Грэхэм Мастертон
1
День был холодным и бодрящим, как это часто случается в Коннектикуте, листья на деревьях пожелтели, а небо было чистым и нежно-голубым. Мой видавший виды и пропыленный «Кантри Сквайр» ехал, подпрыгивая на ухабах, по подъездной дороге дома Бодинов.
Осеннее солнце слепило, заставляя щуриться, хотя моя красная бейсболка была надвинута на самые глаза. В задней части автомобиля погромыхивали запчасти и другие причиндалы, а на пассажирском месте справа от меня, с аккуратно сложенными лапами и розовыми на просвет ушами, сидел мой верный кот Шелли.
Подъехав к парадному входу, я вышел из машины.
— Ты идешь? — спросил я у кота, но тот в ответ закрыл глаза с видом человека, симулирующего головную боль. Это означало, что на его взгляд на улице чертовски холодно и он уж лучше посидит в машине и послушает радио. «Вот ленивец!» — подумал я, пожелал ему не скучать и направился к дому мимо куч съежившихся и хрустящих листьев. Дом Бодинов был большим, в викторианском стиле. Он был построен на возвышенности неподалеку от поворота на Рут с шоссе номер 109, что на полпути от Нью-Милфорда к станции Вамингтон. Это была спокойная сельская местность, по большей части леса да небольшие деревушки, и сейчас, когда туристы и отдыхающие вернулись в Нью-Йорк, народу здесь было не больше, чем в старые колониальные времена. Близилась зима, и все потихоньку начали устраиваться поуютнее, чувствуя ее приближение.
Джимми Бодин сгребал листья на заднем дворе. Ему было около двадцати пяти лет, и он был на целых десять лет моложе меня. Вьющиеся светлые волосы, торчащие зубы и дополняющая комплект толстая шерстяная куртка, как у лесорубов, придавали ему сходство с персонажами одной из старых картин Нормана Рокуэлла.
— Здорово, Мейсон, — сказал Джимми и оперся на грабли.
— Как дела? — спросил я.
— Порядок. Сыровато сегодня, а?
Я потянул носом морозный, пахнущий дымом воздух.
— Да уж. В дом пустишь?
— Конечно. Элисон как раз поставила кофе.
Он прислонил грабли к перилам задней веранды, и мы прошли на кухню. Внутри было тепло, вкусно пахло, на вбитых в стену крючках висела медная утварь, а все подоконники были заставлены охлаждающимися пирогами. Элисон Бодин вынимала противень с очередным яблочным пирогом, щедро посыпанным корицей, и я утешился мыслью, что после смерти, наверное, мои мучения будут куда больше, чем когда я задыхаюсь от пирогов Элисон, занимаясь при этом любовью с Ракель Уэлш на матрасе с выпирающими пружинами.
Элисон на вид была старше, чем Джимми; вероятно, она пошла в мать. У нее были темные волосы, стянутые сзади в пучок, и узкое дружелюбное лицо с широко посаженными карими глазами. Она была небольшого роста и принадлежала к типу крошечных женщин, которых невозможно обнять за талию, не встав на колени. Иначе все время получается, что обнимаешь ее за шею.
— Как дела, Мейсон? — поздоровалась она и стала наливать кофе в большие керамические чашки.
Мы сели за старый, тяжелый кухонный стол и принялись есть пироги. Слабые лучи осеннего солнца с трудом пробивались в окна кухни.
— Так у вас какие-то проблемы с колодцем? — спросил я.
Джимми в этот момент ухитрился поймать кусок пирога, который развалился, когда он откусывал от него.
— Да, — кивнул он, подбирая крошки. — Сравнительно недавно. Последние два или три дня. Но я беспокоюсь, как бы не пришлось с ним повозиться зимой, когда земля подмерзнет.
— Да, ты правильно сделал, что позвонил, — сказал я ему, — а что конкретно не в порядке?
— Не все время, но частенько вода идет странного цвета. Что-то вроде зеленовато-желтого. Цвет, конечно, слабый, вроде оттенка, да и на вкус ничего, но впечатление от такой воды не очень.
Элисон тоже кивнула.
— Я вроде как сомневаюсь, пользоваться ей или нет. Слышала я всякое об утечках, химических удобрениях; они частенько попадают в водоснабжение.
— Вода становится чистой, если вентили оставлять открытыми?
Джимми кивнул.
— Да, если спустишь немного, минут десять-пятнадцать подержишь их открытыми.
