И в этот момент что-то блеснуло в кустах, а вслед за вспышкой кто-то выкрикнул фразу на непонятном языке.
2
По тому, как незнакомец уверенно шел через кусты, раздвигая их в стороны, Марк догадался, что это не обычный лесной разбойник, а человек, ощущающий за спиной силу закона. Это было заметно и по его уверенной походке, и по широко расправленным плечам, внимательному взгляду. Одно то, что он вышел на поляну один, не придавая значения тому, что оказался лицом к лицу с более чем тысячью человек…
— Ты прав, — сказал Гай Филипп, когда трибун поделился с ним своими соображениями. — Он не один, хотя на его месте я не оставил бы в кустах свой лук. У него наверняка неподалеку есть друзья, держу пари.
Так оно, видимо, и было, потому что воин остановился на расстоянии полета стрелы и выжидал, скрестив руки на груди.
— Поглядим, что он скажет, — предложил Марк. — Гай, ты пойдешь со мной. И ты, Виридовикс: может быть, он говорит по-галльски. Горгидас!
Врач закончил перевязку и только тогда поднялся.
— А я зачем тебе нужен?
— Я не очень-то полагаюсь на свой греческий.
— Ладно, иду, — ответил врач.
Трибун взял с собой еще Адиатуна, офицера пращников. Почти все его солдаты были родом с Балеарских островов у побережья Испании и говорили на местном языке. Один из легионеров, который немного знал сирийский и армянский языки, тоже присоединился к группе. Кто знает, может быть, это пригодится, решил Марк. Маленькой группы достаточно. Еще несколько человек — и незнакомец решит, что они хотят напасть на него.
Как бы в подтверждение его мыслей, пришелец отступил на шаг. Но Марк и солдаты приближались медленно, вытянув руки и показывая, что в них нет оружия. Поколебавшись с минуту, незнакомец повторил их жест и тоже стал приближаться. Он остановился в трех метрах и сказал что-то, что могло означать: «Будем говорить на этом расстоянии».
Он разглядывал их с большим любопытством. Марк тоже был заинтересован. Местный житель был худощавым человеком среднего роста, тридцати пяти — сорока лет. У него был красивый нос, правильные, но слишком крупные черты лица и широкий лоб, из-за которого его лицо казалось треугольным. Кожа оливкового цвета стала бронзовой от загара, кое-где пролегли морщины. Марк заметил длинный шрам на левой щеке и еще один — над левым глазом. Негустая борода была темной, с несколькими нитями серебра. Но несмотря на эту неухоженную бороду, он походил на римлянина даже больше, чем на грека. Кольчуга его доходила до бедер, но, в отличие от римской, она была с рукавами. Поверх нее человек носил зеленого цвета куртку из легкой ткани. Шлем, сделанный из легкого металла, был круглым, вроде тех, что в Риме носят купцы из Иудеи и восточных провинций. Легкая кольчужная полоса, свисавшая со шлема, прикрывала шею, а металлическая накладка защищала нос. Небольшой круглый щит за спиной, сабля на боку, шпоры на кожаных сапогах — все это подтверждало догадку о том, что он всадник.
Солдат спросил что-то, что, видимо, означало:
— Кто вы, люди, и что вы здесь делаете?
Марк покачал головой и ответил по-латыни:
— Мы знаем о тебе не больше, чем ты о нас.
Местный житель развел руками и пожал плечами, а затем попытался заговорить с ним на другом языке. С тем же успехом. Римляне перепробовали почти все языки, которые знали, но ни к чему так и не пришли. Наконец воин в раздражении поморщился. Он обвел рукой вокруг и дважды повторил:
— Видессос.
Затем он ткнул пальцем в Марка и показал рукой на римский лагерь, приподняв вопросительно брови.
— Рим, — ответил трибун.
— Ты и меня включил в число римлян, — заметил Виридовикс. — Позор на мою голову!
— Да, мы так считаем, — сказал Гай Филипп.
— Хватит вам пререкаться, — цыкнул на них Роргидас. — Я не более римлянин, чем ты, мой длинноусый друг, но нам нужно объясняться с этим незнакомцем как можно проще.
— Спасибо, — сказал Марк. — Мы римляне, — повторил он.
Видессианин внимательно следил за их разговором. Теперь он показал пальцем на себя и сказал:
— Нэйлос Зимискес.
