Но сейчас он смотрел на спящую Медлин… и ярость утихала. Во сне она сбросила с себя одеяло и теперь лежала на спине, закинув руку за голову, волосы, отливавшие золотом и медью, струились на обнаженную грудь.
Он просил у судьбы обычную женщину, а та послала ему королеву фей.
Да, подумал Анатоль, именно так он и изобразил бы Медлин, если бы давно не забросил кисть. Фея с прозрачными крылышками, спящая в сердцевине цветка в своей невинной наготе. Только не хрупкого цветка, вроде примулы или лилии. Нет, его практичная Медлин предпочла бы хороший, надежный одуванчик.
Анатоль криво улыбнулся своим фантазиям, но все же подумал, что теперь гораздо лучше знает свою хрупкую жену. И он не должен испытывать столь горького разочарования. Да, Медлин не та пылкая, необузданная любовница, на которую он надеялся… но, несмотря на всю свою утонченность, держалась она неплохо.
Она не рыдала, не кричала, чтобы Анатоль к ней не прикасался, — собрала всю свою храбрость и терпела. А ведь он ничего больше не требовал от жены, верно?
Он сам сказал Фитцледжу, что ему будет достаточно, если Медлин научится не бояться его. «Мне не надо, чтобы меня любили», — вот что он говорил тогда.
— Мне не надо, чтобы она меня любила, — упрямо прошептал Анатоль… но теперь, когда за окном стояла серая завеса предрассветной мглы, когда рядом спала Медлин, блаженно не ведая о его присутствии, эти слова показались ему пустыми и неубедительными. Пять часов утра…
В столь грустный и одинокий час бессмысленно лгать самому себе.
9
С моря пришел утренний туман, окутав замок Ледж белым покрывалом. Тропа, ведущая через гряду скал вниз, где грузно бился прибой, была едва различима. Анатоль, однако, направлял жеребца железной рукой с уверенностью человека, которому знакомы все уступы и трещины родной земли. Мальчиком он часто играл s этих скалах, и тогда на извилистых тропинках его поджидали пираты и разбойники. Зажав в зубах кинжалы, они ползли наверх, туда, где стоял Анатоль, размахивая ивовым прутиком, который заменял ему меч. А иногда он уходил в запущенный сад, спускавшийся почти до самых скал, и там, среди рододендронов и шиповника, играл в прятки с эльфами.
Но все это было до того, как жизнь его матери трагически оборвалась. Мать унесла с собой в могилу и короля эльфов, и предводителя пиратов, и все мальчишеские восторги перед красотой крутых скал, бескрайнего моря, безбрежного неба.
Однако за все те годы, что Анатоль был хозяином замка Ледж, ему никогда так не хотелось бежать из замка, как сейчас. Бежать куда глаза глядят, бежать от нее.
От Медлин, его невесты, огненной женщины.
Анатоль, сам того не желая, придержал лошадь, оглянулся. Вдалеке был виден дом, ненавидимый и любимый одновременно. Зубчатые стены и древние башни неясно проступали в тумане, словно замок был всего лишь видением или картинкой из книги сказок.
Он едва мог разглядеть окно, за которым спала юная женщина с рассыпанными по подушке огненными волосами, женщина, тоже вышедшая из сказки. Память о ее красоте звала Анатоля, словно пение сирены, манила вернуться в спальню. Разбудить нежным поцелуем, взять ее руки в свои…
«И что дальше?» — насмешливо спросил внутренний голос. Повторить неудачу прошлой ночи? Анатоль не знал, не ведал, как пробудить в Медлин великую страсть и безмерную преданность, которые, как считалось, присущи невесте Сентледжа.
В отчаянии Анатоль выругался сквозь зубы. Он даже не отважился сегодня утром встретиться с Медлин лицом к лицу, чтобы она не прочла в его глазах безнадежное, безумное желание.
Анатоля никто никогда не любил. Что вдруг заставило его искать любви? Этого он не знал. Знал лишь, что надо на время исчезнуть из замка, чтобы разобраться в своих странных чувствах и страхах, снова обрести власть над собой.
Словно для того, чтобы утвердиться в этой мысли, Анатоль пришпорил жеребца и поскакал вниз. Навстречу тому, что также угрожало спокойствию его души, но было гораздо приятней и недвусмысленней.