— А что с накипью? Остаются разводы на посуде? Осадок остается?
— Нет, ничего такого. Просто вода подкрашенная.
Я потягивал кофе. На первый взгляд ничего серьезного не было. Существовало множество причин, которые могли повлиять на качество холодной воды. Почва, минералы, просачивание чего-нибудь сверху. Единственное, чего следовало бояться Бодинам, это попадания нечистот в подземный водный резервуар. Год был дождливым, и поэтому почва пропиталась влагой. Если уровень подземных вод был таким же высоким, как сейчас, они могли запросто залить чье-нибудь отхожее место, но вероятность этого была слишком мала. Из того, что я услышал от Бодинов, следовало, что скорее всего вода встретила на своем пути какой-нибудь минерал или что-нибудь растительного происхождения. Это и окрасило ее в столь странный цвет.
— Все, что я могу сделать, это взять пробу и отвезти ее в Нью— Милфорд, — сказал я им. — Если Дэн Керк сделает экспресс-анализ, я привезу результаты завтра в это же время. Помню, пару лет назад, в Кенте, старик повернул вентиль, а вода пошла цвета крови. Оказалось, в почве был калий, и нам пришлось просто углубить колодец на несколько футов.
Элисон слабо улыбнулась.
— Это, конечно, успокаивает. А я уж думала, вода отравлена.
— Но вы чувствовали себя нормально? — спросил я ее.
— Да, вполне. Никто не жаловался.
— Малыш Оливер в порядке?
— Да, все хорошо. Бодр, как обычно.
Допив кофе, я поднялся.
— Одолжите-ка мне стеклянную банку или что-нибудь в этом роде, если хотите, чтобы я взял пробу.
— Конечно, о чем речь, — сказала Элисон и принесла мне банку из буфета. Стащив еще один кусочек пирога с корицей и засунув его в рот, я последовал за Элисон туда, где она мыла посуду. Не удивительно, что на талию у меня не было и намека. Человеку нужно пробежать трусцой мили три, прежде чем сгорит один такой вот пирожок.
— Сначала я подумал, что это ржавчина из трубы, — сказал Джимми, когда мы собрались вокруг раковины.
— Правда? — сказал я в ответ, отряхивая с себя крошки пирога.
— Сначала казалось, что это самый логичный ответ, но потом, когда такая вода пошла из всех кранов, я подумал, что тут что-то другое. Я уже говорил, нет никакого осадка, да и ржавчины не заметно.
Я открыл кран. Сначала вода шла чистая, но немного погодя я заметил, что она начала слегка окрашиваться. Ничего ужасного, вроде цвета крови, как в Кенте, не было, всего лишь бледно-желтый, но неприятный оттенок. На первый взгляд вода походила на мочу. С торжественным видом я налил немного в банку и посмотрел воду на свет.
— Ну и что это, по-твоему? — спросил Джимми.
Я пожал плечами.
— Вроде бы ничего серьезного, по крайней мере, сейчас; похоже на какой-то минерал. В общем, достаточно чистая.
Я понюхал воду, но никакого особенного запаха не было. Я дал понюхать Джимми и Элисон. Джимми лишь пожал плечами, а Элисон, понюхав дважды, произнесла:
— Рыба.
— Что? — переспросил я.
— Может, я сошла с ума, но мне кажется, что вода пахнет рыбой.
Я еще раз поднес банку к носу и понюхал.
— Я ничего не чувствую, — сказал я ей, — а ты, Джимми?
Джимми попробовал еще раз, но отрицательно покачал головой.
— Мне кажется, ты выдумываешь, дорогая. И вообще, я надеюсь, в нашем колодце не водится рыба, во всяком случае пока не водилась, а?
Я надел на банку крышку и запихнул ее в карман своего каракулевого пальто.
— Что бы там ни было, Дэн Керк найдет это. Однажды он нашел отраву для насекомых, просачивавшуюся через слой известняка в подземный источник, который давал питьевую воду на расстоянии семи миль от этого места. Я хочу сказать, на исследовании питьевой воды он собаку съел.
— А ты кого съел на водопроводном деле, что тебя теперь не поймать?
Я ухмыльнулся.
— То, что меня поймать трудно, не означает, что поймать меня невозможно. Я много работаю, не так ли? В данный момент я должен был бы прокладывать отопительные трубы неподалеку от Харрисонов. Вы в курсе, что они меняют отопление?
