– Завянь!
Санёк скинул Вадю со спинки, придавив Шишкину. Юлиана брезгливо отодвинулась.
– Ну… все? – крикнула Алиса, и вдруг наступила тишина.
Оставшиеся три свечи выхватывали сидящих рядом Илью с Алисой, бледную Анель, Дашу Абрамову, сложившую руки на груди. Она сосредоточенно смотрела на мыски своих туфель, и, словно по мыслительному приказу, эти самые мыски шевелились. Японцы шушукались. На них это представление здорово подействовало.
– Может, вы устали? – приложил к груди руку Каору. – Может быть, время обеда?
– Осталось три свечи! – упрямо поджала губы Алиса. – Доиграем!
– Ну, чего ты? – тихо возразил Илья. – Смотри, мальчишки извелись.
– Извелись? Веселее потом будет в номере сидеть, – отрезала Алиса. – Слепцов! Раз ты такой веселый, напугай нас.
– Хватит нас пугать! – вскочила Даша. – Надоело!
Шишкина дернула ее обратно. Из глаз Абрамовой брызнули слезы.
– Ну… вот… – протянул Илья.
Юлиана лукаво сверкнула глазами и стала что-то шептать Дашке. Та поначалу отстранялась, а потом шмыгнула носом и заинтересованно заморгала.
– Что, все? – смерила своих подопечных презрительным взглядом Алиса. – Кто у нас следующий? И правда, пора закругляться.
– Слепцов следующий! – встрепенулась Шишкина. – А где он?
Вади не было. Санёк успел испугаться – куда это исчез сосед. То все рядом сидел, прыгал, мешал слушать, а то вдруг слева как будто пустота образовалась.
– Его Ханако к себе утащила, – зло прошептала Абрамова.
– Или он пошел водяному привидению жаловаться, – добавила Кристина.
– Не, – Илья зевнул, потягиваясь, – его Черный Альпинист к себе забрал.
– И забросил в парк, где он встретится с Садако, – подхватила Шишкина.
– Если он станет Садако, то интересно, кто будет следующей жертвой, – холодным ледоколом вклинилась в общее веселье Алиса. – У меня есть пара версий.
Девчонки принялись хихикать, поглядывая друг на друга. А потом дружно уставились на Шишкину.
– Да идите вы! – взмахнула рукой Юлиана. – Я в этот парк и не пойду. Нужно больно!
Но ее перебил Илья:
– А пойти тебе придется. Мы завтра в императорский дворец, а послезавтра в музей. Он как раз в этом парке. И я не уверен, что наш милый Каору согласится продержать солнечную погоду на два дня.
– Послезавтра дождь, – подтвердил Каору. – Завтра солнце. Но все равно зонтики возьмите. И бутерброды. А послезавтра только зонтики. Там хорошая столовая.
– Все на встречу с Садако! – торжественно заключил Илья.
От этих разговоров становилось тоскливо. В животе поселилась пустота.
– А давайте уже чего-нибудь поедим, – предложил Санёк.
– Да, действительно! – оживился Илья.
– А где Слепцов? – напомнила Шишкина.
– Не расходитесь! – крикнули из-за ширмы. – Вы хотели от меня страшилку!
Вадя шел к диванам, что-то протягивая на открытой ладони.
Санёк быстро перебрал в памяти вещи, которые видел у соседа. Телефон? Тюбик зубной пасты? Пульт от телевизора? Мыло? Скомканные носки? Что он такое может нести? Чем испугать?
– Вот, у меня часы!
Ах, часы… Сначала вспомнилось, а потом он их увидел. Кругляшок, заключенный в серебряную оправу. Пазы для браслета. Один погнут – никогда этим часам на руках уже не быть. Два бугорка регуляторов. Один большой – часы, минуты, дата. Второй черт знает для чего. Вадя нашел их вчера в урне около ресторана, и приятели весь вечер думали, зачем нужен второй регулятор, что он настраивает.
Словно прочитав его мысли, Вадя повернулся к Саньку.
– Вчера ты все спрашивал, зачем вторая кнопка! Теперь я знаю. Что? Съел?
Он сунул часы Саньку.
Бодрая секундная стрелка. Ленивая минутная. Мертвая часовая. Второе июля.
– Что? – буркнул Санёк, отодвигаясь. – Я тебе говорил, брось часы, может, они какие заразные. Вон, у тебя уже явные признаки бешенства.