Навстречу Мортмейнам.
На берегу туман был гуще и холоднее. Самая подходящая погода, чтобы гнаться за призраком женщины, которая, скорее всего только плод старческой фантазии или слабеющего зрения! Да и трудно найти лучшее место для поисков врага, которого давно считали мертвым.
Анатоль натянул повод, вглядываясь сквозь туман в лежавшую перед ним небольшую бухту. Море уже успокоилось, после ночного шторма остались на берегу только серые груды плавника.
Этот участок побережья был пустынным и опасным. Острые скалы торчали над поверхностью воды, золотистые пятна на песчаном берегу напоминали о зыбучих песках, в которых бесследно исчезал неосторожный путник.
Бухту окружали голые холмы — ни рыбачьих хижин, ни растянутых для просушки сетей, только полуистлевшие дубы да развалины некогда величественного господского дома.
Когда— то поместье носило пышное французское имя, но со временем местные рыбаки стали называть его Пропащей Землей, ибо место это пользовалось дурной репутацией: здесь разбивались о скалы корабли, гибли моряки, путники навек пропадали в зыбучих песках или от руки злодея. Земля эта считалась такой же злокозненной и предательской, как сами Мортмейны.
Анатоль зябко поежился, но не утренняя сырость была тому причиной. Это место источало зло, проникавшее до самых отдаленных границ владений Сентледжей. Если бы даже поместье Мортмейнов находилось за тысячу миль отсюда, Сентледжи все равно ощущали бы это зло.
Анатоль осторожно направил коня по узкой тропке, идущей с берега к дому через болотистый луг. От напряжения у него сводило плечи. Ни разу не видел он ни одного Мортмейна, но чем ближе подъезжал к развалинам, тем отчетливее ощущал холод тени врага.
Самого заклятого врага Сентледжей. Кто приговорил и сжег лорда Просперо за колдовство? Мортмейн. Кто привел армию Кромвеля, разорившую замок Ледж? Мортмейн. Кто стоял за убийством леди Дейдры? Снова Мортмейн.
И так до последних поколений, до незаконной казни младшего брата отца Анатоля Уатта Сентледжа, который был повешен сэром Тайрусом Мортмейном по облыжному обвинению в заговоре против короля. Повешен без суда и следствия. Это и привело к последней распре между сэром Тайрусом и дедом Анатоля, которая окончилась здесь, на холме, ночью мести и огня.
Жеребец Анатоля прянул и попятился, раздувая ноздри, словно легкий ветерок, долетевший от дома, все еще хранил едкий запах дыма. Конь вставал на дыбы и все норовил повернуть, со свойственной животным остротой чувствуя смерть и запустение.
Отчаявшись унять его, Анатоль спешился, привязал испуганного жеребца к нижней ветви дуба и дальше пошел пешком.
Над ним высились развалины Мортмейн-Мэнор. От дома остались только стены, выбитые окна зияли, словно пустые глазницы. Почерневший памятник преступлениям Мортмейнов. Великая гордыня и жажда мести обратились в труду пепла и мусора.
Помедлив, Анатоль настороженно шагнул в зияющий провал, который некогда был парадным входом Мортмейн-Мэнор. И почти сразу остановился, опасаясь, что при первом неосторожном движении останки дома обрушатся ему на голову.
Внутри были только груды камня, обугленные, треснувшие балки, горки старого пепла. Все ценное было давно уже разграблено. Вместо крыши над головой бледнело облачное серое небо. Было совсем тихо, лишь иногда кричали грачи, устроившие гнездо в остатках печной трубы.
Анатоль нахмурился. Он и сам не знал, что собирался найти на пропащей земле, хотя если кто-либо из Мортмейнов и остался в живых, искать его надо было именно здесь.
Однако в доме не было никаких следов человека. Убедившись в этом, Анатоль уже повернулся к выходу, но вдруг ощутил, что туман вокруг сгустился, проникая до мозга костей. Рядом был чужой.
Анатоль напряженно вслушивался, но не уловил ни звука, только чуял чье-то присутствие. Волосы у него зашевелились, и тревога стучала в висках, словно погремушка сторожа.
