Иван первую помощь оказывать не стал. Он спрыгнул с табурета, вытащил из кобуры «умиротворитель» и подошел к оконному проему. Под ногами хрустело выбитое стекло и трещали пластиковые листья искусственных растений.
В ушах гудело, да и на музыкальный автомат взрыв особого впечатления не произвел. Автомат переключился и затянул «Онли ю».
Иван поднял пистолет.
На противоположной стороне улицы стоял патрульный вездеход, уткнувшись в фонарный столб. Странно, но лампа фонаря уцелела и продолжала освещать улицу. Взрывом машину не перевернуло, но тем, кто сидел внутри, позавидовать было сложно. Хотя дело было даже не в этом.
Заряд был небольшой. В мотоцикл на обочине могли, в принципе, заложить столько взрывчатки, что патрульный вездеход разлетелся бы в клочья. Но его только тряхнули. Это значило, что…
Иван выстрелил, не задумываясь. У парня, вынырнувшего из подъезда дома напротив, в руках был автомат, допотопный, как и все оружие галат. То ли они брезговали новинками, то ли старье достать было проще.
Парень был высокий, стройный, красивый или нет, рассмотреть было невозможно из-за повязки на лице.
Пуля ударила его в голову, парень упал, будто его сбили на землю дубинкой. Автомат отлетел в сторону. Еще выстрел — и второй парень осел на тротуар, скользнув спиной по стене. Этот получил пулю в лоб.
Как удачно все складывается, пробормотал Иван, еще дважды нажимая на спуск. Третий упал в двери подъезда, Иван даже толком не рассмотрел, кто там был. Мелькнула мысль, что пострадал зевака, но пистолет убитого вылетел и простучал по ступенькам.
Трое. Три-ноль или как?
Иван краем глаза заметил, что один из дежуривших в баре охранников сидит на полу, зажимая лицо, а между пальцев капает кровь. Его достали осколки стекла. Второй охранник замер с обнаженным стволом возле дальнего окна, того, что выходило в переулок. Заметив взгляд Ивана, он кивнул, мол, все нормально, все под контролем.
И ошибся. Как оно могло все быть под контролем, если вдруг очередь десятка в полтора пуль влетела в это самое окно и отшвырнула охранника прочь.
Иван присел — очередь прошла выше его головы, но никто не мешал пулеметчику опустить прицел.
Что он и сделал.
Вторая очередь прошла уже ниже, пули добили уцелевшие после взрыва искусственные растения, пробежали по рядам бутылок над стойкой бара и убили музыкальный автомат. Музыка прервалась, крик раненой заполнил освободившееся от музыки пространство, но Джек махнул рукой, и женщина замолчала.
Еще это называется ручной амнезией, вспомнил Иван, быстро переползая к дальнему окну.
Вот стоит сейчас сволочь с древним пулеметом, с «бреном» каким-нибудь, и от пуза с удовольствием поливает окно бара. А другая сволочь в это время подойдет к этому же окну и бросит в него гранату.
Снова ударил пулемет.
Пули долбили стену, разбрасывая осколки штукатурки и кирпича, время от времени доставали уцелевшие бутылки, и те разлетались миллионом прозрачных брызг.
Иван высунул над подоконником пистолет и, дважды выстрелив, быстро убрал руку. Вовремя — пули торопливо запрыгали по нижнему краю окна, пытаясь нащупать стрелка.
Иван оглянулся — Хаммер уже успел оттащить раненую женщину за стойку и вернулся к остальным, что-то стал втолковывать им громким шепотом.
Следующая очередь заставила всех припасть к полу, но Джек даже лежа продолжал жестикулировать и указывать на стойку. Там был проход на кухню и выход во двор.
Хаммер схватил за руку окровавленного охранника и потащил его к стойке. Женщина и двое мужчин, залитые кровью, припорошенные пылью, поползли за ним.
Что-то взорвалось возле патрульной машины. Все-таки добрались до нее, не получилось у Ивана отбить. Ни хрена не получилось у Ивана, если честно. Теперь галаты — а это точно галаты, больше некому так нагло себя вести в Иерусалиме, — теперь они вытащат ребят из машины и возьмут их в заложники. Закроются где-нибудь в доме и будут убивать их по одному, вещая в окно через мегафон, что уверовали они во Христа Иисуса, чтобы оправдываться верою во Христа, а не делами закона; ибо делами закона не оправдается никакая плоть.