После этого Скаурус и его товарищи назвали свои имена. Виридовикс проворчал:
— Можно поперхнуться, выговаривая такое имечко, как Зимискес.
Но для Нэйлоса не легче было произнести: «Виридовикс, сын Дропа».
Зимискес снял с себя пояс а мечом и положил его к своим ногам. Крик предупреждения донесся из чащи, но он приказал своим людям молчать, властно махнув рукой. Он указал на меч, на себя, на Марка и сделал отрицательный жест.
— У нас тоже нет с собой оружия, — согласился Марк, сообразив, что даже если сами слова непонятны, то интонацию-то поймут всегда.
Он вытащил из походного мешка галету и отдал ее Зимискесу вместе с флягой вина. Видессианин кивнул и улыбнулся.
— У него пропадет всякая охота улыбаться, когда он попробует то, что ты ему предложил, — сказал Адиатун.
По вкусу галета сейчас больше всего напоминала древесную стружку. Но Зимискес без жалоб проглотил большой кусок, затем отхлебнул глоток вина с видом человека, которому доводилось пробовать и большую гадость. Он похлопал себя по животу с виноватым видом, затем снова что-то крикнул, обращаясь к людям в лесу.
Через несколько минут еще один видессианин, молодой парень, подошел к ним. Одет и вооружен он был почти так же, как Зимискес, только куртка у него была коричневого цвета. В левой руке он держал короткий лук, в правой — кожаную торбу. Его звали Проклос Мазалон.
Он вынул из сумки сушеные яблоки и фиги, оливы, соленую и копченую свинину, твердый желтый сыр и походные хлебцы, точь-в-точь такие же, как у римлян, только не круглые, а квадратные, — обычные припасы солдат. Принес он и небольшую флягу густого, сладкого вина. Марку оно показалось чересчур терпким, он привык к сухому, которое пили в римской армии.
Когда они уже собирались сделать по глотку, видессианин сердито сплюнул, а затем воздел руки и обратил лицо к небу, произнеся нечто вроде молитвы. Марк решил не оскорблять гостей и последовал их примеру. Зимискес и Мазалон кивнули в знак одобрения, хотя, конечно, все, что он говорил, казалось им абракадаброй.
Изъясняясь с помощью жестов, Нэйлос объяснил, что в двух днях пути к югу находится город, где можно будет разместить римлян и кормить их в течение какого-то времени. Он отправил Мазалона в город, чтобы тот подготовил людей к прибытию легиона.
Увидев на влажной почве следы копыт, Марк пришел к выводу, что видессиане были всадниками. Пока Зимискес шел к своему богато украшенному коню, Марк рассказывал солдатам о встрече с видессианами.
— Я думаю, нам лучше держаться вместе, — сказал он. — Насколько я понял, эти люди — наемные солдаты, которые привыкли иметь дело с такими же воинами из других стран. Беда только в том, что Зимискес никогда прежде не видал римлян и не знает, кем нас считать — захватчиками или просто заблудившимися бедолагами откуда-нибудь с Луны.
Он внезапно прервал себя и мысленно выругался: его ужаснула мысль о том, что римляне были гораздо дальше от дома, чем от Луны. Гай Филипп пришел ему на помощь и взревел:
— К маршу, волки! Шагом! И чтоб никаких безобразий! К местным жителям относиться как к своим союзникам, девушек не оскорблять, у крестьян ничего не красть. Клянусь Вулканом, если вы нарушите приказ, вам не поздоровится! Пока мы не доберемся до места, всем соблюдать осторожность!
— Глупо, глупо, глупо, — сказал Виридовикс.
Центурион не обратил на него никакого внимания.
— Ты собираешься продать наши мечи этим варварам? — крикнул кто-то.
Гай Филипп смерил спросившего яростным взглядом, а Скаурус сказал:
— Хороший вопрос. Я отвечу на него. Наши мечи — это все, что мы можем сейчас предложить. Мы еще не нашли дороги в Рим, и нас слишком мало в этой ужасной стране.
Эта попытка объясниться была слабой, но правдивой и простой; легионеры быстро согласились с ней и начали сворачивать лагерь, готовясь к походу. Марка не очень-то радовала перспектива стать наемником, но выбирать особенно не приходилось. Кроме того, это давало ему возможность сохранить среди легионеров дисциплину. В таком странном краю они могли рассчитывать только на самих себя. Трибуна удивило, что Видессос охотно нанимает солдат из других стран. Для Марка это был признак упадка страны, напоминающий о Египте эпохи Птолемея, недостойный крепкого, здорового государства. Но Зимискес и Мазалон были солдатами и, очевидно, местными жителями. Он вздохнул. Как много непонятного…
По просьбе Горгидаса Скаурус послал отделение солдат нарубить кольев для носилок: тяжелораненые — а их было больше десятка — идти не могли.
