* * *
– Значит, ваш «отдых на Рейне» скрывал совсем иную цель? Кладоискательство? Никогда не могла бы предположить, что столь солидные и образованные господа решатся на авантюру в жюльверновском духе!
– Да, мадам. Весьма многие люди живут мечтами. Свою мы осуществили... И теперь мечта навязчиво преследует нас.
– То, что вы рассказали, настолько... Настолько необычно!
– Вы хотели сказать – фантастично и нереально? Остается лишь сожалеть, что в эпоху просвещения и науки человечество позабыло о своем прошлом. А события минувшего, особенно дурные, имеют свойство повторяться.
– Я раньше слышала много занимательных историй и далеко не каждая оказывалась ложью или была чересчур приукрашена фантазией рассказчиков. Я верю вам, Джералд. Итак, клад, обладающий невероятной ценностью, как в золоте, так и в контексте историческом, у вас в руках и вы сумели вывезти ценности в Республику. Не терзайтесь угрызениями совести – сокровища принадлежат как Германии, так и Франции, при Меровингах и Шарлемане[19] мы были единым государством, говорить о воровстве нелепо.
– Таким образом можно оправдать и мэтра Шлимана... Троянское золото две тысячи с лишком лет назад принадлежало грекам, а не туркам, на чьей территории оно было найдено.
– Это, милорд, малозначащие частности. Я говорю о другом. Рассуждения о сверхъестественном тоже пока оставим... А вот объяснять ваши несчастья в окрестностях Страсбурга происками сил инфернальных, я бы не решилась. Это были люди. Живые люди, с револьверами и четким приказом, который по случайности не был исполнен. Зачем вы обратились к социалистам? Ведь знаете, какова эта публика!
– Мне обещали, что переход через границу будет быстрым, тайным и беспрепятственным! И я заплатил деньги, наконец!
– Забудьте о деньгах, Джералд. Вы их потеряли, но вполне сумеете компенсировать столь невероятные затраты. Любая монетка эпохи Меровингов стоит в двадцать раз дороже номинального веса в золоте. Ваш, отчасти шокирующий, рассказ о «Сионском Приорате», древних рукописях, указавших на клад, возможная связь этого странного аббата с политиками-радикалами? Тут найдется о чем подумать, право... Вывод я могу сделать простой и досадный: вы наступили на ногу не мифическому «Приорату», именем которого вас так напугал аббат Теодор, а запрещенным политическим организациям, имеющим сокрытые от общества в глубокой тени власть и силу. Сумасшедшим, наподобие Робеспьера, способным вновь поставить на Гревскую площадь гильотину ради эфемерного «всеобщего счастья». Демагогам, кучке авантюристов, заботящихся только о собственных амбициях и смущающих ради призрака власти умы простаков. Я читала сочинения мсье Карла Маркса и представляю, каковы будут последствия очередной революции... У господ радикалов нет национальности, вероисповедания, своей страны, для них не существуют границы или моральные барьеры. Два года назад меня пытались шантажировать господа из этого круга, и только мои приятельские отношения с министром Клемансо и городским префектом полиции избавили банк от разорения. Жаль, что государство сумело защитить семью де Монброн лишь частично.
– Частично? Простите, я не совсем понимаю...
– Я обратилась в частные сыскные агентства и к людям, чей образ жизни и действий не одобряется уголовным правом, – поверьте, эти рыцари в лохмотьях куда надежнее любого жандарма. За сравнительно малые деньги я надолго обрела спокойствие. До сегодняшнего дня, милорд. Вы теперь собираетесь уехать в Североамериканские штаты?
– Очень надеюсь...
– Я устрою билеты на пароход как можно быстрее. Робер останется в Париже, мальчик не сумеет за несколько дней оправиться от раны.
– Благодарю, мадам.
– Не за что благодарить, Джералд. С сегодняшнего дня дом будут охранять гораздо бдительнее – полагаю, парижское дно еще не оскудело талантами.
– Мадам, неужели вы действительно прибегаете к услугам человеческого отребья?