Это шестое чувство действовало здесь не так четко, как в замке Ледж, словно рассеивалось особой атмосферой Мортмейн-Мэнор. Анатоль не видел;
чужака, просто знал, что приближается опасность. Ощущение усиливалось с каждой секундой, вызывало удушье. Враждебность. Опасность. Угроза.
Анатоль мысленно выругал себя, что не взял заряженный пистолет. Правда, на боку у него висела шпага, а он хорошо владел этим оружием.
Он бесшумно извлек шпагу из ножен, напрягая все чувства, чтобы уловить движение или звук, которые подскажут, где прячется враг.
Вон там, наконец, понял он. Все eгo нервы, все мускулы были напряжены до предела. Кто-то притаился справа от входа за полуразрушенной стеной.
Кровь бешено стучала в жилах. Сжав губы, Анатоль двинулся вперед. Не успел он достигнуть пролома, как ниоткуда, из пустоты, возникло и с пронзительным свистом рассекло воздух лезвие шпаги. Он отразил удар и сделал стремительный выпад. Острие шпаги замерло в нескольких дюймах от сердца нападавшего. Спасло его не только проворство — Анатоль сдержал руку, узнав противника.
Он опустил шпагу, посмотрел в знакомое лицо. Красиво уложенные пепельно-золотистые волосы обрамляли аристократическое лицо с совершенными чертами античной статуи: точеный нос, брови вразлет, красиво очерченный чувственный рот.
Роман Сентледж. Человек, которого Анатоль никак не ожидал здесь увидеть.
Холодные голубые глаза Романа с угрозой и вызовом смотрели в черные глаза Анатоля, и все же ему первому пришлось отвести взгляд. С неловким смешком он отступил и вложил рапиру в длинные ножны, так что она приобрела безобидный вид мужской трости с золотым набалдашником.
— Что ж, кузен, для начала неплохо! А представь, что было бы, если б мне удалось застать тебя врасплох?
Анатоль тоже опустил шпагу. Напряжение тотчас уступило место гневу.
— Чертов дурак! С какой стати ты на меня напал? — Роман вскинул брови в притворном изумлении.
— Откуда мне было знать, что это ты? Я же не обладаю твоим знаменитым даром провидения. Я подумал, что здесь прячется какой-нибудь беглый каторжник.
— Ну и глупо. Мне ничего не стоило тебя убить.
— Воистину, то была бы великая трагедия! — Роман насмешливо улыбнулся. — Сентледж, проливший кровь сородича, сам обречен. Так, кажется, гласят старинные легенды?
Роман не питал почтения к старинным легендам — тем более к легендам Сентледжей, у Анатоля же при каждой встрече с кузеном неизменно возникало искушение испытать это пророчество, пускай даже ценою собственной гибели.
Однажды, в юности, он едва не поддался соблазну, но, по счастью, рядом оказались более мудрые люди, которые и разняли двоюродных братьев. Теперь же он мог полагаться только на свой здравый смысл.
Стиснув зубы, Анатоль поскорее вложил шпагу в ножны. Чего доброго. Роман со свойственной ему изобретательностью снова попытается толкнуть его на опрометчивый поступок.
Кузен поднял с земли шляпу из мягкого фетра цвета бронзы, с низкой тульей и узенькими полями. Одет он был по французской моде: редингот с бархатным воротом и эмалевыми пуговицами, на которых изображены сцены охоты, кремовые панталоны, начищенные до зеркального блеска сапоги для верховой езды. Весь этот антураж казался излишне элегантным для прогулки по столь пустынной местности, но Романа трудно было представить себе в другом виде.
С раздражением следя, как Роман тщательно пристраивает шляпу на голову, Анатоль спросил:
— Что, черт побери, тебе здесь понадобилось? Не спеша с ответом, Роман принялся неторопливо натягивать на холеные руки замшевые перчатки.
— То же самое я мог бы спросить у тебя, братец, — наконец соизволил ответить он. — Судя по слухам, я должен принести тебе поздравления. Когда прибывает твоя невеста? Я-то был уверен, что ты с головой погружен в приготовления к свадьбе.
— Она уже состоялась. Вчера. Роман остолбенел.