Суки.
А пулемет все гремел, делая перерывы между очередями по пять-шесть патронов, не давая поднять головы.
Это не «брен», какой это «брен», к свиньям собачьим? У того патроны уже закончились бы. А тут явно пулемет с ленточным питанием, и лента патронов на сто пятьдесят, не меньше.
Ну, здравствуй, подумал Иван, заметив силуэт в дверях бара. С той стороны обычный человек никак не сунется. Только необычный, с оружием в руке и числом 216 на правом предплечье.
Вот сейчас он переждет конец очереди. Они могут и по радио переговариваться. Даже наверняка.
Итак.
Иван поднял пистолет, лежа на спине, опершись плечами о стену под окном.
Пулемет замолчал, дверь распахнулась.
Выстрел.
Человек согнулся, сделал еще шаг в помещение и упал лицом вниз. Автомат проехал по мраморному полу к стойке. Ударился о ножку табурета и остановился.
В бар влетел следующий.
Стояли они там вдвоем, готовились войти один за другим, быстро, чтобы успеть автоматным огнем накрыть все, переплести помещение огнем из двух стволов, вычистить все и всех. Бросились вперед по команде, первый упал, и второму нужно бы остановиться, но команда уже отдана, сам он уже прыгнул, адреналин в крови, мысли прыгают. Он ведь убивать собирается, убивать, а тут его…
Пуля в голову, человек в темно-синей куртке ударяется плечом в стену, отлетает вперед и падает.
Восемь выстрелов. В магазине еще двенадцать. Надо бы сменить позицию, вроде бы Джек вывел всех на кухню. А тут сейчас все может случиться.
И случилось.
Снова загрохотал пулемет. И к нему присоединилась пара автоматов с улицы. Теперь пули летали вдоль и поперек, словно плели ткань. Может быть, даже и саван.
Иван прикинул расстояние до стойки. Осколки кирпича, стекла и куски штукатурки летали вокруг, пыль заполняла зал. Наконец погас свет. Вовремя. Это, наверное, Джек сообразил.
На улице уже стемнело, теперь никто никого не видит.
Иван пополз в темноту, шипя от боли, натыкаясь руками на стекла или локтями на острые куски кирпича. Стрелки справа перезаряжали автоматы, пулеметчик продолжал стрелять не переставая.
Какого хрена? Ну добрались до патруля, открыли машину. Забрали и ушли. Чего устраивать перестрелку? Все уже получилось. Или не получилось? И где, спрашивается, тревожная группа? Где наш любимый спецназ?
Автоматы ударили как раз в тот момент, когда Иван дополз до стойки бара. Здесь стекол было куда больше. Порежу руки, подумал Иван, что стану делать? А если пулю схлопочу и помру без покаяния?
Пули все долбили и долбили, звонко ударяясь в стену и сухо, четко — в деревянную стойку.
А ведь только что сказал Токарев, что есть у Ивана склонность к саморазрушению? И где она? Лежит, вжавшись в мусор, и молится, чтобы пронесло, чтобы не зацепило или не убило.
Господи, прошептал Иван и сам себя оборвал. Молись не молись… Грешен ты, Ваня… и грехи тебя утянут…
Наконец замолчал пулемет.
То ли показалось Ивану, то ли вроде что-то бабахнуло между выстрелами пулемета, что-то не того калибра, не той тональности. Громко так, внушительно.
Или все-таки перезаряжается пулеметчик?
Иван нащупал стойку, попытался вспомнить, где проход. Сейчас полезть напрямую, загреметь чем-нибудь, застрять — и все. И реализовалась тайная тяга Ивана Александрова к саморазрушению. Далось ему это саморазрушение…
Только собрался лезть прямо через разбитую стойку, как автоматы снова открыли огонь. Сколько же это может длиться?
Иван уже не пытался ползти, лежал, прикрыв голову руками — зачем? — и что-то бормотал. Ругался, наверное, но не молился, это точно.
К дуэту автоматов подключился еще один исполнитель. Сказал «бабах», и автомат остался один. Еще раз «бабах», и все стихло.
Теперь стали слышны сирены. Приближающиеся сирены. Это не могло не радовать.
Но мы не будем выползать, сказал Иван. Мы не идиоты, чтобы вылезать из норы… Мы подождем. Вон мигалочки появились, как красиво они освещают разгромленный бар. Всполохи так и летают по тому, что еще минуту назад было залом.
