Медлин постаралась прогнать неприятную мысль. Вряд ли подобает воображать, как тебя насилуют, если находишься в церкви, в двух шагах от святого алтаря.
Нет, существовало лишь одно разумное объяснение. Свечу она сама забыла погасить и оставила на туалетном столике, сама ослабила шнуровку корсета, а остальное довершил беспокойный сон, когда она непрерывно ворочалась с боку на бок. Единственное разумное объяснение. Тогда почему оно ее не удовлетворяет?
В церкви воцарилась тишина, столь глубокая, что Медлин, поглощенная своими мыслями, вдруг очнулась. И Фитцледж, и Анатоль с недоумением смотрели на нее, и девушка ужаснулась, решив на миг, что размышляла вслух. Но потом поняла, что священник обращался к ней и теперь ждет ответа.
Мать часто упрекала Медлин в том, что она слишком легко уносится мыслями за тридевять земель в самое неподходящее время, например, на балу или важном приеме. Но Медлин никогда не думала, что подобное может произойти с ней на собственном бракосочетании. Она виновато вспыхнула, но Фитцледж с ангельской кротостью повторил вопрос.
— Согласна ли ты взять в мужья этого мужчину? Согласна ли? Медлин с трудом сглотнула, собираясь с мыслями. Под платьем она ощущала миниатюру, все еще висевшую на груди, словно напоминание о несбывшейся мечте, об истинной любви, о совершенном союзе.
— Я… я… — с запинкой произнесла она. Лицо преподобного Фитцледжа внезапно побледнело, а рука Анатоля нетерпеливо дернулась. Медлин показалось, что под плащом его пальцы сжали рукоять меча. Может быть, он взял с собой оружие для того, чтобы угрозой добиться клятвы от непокорной невесты?
Медлин перевела взгляд на лицо Анатоля. Его глаза, пылавшие неукротимым огнем, впились в нее, требуя ответа. С такими глазами, он не нуждался ни в каком оружии.
— Согласна, — выдохнула Медлин. У нее закружилась голова от страха, будто, выговорив это простое слово, она вручила Анатолю Сентледжу себя и свою жизнь.
Остальная часть церемонии прошла для нее как в тумане. Клятва Анатоля, обмен кольцами, заключительная молитва.
— Объявляю вас мужем и женой. — В голосе Фитцледжа прозвучали облегчение и торжество. Он захлопнул молитвенник и отер пот со лба. Потом выжидательно взглянул на Анатоля и Медлин.
Никто из них не пошевелился, и священник подсказал:
— Милорд, теперь вы можете поцеловать свою невесту.
— Я сам знаю, — проворчал Анатоль и повернулся к Медлин. Девушка напряглась, и на лице ее, очевидно, отразился страх, потому что Анатоль заколебался.
Он опустил руки, в глазах вспыхнуло раздражение. Потом он прижал пальцы к вискам и устремил на Медлин пронзительный взгляд. Он даже не наклонился, но Медлин была готова поклясться, что губы Анатоля мягко и нежно скользнули по ее щеке. Когда он отступил на шаг, девушка в смятении прижала ладонь к щеке, пораженная странным, непостижимым ощущением. Ей хотелось позвать Анатоля, броситься за ним вслед, попросить прощения.
Казалось, внешняя холодность невесты нисколько не задела Анатоля. Он подошел к скамье, где оставил свой плащ, и набросил его на плечи с видом человека, сделавшего свое дело и теперь желавшего поскорее уйти.
Миссис Бимз и мистер Дарби, держась на почтительном расстоянии, пробормотали поздравления, адресованные Анатолю, и подошли к Медлин. Даже беседуя с ними, Медлин спиной ощущала присутствие Анатоля. Он стоял поодаль — мрачный, гордый, закутанный в плащ силуэт, отчужденный и безмерно одинокий.
Мистер Фитцледж горячо пожал руку Медлин и проговорил со своим обычным энтузиазмом:
— О, дорогая Медлин, я надеюсь, что вы будете очень-очень счастливы!
Медлин поблагодарила его за доброту, за свадебный букет — его подарок.
— Не стоит благодарности, дорогая. Я уверен, что Анатоль сделал бы это сам, если бы… если бы… — преподобный Фитцледж понизил голос, метнул тревожный взгляд в сторону Анатоля. — Есть важная причина, по которой он не преподнес вам цветов. Видите ли, он…
— Не извиняйтесь за моего мужа, — прервала его Медлин. — Я уже излечилась от романтических иллюзий.
