь нерешительно оглянулся на меня, проверил, насколько послушна ему поврежденная рука, и все-таки сделал шаг вперед. Молотка в руке у него на этот раз не было, но я на всякий случай зажмурился. Органа слуха в таких случаях вполне достаточно для получения исчерпывающей информации. Что-то хрястнуло, потом тяжело упало. Я выждал паузу и открыл глаза.
Маленький серебристый человечек лежал, раскинув руки, возле сейфа. Ореол светился в полумраке от плешивой, усыпанной угрями головы. Игорь безуспешно втискивался в узкий проем между сейфом и холодильником. Над поверженным телом склонялся двухметрового роста атлет. Единственной одеждой его была золотистая набедренная повязка. Легкими похлопываниями по щекам он приводил серебристого человечка в чувство. Наверное, последний наблюдал сейчас зеленые и лиловые круги, потому что зрачки его глаз двигались как-то не синхронно. Впрочем, в быстро густеющих сумерках я мог и ошибиться. Круги могли быть не зелеными, а желтыми.