Сирены смолкли — только сполохи. Синее — красное, синее — красное… Красиво. Обнадеживает и внушает надежды. Синее — красное, синее — красное…
За дверью что-то скрипнуло, кто-то хочет войти. Двое уже пытались. Иван, ясно отдавая себе отчет в том, что сейчас никто из врагов не может входить в бар, прекрасно понимал, что это кто-то из своих: либо патрульный, либо спецназовец, а то и этот, с бабахалкой, — хочет войти и помочь.
Все это Иван понимал, видел, осознавал, но это не мешало ему медленно поднимать «умиротворитель», наводить его на дверь и плавно, очень аккуратно, начинать давить на спуск.
— Кто тут? — спросили из-за дверей.
— А тут кто? — ответил Иван, продолжая жать на спуск, выбирая люфт.
У него в пистолете всегда был большой люфт. Нравилось ему так.
— Если не ошибаюсь, — сказали от дверей, — это со мной разговаривает Иван Александров. Да?
— Угадал… — Палец на спуске замер.
— У нас с вами есть общий знакомый, — сказал мужской голос от дверей. — Никита Сергеевич Токарев. Помните?
Иван опустил пистолет, снял занемевший палец со спуска.
— Я могу входить? — спросил голос.
— Входи.
— А с фонариком?
— И с фонариком входи, — разрешил Иван.
Все входите, кто угодно входите, колоннами, цепями — теперь можно. Теперь это уже не галаты, теперь это уже свои. Кто угодно, но свои. Не желающие убивать Ивана Александрова.
Опять что-то заскрипело.
— Ты там осторожно! — крикнул Иван. — Не споткнись, там покойник. И дальше по залу — тоже покойник.
Возле двери появился бело-голубой упругий на вид луч света. Пробежал по стенам, полу, остановился на лице убитого возле двери. Дырка точно во лбу. Замечательный выстрел, господин специальный агент, поздравляю. И ведь мишень двигалась, а все-таки попали точно в лоб.
Луч света порыскал по залу, зацепился за ногу Ивана. Иван ногу подтянул, и луч прыгнул к его лицу.
— Делать нехрен? — спросил Иван. — Лампочку убери, пока я не разозлился.
Луч ушел в сторону, оставив в глазах Ивана белые пятна, медленно плавающие в темноте.
— Посмотри на кухне, там должен быть Хаммер, мой приятель Джек Хаммер, — сказал Иван. — Он может включить свет в зале. Хаммер!
Иван попытался крикнуть громче, вдохнул — пыль попала в горло, Иван закашлялся.
— Хаммер! — закричал Иван, откашлявшись. — Свет включи! Хаммер!
И свет включился. Лампы под потолком, как оказалось, не пострадали. Необыкновенно яркий после темноты свет залил помещение, заставил Ивана зажмуриться.
— Да, — сказал голос печально. — А я ведь собирался всего лишь пообедать и скоротать время до встречи с вами.
Иван открыл глаза.
Ярослав Круль сидел на стуле, положив на колени помповое ружье, и с интересом рассматривал Ивана. Он был слишком чистый и опрятный для хаоса, царившего вокруг.
— А, — сказал Иван, — это ты…
— Я. И не слышу радости в вашем голосе, любезнейший. Я, видите ли, спасаю, как оказалось, ему жизнь, а он…
— Зря ты со мной от двери заговорил и Токарева вспомнил. Пошел бы внутрь, тебя бы тоже похоронили… у меня сегодня рука легкая, — Иван посмотрел на свою левую ладонь, из порезов текла кровь, промывая дорожку в белесой пыли. — Пулю в лоб ты как раз и схлопотал бы… сколько народу вздохнуло бы свободно.
— В Конюшне? — поинтересовался Круль.
— Там у тебя друзей нет, — сказал Иван.
— Это ты так полагаешь, — ответил Круль. — И еще ты ошибочно полагаешь, что среди нас у тебя нет друзей…
— А что — есть?
— Мне так кажется, во всяком случае.
— Но ты, надеюсь…
— В их число не вхожу.
— Там все нормально? — спросили с улицы.
— Тут все нормально, — крикнул Иван. — Из хороших ребят погиб только один. Есть трое раненых, кажется… Да вы заходите, не стесняйтесь…
В бар влетели несколько человек в полном боевом, с оружием наперевес, в бронежилетах и шлемах. Один бросился к Ивану и вынул пистолет из его руки.