— Понятно, — наконец сказал он. На миг холеное лицо исказилось, став почти безобразным, но это выражение быстро исчезло. Он надел вторую перчатку и заговорил уже обычным, насмешливо-непринужденным тоном: — У тебя была свадьба, а ты даже не удосужился меня пригласить? Очень дурно с твоей стороны! Видно, ты никогда не слыхал истории о злой фее, которую не пригласили на семейное торжество, и в отместку она натворила немало бед.
Тонкая улыбка кузена, как обычно, вызвала у Анатоля неясное беспокойство. Одной из самых неприятных черт Романа было то, что никто не мог с уверенностью сказать, шутит он или говорит серьезно.
— Я не приглашал никаких фей, ни злых, ни добрых, — угрюмо ответил Анатоль. — Это сугубо личное дело.
— Как это на тебя похоже! — покачал головой Роман. И отступил, на миг потеряв показное безразличие. — Ты должен был, по крайней мере, сообщить мне, что женишься.
— Вот уж не думал, что обязан перед тобой отчитываться.
— Не обязан, но ты же знаешь, что я… — Роман оборвал фразу, и Анатоль докончил за него:
— Ты всегда считал себя моим наследником.
— Признаться, да.
— Довольно глупо с твоей стороны.
— Возможно.
— Неужели ты всерьез рассчитываешь унаследовать замок Ледж? Мы одного возраста. Почему ты решил, что переживешь меня?
— Человек может питать надежду, не так ли? — проговорил Роман с мягкой улыбкой, но глаза его оставались холодными и злыми.
Анатоль не был потрясен. Он давно знал, что Роман желает его смерти, более того — и сам порой испытывал к кузену то же чувство. По воле случая они родились в один день и в один час — и ненавидели друг друга чуть ли не с колыбели.
Возможно, потому, что были слишком разными. Роман с его лощеными манерами и элегантностью принадлежал к миру салонов и бальных залов, в то время как Анатоль признавал лишь конюшни, дикие скалы да вересковые пустоши.
Или потому, что Роман оказался одним из немногих Сентледжей, кого не коснулось родовое проклятие. Он не обладал никакими необычными способностями, чему Анатоль всегда люто завидовал.
А может, причина его нелюбви к кузену коренилась в чем-то гораздо более простом. Например… в дверях. Двери библиотеки, гостиной, кабинета, которые оставались закрытыми для Анатоля, приветливо распахивались перед Романом.
Прогнав неприятные воспоминания, Анатоль с каменным лицом проговорил:
— Жаль тебя разочаровывать, но я намерен прожить долгую жизнь и оставить после себя много сильных и здоровых сыновей.
— Наверное, так и будет, -вздохнул Роман, смерив неприязненным взглядом мощную фигуру Анатоля. — Хотя, должен признаться, я не верил, что ты когда-нибудь женишься.
— То есть ты думал, что ни одна женщина не захочет пойти за меня?
— Ну, такой супруг испугает кого угодно, братец! Правда, вы считаете, что для каждого Сентледжа можно найти идеальную пару. Я полагаю, ты не обошелся без услуг Искателя Невест?
— Да, — ответил Анатоль, предчувствуя насмешку.
Губы Романа и вправду искривились в презрительной улыбке.
— Я считал, что ты все-таки умнее. Вот у меня хватает здравого смысла не обращать внимания на дурацкие семейные заветы. Неужели ты и впрямь доверил поиски своей жены выжившему из ума полуслепому старику?
— Фитцледж до сих пор превосходит умом многих моих знакомых, да и зрение у него хоть куда, особенно в Очках.
— Надеюсь, он не забыл их дома, когда отправился искать тебе жену? Кстати, где он ее нашел?
— В Лондоне.
— В Лондоне? — удивился Роман. — Вот так сюрприз! Тебе более пристало бы коротать свой век с одной из местных амазонок. А кто она такая?
Анатолю не хотелось говорить с кузеном о Медлин, но Роман без труда мог узнать все и сам.
— Ее имя Медлин Бертон.
— Одна из дочерей достопочтенного Гордона Бертона?
— Кажется, да.
— Хорошая кровь. Старик приходится троюродным братом графу Крофтсмурскому. Правда, эта ветвь семейства всегда отличалась мотовством. И вечно сидит в долгах. Не думаю, чтобы за невестой дали хорошее приданое.
Анатоль подозрительно прищурился.