— Так мы вам и поверили, проклятые сфинксы, — хохотнули на том конце.
— Вы что, по голосу не слышите? — настаивал Стас.
— По голосу? Ну ты сказал! Голос любой автоответчик подделать может.
— Соедините нас с генерал-сержантом Кубатаем, — вмешался я.
— Кубатай на Земле, и за двадцать секунд с ним не соединить, а через двадцать… нет, через пятнадцать секунд мы атакуем.
Я в ужасе глянул на Шидлу. Тот снова на что-то нажал, и крейсер в иллюминаторе стал виден не так четко, расплывшись в голубой дымке.
— Защитное поле против мезонной пушки — пшик, — снова развеселился голос в переговорнике.
— Патрульный! — крикнул я. — Разве Ережеп не дал команду не обстреливать хроноскаф?
— Была такая команда, — ответил тот, — противоречащая, между прочим, уставу нашей службы. Но — три дня назад. А сейчас она уже недействительна. И мы работаем строго по уставу. У вас осталось пять секунд. Раз, два, три, четыре…
Шидла, закончив наконец возиться с настройкой, нажал красную пусковую кнопку. Одновременно с тем, как патрульный произнес слово «пять». Или даже чуть позже, потому что мы успели увидеть вспышку на борту крейсера и почувствовали сокрушительный удар.
Знакомое уже ощущение, что я куда-то падаю, пронзительный визг в ушах, мелькание красных цифр на зеленом табло…
Я зажмурился. А когда открыл глаза, крейсер из иллюминатора исчез, а в хроноскафе тревожно мигал кроваво-красный свет.
— Повреждение! — прорычал Шидла. — Мне не хватило совсем чуть-чуть!.. Честно сказать, я даже не уверен, когда мы попали.
— В смысле куда? — уточнил Стас.
— Да нет же, мяу! Именно «когда». Неисправность в блоке настройки. Я не знаю, в каком мы сейчас времени.
Часть вторая
Позавчера
Глава первая,
в которой сначала охотимся мы, а потом — на нас
Пульсация аварийных огней продолжала нагнетать тревогу.
— А приземлиться мы сможем? — как бы невзначай поинтересовался Стас.
— Похоже, — не очень-то определенно ответил Шидла. А потом прибавил еще менее утешительное: — Попробуем.
— Может, не будем тогда спешить? — предложил я. — Разберемся сначала получше.
Шидла напыжился и, глянув на меня с нескрываемым презрением, изрек:
— Человек, тебя спасает лишь возраст. Впредь же помни: сфинксы не нуждаются в советах двуногих. — И вдруг, сразу по окончании этой тирады, с раздраженным «мя-а-ау!» треснул лапой по приборному щитку. Прямо как я когда-то.
Красный свет мигать перестал.
— Наладил?! — обрадовался Стас.
— Нет, — признался Шидла, — сломал аварийную сигнализацию.
— А-а, — удовлетворенно протянул Стас.
Как ни странно, но и меня эта новая поломка почему-то успокоила — без тревожного мигания было не так страшно.
— Ладно, — сказал Шидла, — будем садиться. Там все починю. Возможно. — И взялся за управление.
Со свистом и подозрительным кудахтаньем хроноскаф ворвался в верхние слои атмосферы. Теперь стало ясно, где верх, а где низ. Низ — там, куда мы падаем.
— Костя, — спросил Стас по-русски, — ты в Бога совсем-совсем не веришь?
— Отстань, без тебя тошно. — Меня и вправду тошнило. И уши закладывало.
— А я это… все-таки, — пробормотал Стас и принялся неумело креститься.
— Без толку, — охладил я его пыл, — ты же некрещеный.
— Не подумал, — согласился он и прекратил осенять себя крестным знамением. — Слушай, а у египтян было крещение?
— Спятил! Они же не христиане.
— Тогда, может, это поможет? — предположил он и затянул хвалебную песнь Осирису.
— При чем здесь Осирис?
— А я больше богов не знаю.
Хроноскаф врезался в облака и через мгновение вынырнул под ними. При всей абсурдности Стасовых религиозных метаний я принялся подтягивать хвалебную песнь.
— Не скулите, котята, — бросил Шидла почти ласково, — все в порядке. Выпускаю парашют.
Выдавливая из моих легких воздух, на грудь навалился груз. Но не успел я как следует выпучить глаза, как тяжесть исчезла и я почувствовал, что мы уже не падаем, а плавно опускаемся.