Иван протестовать не стал.
— Там, — сказал Иван и показал указательным пальцем на руины барной стойки. — На кухне. Или уже во дворе.
— На кухне, — сказал Хаммер, появляясь на сцене.
Его шикарные бакенбарды казались седыми от пыли, в волосах запутались какие-то щепки и палочки, рукав рубахи был залит чем-то красным, но в целом хозяин бара выглядел значительно лучше своей недвижимости.
— Ты извини, — сказал Иван. — Мы тут у тебя немного насорили…
— Сволочь ты все-таки, — сказал Джек. — Ну какого хрена ты начал стрелять? Ну пусть бы они себе разбирались с броневиком… Ты-то зачем полез? И парень ваш погиб. Остался мне должен, между прочим, двадцать пять монет. И кто мне их вернет?
Джек подошел к Ивану, присел возле него на корточки, взял в свои руки его левую кисть и посмотрел.
— И еще легко отделался.
— Ты это как-то без одобрения…
— Какое тут одобрение? Франсуаза! — заорал Хаммер. — Где ты там лазишь, кукла безмозглая? Аптечку сюда, живо!
— А бизнес твой тю-тю… — сказал Иван. — Такие убытки…
— Убытки? Хрена вам, а не убытки у Джека Хаммера. Это у страхового агентства убытки. И это у вашей Конюшни убытки, чтобы ты знал. Джек Хаммер вытрясет из них все, до песчинки. И за материальный ущерб, и за моральный… понял?
— Понял, — сказал Иван и посмотрел на Круля. — Все-таки жаль, что ты не полез под пулю. Хотя за жизнь — спасибо, конечно.
Глава 04
Как ни странно, но группа выехала в рейд с опозданием всего в час, хотя Ивану поначалу казалось, что их вообще не отпустят.
Сперва «тревожники» начали суетиться, обыскивать все вокруг, и двое бойцов сунулись было в служебные помещения «Трех поросят».
Джек Хаммер поначалу был вежлив и почти корректен. Первые три минуты. Когда возбужденные парни в бронежилетах, касках и с оружием наперевес попытались проскочить мимо него на кухню, Джек просто стал у них на пути и сказал, что не фиг служивым совать свой нос в частные владения. Служивые с этой точкой зрения не согласились и попытались преграду если не обойти, то отодвинуть.
Преграда возразила. Дважды. Два бойца на несколько секунд потеряли возможность нарушать границы частных владений, а Джек Хаммер, воспользовавшись паузой, обратился к Ивану с настоятельной просьбой вмешаться и объяснить понаехавшим уродам, что он, Джек Хаммер, является стороной пострадавшей, что, блин горелый, это в его бар стреляли и что, любить вашу уважаемую маму в извращенной форме, сюда террористы так и не проникли.
Оружие с бойцов он тщательно обобрал и выбросил в оконный проем. Потом, воспользовавшись временной слабостью «тревожников», вытолкал обоих за порог.
Сразу возникло некоторое напряжение, на улице защелкали затворы, Джек начал что-то кричать — в общем, Ивану пришлось вмешаться. Потом пришлось вмешаться брату Старшему Администратору, потому что Иван, запорошенный пылью, скорее напоминал клоуна или театральное привидение, чем специального агента. А Круль выглядел авторитетно и уверенно. Ну и спорить с представителем Службы Спасения было как-то неудобно. А стрелять в него вот так, с ходу, было неосторожно, по меньшей мере.
Мало ли что, а попасть в ад, имея на себе незаконное убийство предавшегося, никому не хотелось. То есть совершенно.
Переговоры зашли в тупик, но тут прибыл Токарев, быстро вник в ситуацию и расставил все по своим местам.
— Снова ты, — сказал ТэТэ, поглядев на Ивана, и покачал головой. — Ну можешь ты хоть что-нибудь сделать нормально, без шума?
— Могу, — сказал Иван. — Хочешь, напишу рапорт о происшествии?
— Обязательно, — Токарев осмотрел бар и снова покачал головой. — Сколько народу погибло?
— Тут? Тут погиб только один из охранников, — Иван огляделся, нашел целый стул, стряхнул с него пыль и осколки, сел. — Остальные были ранены в момент взрыва. Стеклом.