– Ага! – радостно взвизгнул Вадя. – Это у вас сейчас бешенство будет. Потому что, смотрите!
Вадя побежал вдоль сидящих, каждому под нос подсовывая кругляшок.
– Смотрите, – азартно кричал он. – Стрелку видите? Видите?
Японцы не стали ждать, когда до них доберутся, они сами встали и с легким поклоном посмотрели в раскрытую ладонь. Каору с уважением – еще бы, техника, – Гайрайго с растерянной улыбкой, а Хироси с явным испугом. Он даже отшатнулся сразу после того, как бросил быстрый взгляд на Вадину находку, и коротко что-то произнес.
– Он спрашивает: «Откуда у вас часы»? – перевел Каору.
– Где взяли, там больше нет, – ответил Вадя, довольный реакцией зрителей. И как заправский фокусник стал поддергивать вверх рукава рубашки. – Так вот зачем эта вторая кнопка.
Осторожно, словно это был заводной механизм у бомбы, двумя пальцами он вытянул регулятор. Осторожно положил часы обратно на ладонь.
– Вот! – торжественно сообщил Вадя и снова понес часы по кругу.
Ничего в них не изменилось. Они все так же были круглы, оправа все так же была серебриста. Одно ушко для браслета погнуто. Три стрелки – быстрая, ленивая и мертвая. Санёк слегка наклонил голову, прислушиваясь – тикают. Может, не так громко, как у них в номере, но вполне себе живой организм. Японцы не вставали: сидели и ждали, что будет. Осторожными стали.
– Не увидели, да? – радовался Вадя. – Слепые! Вы видите, куда стрелка идет!
Тут уже с дивана сорвались все. Даже Илья протиснулся через острые девчачьи локти.
Секундная стрелка и правда резво бежала, но в обратную сторону. Покинув «двенадцать», она стала заваливаться назад, прошуршала мимо «одиннадцати», сбила «десять», оставила над собой «девять», мазнула «восемь» и «семь», качнулась над «шестью» и побрела в горку.
– Долго будешь так стоять? – услышал над собой Санёк.
Оказывается, все разошлись, а он все топтался на месте, изучая маршрут стрелки.
– Ничего особенного! – крикнула Шишкина, обиженная, что всеобщее внимание снова ее покинуло. – Где же история?
– А историй не будет. – Вадя презрительно скривился, словно перед ним сидели не его друзья из танцевального коллектива «Ласточки», а заклятые враги. – Будет только энд, но без хеппи. Я поставил эти часы на два ночи. Тут есть специальная стрелка. И сейчас от этого времени они идут назад. В два часа ночи для всех нас случится конец света. А чтобы никто не подумал повернуть часы обратно…
Он присел, положил часы на пол, взмахнул рукой.
Звон, хруст стекла. Запрыгали между диванами резвые шестеренки.
– Молоток-то ты где взял? – первым пришел в себя Илья.
– Там, около окна, был. Что-то по-японски, а под стеклом – он.
Шестеренки все еще прыгали по полу, вертелись.
На японцев напал столбняк. Все трое сидели с вытаращенными глазами и отвисшими челюстями. Гайрайго забыла про улыбки.
– Ну ты придурок, – прошептала Шишкина.
Анель поджимала ноги – прямо перед ней совершала свой танец смерти последняя деталька из хронометра.
Часы было жалко. Они казались и правда необычными. Теперь ничего необычного в них не было. Стекло, покореженная оправа и шестеренки.
– Все, – вытер о штаны вспотевшую ладонь Вадя. – Можете начинать звонить своим мамочкам и прощаться. У вас осталось пять часов.
– Ай! – совсем по-русски вскрикнул Хироси и заговорил, заговорил, яростно жестикулируя.
– Он спрашивает, можно ли этому верить? – дрожащим голосом перевел Каору. – Он спрашивает, зачем это сделано?
– Можно верить.
С высоко поднятой головой Вадя дошел до своего места на диване, подхватил брошенную пустую бутылку, брякнулся между Саньком и Шишкиной.
– Чего? Совсем, что ли? – зашипела на него Кристина.
– Это игра! – развел руками Вадя. И тут же от избытка чувств подскочил на месте, заставив соседей подпрыгивать на диване вместе с ним.
За спиной Алисы горела свеча, поэтому было хорошо видно, как тренер медленно наполнялась раздражением. Она нервно постукивала ноготками по подлокотнику. Так и представлялось – она встает и со всего размаху впивается ими в лицо довольного Вади.