И все же меня слегка контузило. Застилавшая глаза розовая пелена не позволяла рассмотреть что-нибудь через иллюминаторы.
— Удача, — заявил Шидла, — мы падаем в реку.
— Ни фига себе удача! — вскричал Стас. — Я же плавать не умею!
— А говорил, что уже умеешь, — уличил я его.
— Умею. Но не очень. В большой ванне умею. Как Смолянин.
— Плавать не придется, — успокоил Шидла. — Хроноскаф не тонет и не пропускает воду. Зато посадка будет мягкой.
— Да? — недоверчиво проворчал Стас. — И что, мы по течению прямо в океан поплывем? А потом что?
— Глупый детеныш, — усмехнулся Шидла. — Инженеры Венеры предусмотрительны.
— Ты, сфинкс, — вдруг угрожающе сказал Стас, так, словно «сфинкс» было ругательным словом, и приблизил сердитую пухлую физиономию к самому лицу Шидлы. — Если ты еще раз назовешь меня или его, — он указал пальцем в мою сторону, — «глупым», мы своим потомкам оставим легенду, что на Венере живут разумные слоны. Вот с такими хоботами! — Он развел руки, показывая размер. — Понял?!
«Фрустрация порождает агрессию», — как-то сказал папа. Это из психологии. А фрустрация — это когда все плохо. Как сейчас.
Шидла выдержал мрачную паузу. Потом заявил:
— Бесполезно. Не выйдет. Я уже существую.
— Существуешь, — согласился Стас с недоброй ухмылкой. — Пока. А будешь обзываться, будет слон существовать. — Он скорчил противную рожу и сначала сделал движение, словно вытягивает себе нос, затем приставил ладони к ушам и похлопал ими по щекам. — Ясно?
— Ладно, — со вздохом сказал сфинкс, — я больше не буду.
Это была победа Человека! Но насладиться ею в полной мере нам не позволил удар капсулы о воду. Меня выкинуло из кресла, выдрав с мясом концы ремней безопасности. Видимо, капсула пару раз кувыркнулась в воде, потому что мы трое, сцепившись в клубок, дважды оказывались то на потолке, то на полу.
Удивительно, но никто ничего не сломал, и мы со Стасом отделались только ушибами. Наверное, оттого, что рубка хроноскафа все же очень маленькая. И оттого, что Шидла сгреб нас и крепко прижал лапами к брюху.
— С приземлением, — проворчал Стас, гордо высвобождаясь из объятий сфинкса и тряся башкой. — Точнее, с приводнением.
Хорошо, что в конечном счете капсула остановилась потолком вверх. Шидла как ни в чем не бывало улегся между нашими креслами перед пультом и, пустив реактивные двигатели на малый ход, подогнал капсулу почти к самой земле. Крышка откинулась. Мы высунули головы наружу. От зеленого, буйно поросшего тропической растительностью берега нас отделяло еще метра четыре.
Находящаяся над водой часть хроноскафа и окружавшие ее крокодилы сверху, наверное, выглядели как втулка и спицы в велосипедном колесе. Нет, в мотоциклетном — там спицы плотнее набиты. И их в мутно-зеленой прибрежной воде становилось все больше.
— Это очень кстати, — заявил Шидла, спустился обратно в капсулу и вернулся с муми-бластером в лапе. Минут пятнадцать он с остервенением превращал крокодилов в неподвижные болотно-коричневые бревна. Вскоре между капсулой и покрытым красноватым илом краем сухой земли образовался надежный мост, точнее даже настил из одеревеневших рептилий. Но идти по нему было все-таки боязно. При каждом шаге казалось, что именно этот хищник очнется и обкусает нам жуткой пилообразной пастью лишние, по его мнению, конечности.
Но все обошлось. Шидла, двигаясь к берегу, тянул за собой тонкий металлический трос. Выбравшись, он обвязал им ствол ближайшей пальмы, защелкнул карабин и повернул рукоятку на нем. На борту хроноскафа натужно взвыл движок, и капсула стала быстро подтягиваться к берегу.
— Зря ты все-таки наорал на него, — сказал я Стасу. — Что ни говори, инженеры у них классные.
— Ага! — деланно восхитился Стас. — Лебедку придумали! — и глянул на меня презрительно.
Оставляя широкую борозду в почве, капсула уже ползла по берегу. Поворотом рукоятки Шидла остановил ее. А Стас нахмурился и тут только ответил мне всерьез:
— Ничего не зря. Мало ли что инженеры. Обзываться я ему все равно не позволю.