– Такова жизнь, сударь. Моя цель – сохранить жизнь себе и сыну, сохранить предприятие и в свое время передать его наследнику. Затраты меня не волнуют, тем более что они оправданы. Между прочим, слышите удар на часах? Ваш золотой поезд прибыл ровно сорок минут назад.
– Посылку примут сотрудники британского посольства, останется лишь забрать ящик и переправить на пароход. На вокзал де ль’Эс отправился мсье О’Донован, проследить.
– Что ж... Идите, Джералд. У меня еще запланировано несколько встреч по делам банка и я буду занята...
Милорд, привычно коснувшись губами тонкой ладони Жюстин де Монброн, молча вышел и побрел к свои комнаты.
* * *
Германская империя, неподалеку от границы
Ночь на 2 апреля 1912 года
В высшем обществе Будапешта Евангелина Чорваш давно и прочно считалась барышней экстравагантной. Некоторые говорили напрямую – суфражистка, зачитывающаяся сомнительными книгами Эмелин Пенхерст[20] , нарушительница всех возможных правил приличия, «женщина в штанах» и едва ли не социалистка.
Завсегдатаи лучших салонов Буды вздыхали – эта взбалмошная девица производит шума больше, чем полк императорской конной гвардии, проходящий по проспекту Андраши на празднование тезоименитства государя Франца-Иосифа. Такое поведение недопустимо для молодой незамужней девушки!
К двадцати трем годам непоседливая Евангелина успела поучаствовать в экспедиции Амундсена к Южному полюсу (правда, с корабля «Фрам» ее не отпустили и Еве пришлось оставаться на борту вплоть до возвращения отважных путешественников из рискованной экспедиции), годом раньше она стала первой женщиной-воздухоплавателем Империи – отец уступил просьбам возлюбленного чада и приобрел в САСШ биплан изобретения Вилбура Райта. Ева стала звездой первой величины, совершив перелет Вена-Белград и обратно, с посадкой в Будапеште. Газеты верещали от восторга, а почтенные матроны лишь поджимали губы – когда-нибудь эта сумасшедшая свернет себе шею! Куда только смотрит господин Чорваш?
Фердинанд Чорваш, банкир, промышленник, владелец двух пароходных компаний (пассажирские и коммерческие перевозки по Средиземному и Черному морям, а также еженедельные рейсы из Триеста в Британскую Индию), считался человеком передовым, хотя и не переходил установленных границ светских приличий. Единственную дочь и наследницу колоссального состояния – поговаривали, что среди дебиторов Чорваша были и представители августейшего семейства, включая самого эрцгерцога! – старик любил до исступления, что ничуть не мешало ему потворствовать безумствам Евангелины. На вежливые укоры друзей («Фердинанд, что вы ей позволяете! Аэроплан – это чересчур!») он вполне разумно отвечал, что средневековье давным-давно закончилось, наступила эпоха прогресса, и нет причин запрещать Еве поступать так, как она считает нужным. Все-таки это гораздо лучше, чем отдавать лучшие годы молодости тоскливому пансиону «для девочек из благородных семей», – человеку будущего незачем учиться вышивать вензеля на платочках, за него это будут делать машины.
...Евангелина никогда не ощутила грозного взгляда классной дамы и не была оставлена без ужина только за то, что капнула чернилами на крахмальный передник, положенный всякой институтке. Образование она получила домашнее, у отца хватало денег для того, чтобы музыку Еве преподавал Бела Барток, а философию Дёрдь Лукач, а кроме того – какое же образование без путешествий? Настоящих путешествий, а не поездок в Вену или на морские курорты Далмации! Южно-африканский союз, Родезия, Индия, Северо-Американские штаты, Египет, Россия, Австралия, даже Япония – к своему совершеннолетию Евангелина посетила все материки, побывала в большинстве самых блестящих столиц мира и научилась быть самостоятельной – куда самостоятельнее многих нынешних мужчин! И это в весьма консервативной Австро-Венгерской империи, где подобные выкрутасы не поощрялись – кайзер Франц-Иосиф славился редким консерватизмом и открыто именовал свою персону «последним монархом старой школы». Достаточно упомянуть о том, что престарелый император запретил проводить во дворец телефонную линию, никогда не ездил на автомобиле и весьма настороженно относился к электричеству – многие дворяне следовали примеру монарха...