Дожидаться этого момента Вадя не стал. По-девчачьи, снизу вверх, через голову запустил в свечу молотком. Железный треножник с грохотом покатился по полу, врезался в ширму. Эхом разнесся металлический звон упавшего молотка. Лицо Алисы из раздраженного мгновенно превратилось в испуганное – молоток пролетел над ее плечом.
– Слепцов! Ты где находишься? – заорала Алиса. – Ты что себе позволяешь? А если бы ты разбил что-нибудь? Сейчас сюда прибегут! Объясняться придется! Деньги платить!
– Это теперь неважно! – отмахнулся Вадя, снова устраиваясь на диване. – Теперь уже все неважно.
– Больной? – коротко прокомментировала падение свечи Шишкина. – На всю голову!
Каору стоял около Алисы и коротко кланялся.
– Ничего, ничего, – шептал он. – Это нестрашно. Это бывает. Никакого ущерба.
Лицо Алисы пошло красным пятнами. Будь это на тренировке дома, она бы уже испепелила Слепцова, разорвала бы его на кусочки.
Каору все кланялся и кланялся:
– Молоток на место положить надо. Это на случай землетрясений и тайфунов. Если надо через окно выйти.
– Ага, – не выдержал Санёк, – с тридцатого этажа!
– Сань! – осторожно напомнил о себе Илья.
– Это правда, да? – У Анель глаза снова были на мокром месте. – Слепцов!
– Чушь какая! – прошипела Абрамова.
Японцы негромко шушукались, Хироси тыкал в разбитые часы.
– Сейчас какую-нибудь примету приплетут, – поморщился Санёк. – Ты, Слепец, прежде чем что-то делать, хоть бы книжки почитал. Может, для них разбитые часы – смертный грех. Сейчас как посадят тебя на ростки бамбука, и через пару часов будешь уже нанизан на травинку.
– Ничего, без книг обойдемся! – нервно бормотал Вадя. – Ничего, – подбадривал он сам себя. – Это будет получше, чем призрак в парке. Я вам про этих призраков могу вагон всего напридумывать. А тут – чистая правда! Все видели! Стрелка назад шла. А я перед этим часовую подкрутил. Так что все в ажуре. Пугайтесь! Чего вылупилась? – накинулся он на Кристину. – Свою историю придумать не смогла, стало завидно? Ну, давай, давай, расскажи что-нибудь! Ага! Слабо? – Он оглядел собравшихся. – Ну что! Хорошую я вам байку из склепа рассказал?
– Дурацкую!
Шишкина вскочила. Длинный хвост полыхнул темнотой. Она вплотную подошла к японцам, так что Хироси с Гайрайго одновременно отодвинулись к спинке дивана.
– За нами еще две истории остались, – показала она им два пальца. – Две! Я вот за нее расскажу!
Она кивнула себе за спину и, вышагивая, как цапля, прошествовала вдоль дивана.
Из должников по историям остались только Абрамова и Санёк. Увлекшись страшилками, Санёк и забыл, что от него тоже что-то ждут. Всего было так много, что он потерял счет. Шишкина напомнила. И он мысленно заметался. Никогда не был мастером рассказывать байки, врать и приукрашать. Даже на уроках отвечал только то, что написано в учебнике или тетради, без отсебятины. А тут – целый рассказ. Что же он придумает? Не про детский же сад рассказывать, где остались Красные Руки и Черные Зубы, Восставшие покойники и Зеленые сопли. Все эти писающие котята, клацающие челюсти, туфли с булавками казались ему слишком легковесными рядом с настоящими историями, которые сейчас рассказывались. Что придумать? Чем удивить? Это же японцы сочинили про Годзиллу и призрак из колодца, у них водяные девы и кошки с раздвоенным хвостом. А у них только Вий да упыри…
Санёк снова глянул в окно. Вода струилась по стеклу, словно всю гостиницу опустили в огромный бассейн, а потом вынули – и вот теперь она обтекает. Показалось, что на мгновение к стеклу приблизился призрачный силуэт и тут же отошел. Отпечаталась пятерня. Стала неприятно давить стоящая слишком близко перегородка. Не хватало воздуха, не хватало пространства. Взгляд постоянно упирался во что-то – в угол, стену или стекло. Хоть бы одна форточка! Вот ведь японцы, им лишь бы от мира отгородиться, спрятаться, запереться в своем домике.