— А он, между прочим, хоть тип и неприятный, а вот спас же нас обоих.
— Нужен ты ему! — скривился Стас. — Ему потомок наш нужен, который сфинкса изобретет. Да еще петлю времени замкнуть надо. А так стал бы он с нами возиться…
Возразить было нечего, но все-таки Шидла вызывал у меня не только отрицательные чувства.
А он тем временем с инструментами в руках уже колдовал возле хроноскафа.
Мы наконец-то огляделись и прошли несколько шагов в глубь зарослей. Пальмы, тростник; похожий на акацию кустарник, разноцветные птицы, бабочки…
— Как ты думаешь, где мы все-таки, а? — спросил Стас. — И в каком времени?
— В том-то и дело, что мы не знаем ни того, ни другого. Если бы знали, что мы, например, в Западной Сибири, то было бы ясно, что попали в доисторическую эпоху. А так…
— Не, — махнул рукой Стас, — если времена доисторические, то должны быть динозавры. А крокодилы — наши, исторические.
— Балбес ты. Крокодилы и при динозаврах жили, это очень даже древние животные.
— И черепахи еще, правильно, — согласился Стас. Я не понял, при чем тут черепахи, но возражать не стал. Тем более что он тут же вполне резонно заявил: — Тогда, выходит, сюда в любой момент тиранозавр выскочить может. Пойдем у Шидлы бластер возьмем.
Мы вернулись к хроноскафу.
— Починишь? — спросил Стас у сфинкса.
— Да, — ответил тот бодро, — завтра будет как новенький. Тогда сможем узнать, в каком мы веке.
— А мы уже почти вычислили, — похвастался Стас, но распространяться не стал, потому что на самом-то деле гордиться было нечем: наличие крокодилов еще ни о чем не говорит. Поэтому он сразу сменил тему: — Дай бластер, мы на динозавров поохотимся.
Шидла прекратил копаться в рваной дыре на обшивке и внимательно на нас посмотрел.
— Вот это правильно, — согласился он, — бластер возьмите, мало ли что. — И он протянул мумификатор. — Сам-то я, если понадобится, и так отобьюсь. Но — никакой охоты. Вы не должны упускать друг друга из виду. Тем более солнце уже идет к закату.
— Хорошо, — неохотно согласился Стас, — мы тут, поблизости.
И все же охота получилась. И славная. И с информационной точки зрения полезная. Стоило нам вновь чуть-чуть углубиться в чащу, как из кустов вышел лохматый и рогатый зверь, похожий на буйвола или зубра, и деловито двинулся прямо на нас. Глаза его были налиты кровью, и настроен он был явно недружелюбно.
Я закричал: «Стреляй, Стас, стреляй!» Тот пальнул. Раздался грохот, чаща осветилась молнией, и зверь как подкошенный рухнул в паре шагов от нас.
— Млекопитающее, — разочарованно промолвил Стас. — Костя, динозавров не будет.
Я не разделял его грусти:
— Ну и ладно. Зато будет ужин.
Мы сбегали за Шидлой. Тот немного поворчал на тему изнеженности человеческой расы и неспособности хоть немного потерпеть голод, но тушу все-таки ловко освежевал и перенес к хроноскафу. За сохранность мяса можно было не беспокоиться — после порции муми оно просто не могло испортиться.
Темнело с южной стремительностью, и мы со Стасом, вновь для безопасности захватив бластер, отправились на поиски хвороста. А примерно через час мы уже сидели у шикарного костра под густо усыпанным звездами небом. И за обе щеки уписывали зажаренные на острых деревянных кольях душистые куски.
Искры от костра мчались вверх, дразня своей красотой, отражаясь в темных тревожащих водах. Шидла был просто неузнаваем. Венерианская спесь слетела с него как шелуха. Подобравшись к самому огню и смачно чавкая, он мурлыкал, как большой счастливый кот, и грубоватым добродушным говором стал походить на какого-то американского негра-раба из «Тома Сойера» или «Хижины дяди Тома». Не хватало только обращения «масса» — «масса Стас», «масса Костя»… Похоже, атмосфера пикника влияла на него благотворно. Да он и сам признался:
— Эх, котята. На Венере-то флоры с фауной вовсе нет. Я свой мир люблю, но хочется порой чего-нибудь такого… Посидеть у живого огня — мечта любого сфинкса. Я вот хоть на Земле бываю. Но это тоже, знаете ли… Тараколли… К каждому их логову проложена стеклопластовая дорожка… Там, в Андах, в заповеднике нет ни одного по-настоящему дикого уголка. Не умеют люди ценить своего счастья!