— Сара говорила мне, — кивнула Элисон. — Сплетни посвежее нет?
— Парень Кацев вылетел из колледжа, если тебя это интересует.
Джимми удивленно поднял брови.
— Правда? Давид Кац?
— Это я тоже знала, — сказала Элисон. — Венди Птишан из Норвильского универмага рассказывала мне.
— Норвильский универмаг, — заметил я, когда мы возвращались через кухню на заднее крыльцо, — такое место, где утверждают, что если у них чего-нибудь нет, то вам это не нужно. Это касается и даже тех сплетен, которые рассказывают только шепотом.
На улице было слишком уж свежо, и я крепче натянул на голову свою бейсболку. Солнце уже скрылось за линией деревьев, окружив их верхушки ореолом оранжевого света. Изо рта шел пар, и мы потирали руки, чтобы сохранить тепло. Где-то в соседнем дворе залаяла собака.
— Я позвоню вам завтра, как только что-нибудь узнаю, — сказал я Джимми. — Но я не вижу здесь ничего серьезного, и вам не стоит беспокоиться. Вы ведь пили эту воду и до сих пор живы и едите пироги, поэтому, что бы это ни было, ничего страшного здесь нет.
— Тебе положить с собой выпечки? — спросила Элисон.
— Нет уж, спасибо. Я не хочу растолстеть. Недавно мне пришлось ползти вдоль труб с горячей водой, и я еле дополз. Не хочу умереть, проверяя трубы с горячей водой.
Джимми и Элисон прошли вместе со мной за угол дома.
— По крайней мере, это лучше, чем утонуть, — заметила Элисон.
— Утонуть? — спросил я. — А при чем здесь утопленники?
— Спроси у Джимми, — сказала Элисон. — Всю прошлую неделю ему снилось, что он тонет.
— Наверное, тебе не следует наполнять ванну до краев.
Джимми, похоже, смутился.
— Глупости, это просто один из тех снов.
— Каких это тех снов?
Джимми повернулся к Элисон.
— Зачем тебе нужно было все выбалтывать ему? — спросил он. — Просто дурацкий сон, ничего больше.
— Я большой специалист по снам, связанным с водой, — сказал я ему. — Давай выкладывай, я ведь водопроводчик и вдобавок кое-что смыслю в психологии. Кто лучше меня истолкует сон об утопленниках? И я скажу тебе, в чем твоя проблема: есть ли у тебя скрытая потребность отправиться вслед за «Титаником», усугубленная тем, что он затонул более шестидесяти пяти лет назад, или же, быть может, дело в том, что твоя мать слишком жидко разводила тебе детское питание, когда ты был маленьким, и ты страдаешь от окончательного разжижения.
Джимми засунул руки в карманы своей куртки лесоруба и пожал плечами.
— Просто один из этих дурацких снов, вот и все. Мне снится, что я под водой, какой-то чудной водой, и что я хочу выбраться и не могу.
— Это длинный сон?
— Не знаю, может, несколько секунд, но просыпаюсь я в холодном поту. В очень холодном. И все время такое чувство, будто проглотил много галлонов ледяной воды.
Я обошел свой «Кантри Сквайр» спереди и открыл дверь. Шелли сидел там же, слушая Долли Партон, и когда я открыл дверь, он надменно взглянул на меня. Иногда мне страшно хотелось надрать ему задницу, настолько заносчиво он себя вел. Иногда я спрашивал себя, кто управлял фирмой «Мейсон Перкинс: подряды по водопроводу и отоплению» — я или этот чертов кот Шелли? Надо было все-таки надрать ему задницу.
Джимми вытер нос тыльной стороной ладони и сказал:
— Что доводит меня, так это чувство, что у воды нет поверхности. Я хочу сказать, меня пугает не сама вода, а то, что она под землей, под тоннами непроницаемого камня. Так что даже если бы я и добрался до поверхности, я не смог бы дышать.
Я дружески потрепал его по плечу.
— Похоже, последнее время вы с водой не ладите. Может, ты беспокоишься о колодце?
— Я ему то же самое говорила, — сказала Элисон.
Я залез в машину и опустил стекло.
— Если именно это тебя волнует, — сказал я Джимми, — то я позабочусь о том, чтобы доставить тебе результаты анализов так скоро, насколько это в человеческих силах.
— По-моему, ему нужно поменьше работать, — вставила Элисон, — может, это сон одержимого стремлением к успеху человека, и в этом все дело?