Анатоль расхаживал взад и вперед перед алтарем, рассеянно касаясь рукой деревянной резьбы. Красота этой прелестной деревенской церквушки, казалось, совсем не трогала его черствую, беспокойную душу.
— Я просто должна научиться принимать Анатоля Сентледжа таким, каков он есть, — пробормотала Медлин.
— Ах, милое мое дитя, это было бы для него самым прекрасным даром.
Медлин сомневалась, что Анатоль захотел бы получить хоть какой-нибудь дар, но оставила свои сомнения при себе. Мистер Дарби принес церковную книгу, чтобы зарегистрировать брак. Сначала он вручил перо Анатолю — с той смесью страха и почтительности, с которой относились к хозяину замка Ледж все деревенские жители. Анатоль отвернул кружевной манжет, поставил свою подпись на открытой странице, потом передал перо Медлин.
Она с удивлением отметила, какой красивый почерк у ее мужа — смелый и четкий. Рядом с его подписью ее собственная казалась неприглядной и незначительной.
Дарби унес церковную книгу, миссис Бимз вернулась к своим хозяйственным делам. Даже Фитцледж удалился в придел, чтобы снять парадное облачение. Как только шаги священника затихли вдали, Медлин положила букет на алтарь.
Что могло быть более возвышенного и очищающего душу, чем остаться одной в пустой церкви? Но Медлин осталась не одна. Анатоль стоял в нескольких шагах от нее, но узкий проход, разделявший их, казался шириной в целую милю, так далеки были они друг от друга. Он смерил девушку взглядом от узорчатой каймы юбки до рыжих кудрей, видневшихся из-под шляпки. Хотя его лицо не выражало одобрения, все же Медлин не заметила в нем и вчерашнего презрения.
С той минуты, когда Медлин утром спустилась вниз, они не обменялись и дюжиной слов. Она спрашивала себя, не суждено ли ей остаток жизни провести в молчании. Печальная судьба для женщины, которой в лучших лондонских салонах нередко ставилось в вину, что она слишком много говорит! Но кому из мужчин может понравиться, если женщина без труда опровергает их суждения?
Приподняв подол расшитой розами шелковой юбки цвета слоновой кости, Медлин направилась к Анатолю и непринужденным тоном проговорила:
— Как вам понравилась служба, милорд? Не правда ли, преподобный Фитцледж умудрился покончить с церемонией довольно быстро?
Анатоль теребил свой шейный платок, словно тесный узел душил его…
— Наверное, вы ожидали чего-то более изысканного?
— О, нет, я ехала в замок Ледж, вовсе не рассчитывая на пышную свадьбу. Анатоль опустил глаза.
— Я знаю, на что вы рассчитывали, Медлин. — В его тоне слышалась горечь, и Медлин ощутила нелепую вину за портрет, спрятанный под платьем, — словно она изменила Анатолю. Да разве можно изменить тому, кого не любишь, тому, кто не любит тебя?
Когда Анатоль поднял глаза, на его лице уже было обычное сардоническое выражение.
— Итак, вам удалось пережить и бракосочетание, и первую ночь в замке Ледж. Примите мои поздравления, мадам.
Медлин недовольно поморщилась, но ответила:
— «Пережить» — это как раз нужное слово, милорд.
— Вы хорошо спали прошлой ночью?
— Довольно хорошо.
Анатоль шагнул к ней, провел пальцем под нижним веком Медлин, где залегала темная тень. Брови у него скептически приподнялись, будто он точно знал, как она провела ночь. Подозрения Медлин вспыхнули с новой силой.
— А вы, милорд? — с вызовом спросила она. Будь у нее в достатке смелости, она тоже могла бы указать Анатолю на темные круги под глазами. — Как спали вы?
— Как мертвый, — отвечал он. — Вернее, как убитый.
— Правда? А мне показалось, что я слышала какие-то звуки в вашей комнате.
В действительности Медлин ничего не слышала, но на лице Анатоля мелькнуло беспокойство.
— Вы, должно быть, слышали, как я переставлял часы. Надеюсь, я вас не слишком потревожил?
— Нет, но я хотела бы задать вам один вопрос.