Стас, хоть и тоже размяк у костра, но духа противоречия напрочь не лишился:
— Сами виноваты, что у вас ничего нет. Кто вас просил останавливать преобразование Венеры?
— Это, котенок, политика, — вздохнул Шидла, — политика, будь она проклята. Если бы мы сделали Венеру пригодной для жизни людей, они или так, или эдак все равно завладели бы ею. Не войной, так миром. Просочились бы. В каждую щелку бы пролезли. Люди… — Он вновь вздохнул. — Если бы не люди, котенок, мы давным-давно превратили бы Венеру в цветущий сад. А если бы…
Но что «если бы», мы так и не узнали, потому что плавную речь Шидлы прервал пронзительный вой из чащи леса. Сфинкс резво вскочил и, крикнув: «Я сейчас!» — кинулся на таинственный звук.
Вернулся он минуты через три, дрожа от возбуждения.
— Кошка, — почти кричал он взволнованно. — Огромная черная самка! Почти такая, как я! Она меня видела!
— Пантера, — определил я.
— Пантера? — переспросил он. — Что такое пантера?
— Дикий зверь из породы кошачьих, — пояснил я. — А бывают еще львицы, тигрицы…
— Это что, тоже… кошки? — не веря своим ушам, уточнил сфинкс. Глаза его пылали сумасшедшим огнем.
— Ну, не совсем, — сказал я. — А что, в двадцать пятом веке их нет?
Шидла уверенно помотал головой:
— Мы бы знали. Есть только кошки и сфинксы… Как, ты сказал, они называются?
— Пантеры, львицы, тигрицы, — вмешавшись, принялся перечислять Стас с садистскими интонациями, — леопардихи, гепардихи, рысихи…
— У них ведь, наверное, те же хромосомы, — не дослушав, заговорил Шидла с блуждающей сомнамбулической улыбкой. — Мы бы, наверное, даже могли бы э-э-э… — Он вдруг смутился. — Могли бы…
— Нет, — категорически заявил Стас, — все равно неинтересно. Это как если бы человек с обезьяной. Хотя вообще-то может быть, это и…
Ох и прыткий же у меня братец. Откуда что берется?
— Стас! — осадил я его. — У зеленой макаки, между прочим, СПИД нашли.
Шидла, не понимая, о чем идет речь, переводил взгляд с него на меня. Потом вдруг хитро прищурил глаза и заявил:
— Все. Котятам пора спать.
И загнал нас в хроноскаф.
Да мы и не сопротивлялись. Усталость брала свое, благо кресла, наподобие самолетных, имели откидные спинки.
* * *
…Когда на рассвете мы, потягиваясь, выползли из капсулы, Шидла остервенело копошился в ее внутренностях. Вид у него был несвежий. На щеке красовалась глубокая царапина. Не видя нас, он разговаривал сам с собой.
— Все не так просто, брат сфинкс, не так просто, — бормотал он печально, — они большие, они красивые… но — тупые…
— Бывает, — сказал Стас.
Шидла вздрогнул и затравленно оглянулся на нас.
— Пошли на охоту, — торопливо сменил я тему.
— На кой? — удивился мой бестактный брат. — У нас же мяса еще на неделю.
— Ну, пойдем фруктов насобираем, — настаивал я, — там финики есть, инжир…
— Ну айда, — согласился Стас.
Шидла не возражал. Точнее, отвернувшись и излучая безмолвное смущение, он вел себя так, словно нас не существует вовсе. И мы, прихватив в качестве корзинки легкий пластиковый футляр из-под его инструментов, двинули в заросли.
Финики, инжир и виноград, которые так и лезли нам в руки с первых шагов, мы поначалу клали не в футляр, а прямо в рот. Так мы углубились в заросли метров на сто, любуясь цветами, наблюдая за потешной игрой обезьян на лианах.
— А вот и твои подружки, — ехидно сказал я Стасу.
— А вот — твои, — мстительно ответил он, кивнув на парочку неприятных животных, наверное гиен, которые, опасливо высунувшись из кустов, провожали нас трусливыми голодными взглядами. И тут я вдруг вспомнил, что на этот раз мы безоружны. Забыли. Я остановился и поделился своими опасениями с братом.