— Послушай, — сказал я Джимми, — я неплохо занимался на усиленных курсах психологии, и мы изучали такие сны вполне обычных людей, что у тебя бы волосы дыбом встали. Твои сны — просто чепуха. Просто ты чем-то озабочен. Принимай по паре снотворных таблеток на ночь, и больше снов у тебя не будет.
Джимми улыбнулся.
— Ты берешь деньги за медицинскую консультацию, как за водопровод?
— Я беру деньги за все. Как бы иначе, по-твоему, я так разбогател?
Отъехав от дома Бодинов, я погудел на прощанье и помахал рукой, когда поравнялся с почтовым ящиком. Затем я повернул на запад по шоссе 109 в направлении Нью-Милфорда и включил фары, чтобы видеть дорогу впереди — опускались сумерки. Я ехал вверх-вниз по дороге, петляющей по холмам и долинам, вздымая кучи сухих листьев позади машины.
Я заинтересовался снами Джимми Бодина, но к какому-либо анализу я относился с подозрением. Именно поэтому (если не брать в расчет беременную сокурсницу) я плохо воспринял курс Фрейда, Юнга и Иста и пришел к некоему незрелому заключению о психоанализе в общем. Может быть, я недостаточно серьезно относился к жизни. Может быть, я не был создан для всей этой бодяги с кушетками, коллективным самогипнозом и разыгрыванием каких-то дурацких ролей. Может быть, я был слишком эгоистичен и не очень-то хотел спасать мир от фобий и комплексов. Как бы там ни было, я ушел из колледжа с половины семестра, ошарашенный атмосферой тупости и тем, как там ее лелеяли. Сев на автобус, я приехал домой и сбрил бороду в знак того, что я больше не студент. Моя мать, маленькая и добрая женщина, подтянутая, в домашнем халате, расшитом цветами, расплакалась. Отец, повыше ростом, но не менее добрый, пожал мне руку и заметил, что самое время заняться чем-нибудь полезным. Тогда-то я и занялся водопроводным делом и остаюсь по сей день тем, чем я стал, — Мейсоном Перкинсом, водопроводчиком.
По правде говоря, я и похож-то больше на водопроводчика, чем на психиатра. Во мне шесть футов один дюйм, у меня темные вьющиеся волосы и вытянутое лицо с выражением постоянной отрешенности, которое присуще всем водопроводчикам.
Если бы я занялся психоанализом, то, наверное, пациенты проводили бы большую часть времени ожидая, когда же я вытащу инструменты, чтобы силой поставить их голову на место. Мой стиль всегда был ближе к ванне, чем к кровати, если вы понимаете, куда я клоню.
Я был женат. Это длилось недолго, хотя по-своему она была даже ничего. Ее звали Джейн, и ей хотелось иметь очень аккуратный домик в пригороде, телевизор и остальное в том же духе, хотя мне ничего такого совсем не хотелось и не хочется. Мы молча просидели вместе три года, уставившись на обои на стене, а потом она вернулась домой в Дулут. Похоже, надо очень постараться, чтобы быть женатым на девушке из Дулута.
Как бы то ни было, в данный момент я занимался водопроводным бизнесом в Коннектикуте, со мной был Шелли, а дополнительно при этом я занимался официанткой из ресторана «Кэтл Ярд», что вниз по дороге Дэнбери. Не могу сказать, что я сильно в этом преуспел, — мы добрались лишь до расстегивания пуговиц на кофточке. Жизнь была нормальной, не слишком тяжелой, и, по-моему, я справлялся.
Я подъехал к окраине Нью-Милфорда. Это был немного сонливый маленький городок на Хьюсатонике, с несколькими десятками живописных домиков в колониальном стиле и главной улицей с парком и эстрадой. Я припарковался неподалеку от Нью-Милфордского банка и выключил двигатель. Шелли, который до сего момента спал, пригревшись и мурлыча, потянулся и зевнул.
Я вынул банку с водой из кармана и проверил, не течет ли она. Может, из-за темноты, но вода выглядела темнее, чем раньше. Я отвернул крышку и потянул носом. В этот самый момент Шелли застыл, затем ощетинился и зашипел. При этом он фыркал так, что у меня самого волосы встали дыбом. Он выгнулся таким образом, что почти сложился вдвое, а хвост его вытянулся и распушился. Глаза кота расширились, выражая ненависть, смешанную со страхом.