— Да? — Тон его не поощрял к расспросам. «Это вы побывали в моей комнате и раздели меня?»
Немыслимо было произнести это вслух под пронзительным взглядом Анатоля. Немыслимо и невозможно. Медлин вспыхнула и пробормотала первое, что пришло в голову:
— Я хотела узнать, когда была построена эта Церковь. На вид она очень древняя.
Было ли это игрой воображения или Анатоль и вправду облегченно вздохнул?
— Церковь стоит здесь со времен Эдуарда Исповедника. Ее несколько раз перестраивали, первое здание возведено на месте древнего языческого алтаря.
Медлин обвела взглядом алтарь, неф, заново восхитившись скромной красотой церкви, деревянной резьбой распятия, величественным барельефом, изображавшим поклонение волхвов.
— Удивительно, что все это сохранилось! Как удалось спасти церковь от пуритан?
— Моим предкам не удалось уберечь витражи от армии Кромвеля, а алтарь и распятие они разобрали и спрятали.
— Они подвергали себя большой опасности.
— И церковь, и деревня находятся в наших владениях. Сентледжи берегут свою собственность.
— Я полагаю, теперь это касается и меня?
— Да.
Медлин всего лишь пошутила, но ответ Анатоля прозвучал с удручающей серьезностью.
— Вы имеете в виду, что, если кто-нибудь оскорбит меня…
— Он умрет, — сказал Анатоль подозрительно мягким тоном, испугавшим и согревшим ее одновременно. «Конечно, — подумала Медлин, — это не то же самое, что нежность и забота, но готовность защищать жену тоже не последнее дело».
Она еще долго бродила по центральному проходу, касаясь рукой спинок каменных скамей, словно впитавших в себя запахи ладана и моря. На этот раз Анатоль не проявлял обычного нетерпения. Он молча наблюдал за Медлин, позволяя ей удовлетворить свое любопытство.
Медлин обратила внимание на то, что в этой церкви не было отдельно стоящей скамьи, предназначенной для семьи лендлорда. В ответ на ее замечание Анатоль объяснил:
— Крестьяне всегда предпочитали, чтобы владельцы замка сидели на открытом месте, где их можно было видеть. Так они чувствовали себя… спокойнее.
Медлин вполне могла это понять. Она и сама чувствовала себя гораздо спокойнее, когда Анатоль был у нее на виду, а не за спиной, как сейчас. Незримая сила, которую источал этот человек, словно облекала Медлин плащом, сотканным из суеверного страха. Если предки Анатоля хоть немного походили на него…
Медлин вдруг пришло в голову, что Хэриетт была права. Она ровным счетом ничего не знает о семье своего мужа.
Повернувшись к Анатолю, она указала рукой на пустые скамьи:
— Я надеялась… то есть я думала, что на нашей свадьбе будут присутствовать ваши родственники.
— О, они здесь.
Это сухое замечание озадачило Медлин, но Анатоль указал на пол церкви, и лишь тогда она разглядела имена, вырезанные на истертом камне.
В обычае хоронить покойников под полом церкви не было ничего запретного или предосудительного, но у Медлин вдруг тревожно сжалось сердце, и она поспешно отступила.
— Сентледжей издавна хоронят здесь, а не на, церковном дворе, — объяснил Анатоль, — в надежде, что дополнительный груз будет крепче держать их в могилах.
— Что?
Он поспешил добавить:
— Я имею в виду, что земля в церкви более священна. Там им легче покоиться с миром.
Медлин подумала, что Анатоль изъясняется несколько странно.
— А ваши родители тоже…
— Нет! — На его лицо набежала тень.:— Мать и отец похоронены в другом месте.
По его тону Медлин поняла, что коснулась опасной и запретной темы. С величайшей деликатностью она вернулась к изучению пола. Имена тянулись до самого порога, одно из них она прочла вслух:
— Дейдра Сентледж. Она умерла совсем молодой. Как печально!
— Едва ли не самый несчастливый человек из всех моих предков, — сказал Анатоль, подходя к Медлин.
— Должно быть, она была миниатюрной женщиной, — заметила Медлин, имея в виду небольшие размеры плиты, отведенной для упокоения Дейдры.
— Нет, согласно семейным преданиям, Дейдра была настоящей Дианой — высокой и сильной. Здесь захоронено лишь ее сердце.