— Кое-кто не доживет до следующего утра, сказал грек. — Но большинство выкарабкается, если их хорошо кормить и заботливо ухаживать.
Гарцуя на коне, Зимискес осматривал земляные укрепления и валы, построенные легионерами. Приподнявшись в седле, он внимательно осмотрел и лагерь римлян. Было видно, что порядок и дисциплина произвели на него большое впечатление.
Хотя Скаурус держался достаточно осторожно, чтобы громко выражать свое одобрение, он был поражен тем, как умело видессиане оснастили лошадей. С первого взгляда можно было оценить достоинства их вооружения, которое сразу понравилось римлянам. Например, Нэйлос ехал на лошади, упираясь в металлические стремена, которых не знали в Риме. Кроме того, когда лошадь поднимала ногу, Марк видел, что копыта ее подбиты металлическими подковами, повторяющими форму копыт и защищающими их от ударов о камни.
— Хитро придумано, а? — воскликнул Гай Филипп, проходя мимо. — Этот малый может держать лук, меч или копье обеими руками и одновременно удерживаться в седле. Почему мы никогда не думали об этом?
— Было бы неплохо не показывать им, что мы встречаемся с такой штукой впервые.
— Я не вчера родился, — сказал Гай Филипп.
— Я знаю, — ответил Марк.
Разговаривая с трибуном, центурион даже не смотрел на лошадь, и видессианин (если бы он наблюдал за ними) все равно не понял бы, что они говорят о нем.
Через час пешего марша по узкой, петляющей тропа римляне вышли из леса, и впереди показались возделанные поля. Марк с любопытством осматривал местность. Он видел холмы и долины, а на севере и северо-западе в голубой дымке проступали высокие горы. На холмах виднелись крестьянские хижины и усадьбы, а на склонах паслись стада овец и коз. Несколько крестьян, увидев солдат, торопливо перегнали скотину в сторону, подальше от колонны. Зимискес крикнул им, чтоб они не пугались необычного вида солдат, но большинство крестьян предпочитало не рисковать.
— Похоже, для них это дело привычное, — заметил Гай Филипп.
Марк задумчиво кивнул.
Климат здесь был теплее и суше, чем в Галлии. Порывы ветра приносили привкус соли, а вдали можно было увидеть парящих чаек.
— Мы же не собираемся плыть в город на корабле? — спросил Виридовикс Марка.
— Не думаю. А что?
— Хоть я и прожил всю свою жизнь возле воды, но каждый раз, попадая на корабль, умираю от морской болезни. — От одной только мысли о такой возможности кельт побледнел.
Узкая тропинка перешла в широкую грунтовую дорогу, шедшую с севера на юг. Привыкший к мощеным камнями римским дорогам, Марк не сумел скрыть своего разочарования. Но Гай Филипп заметил:
— Ты знаешь, ведь это народ всадников, а лошадям безразлично — твердая эта дорога или нет, тем более, что у них копыта подкованы. Наши пути прокладывались не для лошадей, они предназначены для быстрой переброски пехоты из одного места в другое.
Но это все же не могло убедить трибуна.
— А зима? Зимой эта дорога превратится в море грязи. Даже летом она не очень удобна. — Клуб пыли вырвался из-под копыт лошади Зимискеса, и римлянин закашлялся.
Марк подошел поближе к видессианину и попытался заговорить с ним, показывая рукой на предметы и запоминая их названия на местном языке, одновременно называя те же предметы по-латыни. К его удивлению, Зимискес схватывал латынь гораздо быстрее, чем Марк язык Видессоса.
Солнце давно перевалило за полдень, когда солдаты подошли к низкому каменному зданию с толстыми стенами. С восточной стороны оно было покрыто плоской крышей, а в середине его вздымался высокий деревянный шпиль, выкрашенный в голубой цвет. На вершине шпиля был установлен позолоченный шар. Два человека (по виду — жрецы) с бритыми головами и густыми бородами, одетые в яркие голубые халаты, работали в саду неподалеку от здания.