Шишкина решительно сдернула с волос резиночку и, хрустя деталями от часов, потопала к свече, что как раз торчала у Даши за спиной. Сильно склонилась к огню. Распущенные волосы обрамляли лицо, занавеской отгородив свет от остальных – казалось, Шишкина вот-вот вспыхнет.
– Юля! Подбери волосы, – предупредила Алиса.
– История на самом деле простая, – тихо начала она, пропуская реплику тренера мимо ушей.
Ее голос время от времени перекрывал быстрый шепоток Каору. Он постоянно кланялся и смущенно улыбался, как бы извиняясь, что вклинивается в рассказ.
– Перед тем как поехать в Японию, я прочитала одну книгу. Называется «Кухня Дьявола». Она рассказывает о том, какие эксперименты японские ученые проводили над людьми во время Второй мировой войны. Хотели на Россию бомбу сбросить, чтобы всех заразить чумой.
Каору несколько мгновений сидел, вслушиваясь в то, что говорила Юлька. Лицо его было сосредоточенное. Шишкина ждала, когда он начнет переводить. Но Каору тянул. Хироси коротко спросил. Каору не ответил. Гайрайго перестала улыбаться.
– Моримура! – произнес Хироси, и Каору резко повернулся к нему. Они заговорили, перебивая друг друга. Лицо Хироси помрачнело.
– Продолжайте, – тихо попросил Каору. – Мы знаем этот труд Моримура Сэйити. Японцы не всегда были правы в том, что делали.
– Это он о чем? – засуетился Вадя, придвигаясь ближе к Саньку.
– Да слушай ты, – отпихнул его Санёк, которого сейчас больше волновало, что произойдет после того, как Шишкина закончит свой душещипательный рассказ про очередную бабушку.
– Бомбу они сбросить не успели. Война закончилась, – снова заговорила Шишкина.
Вадя все никак не мог успокоиться:
– Это какая война? Русско-японская?
– Сам ты – японская, – пихнул его Санёк. – Первая мировая.
– Сань! Ну, ты чего? – Илья устало потер глаза, откладывая телефон. – Какая Первая?
– Это когда Ленин пришел к власти, – блеснула интеллектом Кристинка.
– Народ! Аллё! О чем вы? – Алиса снова пошла пятнами. – Что за каша? Конец Второй мировой войны. Тысяча девятьсот сорок пятый. Американцы сбросили на Японию атомную бомбу.
– Во, я же говорю – русско-японская, – подвел итог Вадя.
Илья коснулся экрана своего телефона, возобновляя игру.
– Давай, Юля, чего у тебя там, на кухне? – пробормотал он, понимая, что никому ничего уже объяснить нельзя.
– Или русско-финская? – громко прошептал Вадя, склонившись к Саньку.
– Да иди ты! – замахал руками Санёк. – Русско-шведская. Когда Петр Первый был.
– Так бы и сказали, – удовлетворился Вадя. – Шишкина! Чего застыла? Вещай, давай!
Юлька не торопилась прерывать спор. Для нее было важно, чтобы все прониклись моментом, чтобы подготовились – сейчас будет страшно.
– Когда японским ученым не дали сбросить бомбу с чумой, они стали изобретать луч смерти. Зачем проводить страшные многолетние войны? Достаточно навести пушку, выпустить луч смерти, и все умрут. Они долго экспериментировали с разными излучателями, и вот наконец придумали. Это было невероятно просто. Даже пушки не понадобилось. Луч смерти помещался в обыкновенную лампочку. И стрелять из нее не надо было. Вкручиваешь в люстру, зажигаешь свет, и она начинает работать – через минуту все в комнате мертвы. Только у этого луча смерти была одна особенность – умершие не сразу понимали, что они умерли. Так же ходили, так же говорили, так же общались друг с другом. Много таких лампочек успели наделать и до времени складывали все в тайном месте. Но вот выяснилось, что одна коробка с лампочками была отправлена не туда. Хотели ее военным послать, а увезли в магазин. В магазине лампочки быстро раскупили – уж больно они ярко и хорошо горели. И вот засияли лампочки с лучом смерти в домах и школах, больницах и магазинах. И целый город умер. Только люди не знали, что умерли, потому что так же ходили и разговаривали друг с другом. Эти лампочки до сих пор горят. Может быть, даже здесь, в Токио. В нашем отеле. Вы заметили, что на завтраке всегда очень светло? В ресторане яркие хорошие лампочки.