— Ее… сердце?
— Говорят, такова была ее воля. Она сказала, что раз семья попирала ногами ее сердце при жизни, пусть делает то же самое и после смерти.
Медлин содрогнулась. История показалась ей довольно отвратительной, но все же захватывающей.
— Наверное, она была и вправду очень несчастна! Почему она умерла, исполненная такой горечи?
— Леди Дейдра оказалась достаточно глупой, чтобы влюбиться.
Медлин оценивающе взглянула на суровый профиль мужа.
— Стало быть, милорд, вы находите, что влюбляться глупо?
— Глупо для Сентледжей. Мы всегда женились только на тех, кого для нас выбирали.
— Вы имеете в виду, что послали преподобного Фитцледжа, чтобы он нашел меня? Анатоль кивнул.
— Я знаю, что мистер Фитцледж очень пожилой человек, но вряд ли он мог жить во времена Дейдры.
— Тогда был другой Искатель Невест, а до него еще один. Дейдра, однако, презрела семейную традицию. Отдав свое сердце другому, она отказалась от человека, найденного Искателем. Она поклялась, что если не может стать женой своего избранника, то не выйдет замуж вообще. Дейдра считала, что проклятие потеряет силу, если она останется незамужней. Конечно, она ошибалась.
Анатоль покосился на высеченную, на камне надпись.
— Ее ждали горе и смерть, как всех Сентледжей, отказавшихся вступить в брак с тем, кого выбирали для них Искатели.
Перед мысленным образом Медлин предстали поколения седовласых старцев, которые исхаживают мир в поисках нареченных для Сентледжей, чтобы спасти род от страшного проклятия. Обычная семейная легенда, но слегка нелепая.
Из уст Медлин вырвался неуверенный смешок.
— Милорд, неужели вы верите в такие предрассудки, как проклятие? Неужели вы всерьез считаете…
Она запнулась, увидев нахмуренное чело Анатоля. Было очевидно, что он-то верит в эту легенду, иначе она, Медлин, не стояла бы с ним рядом перед алтарем. Кто-то должен был сообщить этому странному человеку, что темные века миновали, что настала эпоха разума и рационализма, во всяком случае» за пределами графства Корнуолл.
— Верить в подобные вещи неразумно, — убежденно сказала Медлин. — Есть ли у вас хоть какие-нибудь доказательства?
— Доказательства, мадам? За доказательствами далеко ходить не надо. Моя мать не была выбранной невестой, и рок преследовал ее с той минуты, как она вошла в замок Ледж, до того дня, когда она… — Анатоль осекся и стиснул зубы. Глаза его потемнели — как и тогда, когда он впервые упомянул мать. Но на этот раз Медлин не удержалась и спросила:
— Что с ней случилось?
— Она умерла молодой. Как Дейдра Сентледж. Мне тогда было всего десять лет. Смерть матери сломила отца, и через пять лет он последовал за ней в могилу.
— Мне так жаль, — с искренним чувством произнесла Медлин, хотя Анатоль явно не ждал от нее сочувствия. — Как умерла ваша мать?
— Ее убили страх и тоска.
Все это было невероятно. Медлин прикусила губу — у нее едва не вырвалось, что люди не умирают просто от горя или страха. Скорее всего, бедная дама страдала болезнью сердца или легких. Что-то в лице Анатоля подсказало ей воздержаться от подобного замечания. Вместо этого она мягко произнесла:
— О, да, я понимаю.
— Ничего вы не понимаете. Вы ничего не знаете ни обо мне, ни о моей семье. — Анатоль тщетно силился подыскать нужные слова и, махнув рукой, закончил: — Я не хочу, чтобы вас постигла судьба моей матери.
— Не постигнет, — ответила Медлин. — В конце концов, я ведь выбранная невеста, не так ли?
Лицо Медлин сохраняло серьезное выражение, но в глазах уже заплясали искорки смеха.
Анатоль взглянул на нее с яростью. Эта женщина, будь она неладна, просто посмеивается над ним! Как он сам посмеивался над Уиллом Спаркинсом, когда тот однажды прибежал с берега и стал молоть какую-то чепуху о морском чудовище.
В отчаянии Анатоль запустил пальцы в волосы, отчего из косички выбилось несколько прядей.
— Вы не верите ни единому моему слову, правда?