Однако чопорная Вена была далеко, а Будапешт слыл городом вольнодумным – Венгерское королевство пользовалось широкой автономией в составе Империи, нравы здесь царили куда более непринужденные, чем в столице и, как следствие, эскапады Евангелины Чорваш воспринимались обществом с любопытством, но без громкого осуждения. На разговоры старых клуш Ева внимания не обращала, выходить замуж пока не собиралась, поскольку не нашла подходящего кандидата – в мечтах он походил на одного из романтических героев Жюля Верна – и продолжала фраппировать пожилых друзей и подруг отца жизнью в модном стиле эманципе...
Разумеется, идейной суфражисткой Ева не являлась хотя бы потому, что не любила крайности – как так можно, постричь волосы едва не наголо, напялить на себя черный мешок, почему-то именующийся у этой публики «платьем» и бессмысленно сотрясать воздух на феминистических митингах? Неужели эти желтые поганки не способны найти иного, более разумного применения своей энергии? Достаточно вспомнить последовательниц Флоренс Найтингейл, безвозмездно оказывающих помощь тысячам больных, или, к примеру, знаменитую ученую Марию Кюри, которой совсем недавно, всего девять лет назад, вручили премию Альфреда Нобеля за выдающиеся исследования в области физики! В стремительно меняющемся мире ХХ века любая женщина найдет, как применить свои силы и разум – достаточно лишь захотеть и не обращать внимания на ренегатов, живущих в исчезающем на глазах прошлом!
Выработав свою собственную жизненную философию, которую можно было обозначить девизом «Ultra posse nemo obligatur»[21] , Ева использовала свои более чем широкие возможности в полной мере, благо, папина чековая книжка позволяла. Семейная резиденция, старинный особняк постройки времен революции 1848 года на Дунайской набережной (всего через три дома от известного театра «Вигадо») благодаря усилиям Евангелины ныне мог похвастаться электрическими лифтами-элеваторами, собственной котельной (в качестве топлива использовалась нефть, а не уголь!), телефоны установили почти в каждой комнате, конюшня была признана «устаревшей» и лошади теперь содержались исключительно в загородном поместье – их сменили целых пять авто. Два «ФордаТ» для управляющего и поездок за покупками, четырехцилиндровый фаэтон «Мерсeдес» фирмы «Даймлер» (этой роскошной машиной пользовался папа), и спортивные «Локомобиль-1910» вместе с английским «Остином-1908» (специально для Евы, обожающей высокие скорости)...
Фердинанд Чорваш только плечами пожимал и отговаривался нейтральными фразами: «Девочке нравится техника, что вполне в духе времени. Кроме того, графиня, согласитесь: электричество – это невероятно удобно! Только на свечах я теперь экономлю несколько тысяч крон в год!».
Вернувшись из триумфальной экспедиции к берегам Антарктиды, Ева отдыхала всего лишь месяц – развлеклась в Вене, заглянула на курорты Адриатики, быстро соскучилась и вернулась в Будапешт с новой сногсшибательной идеей – папа, ты не станешь возражать, если я отправлюсь в кругосветное путешествие?
Фердинанд снова пожал плечами, сказав:
– Разумеется, не стану, ангел мой. Это замечательно.
– На автомобиле, – уточнила Ева. – И в полном одиночестве.
– Почему бы и нет... – благодушно выдохнул старик, но тут же осекся. – Позволь, что значит «в одиночестве»? Совсем одна?
– Совсем.
– Однако, милая, как же...
– Я все продумала, ничего сложного.
Евангелина не лукавила – она действительно все продумала, благо, хорошо изучила доступные сведения о длительных путешествиях на автомобиле, начиная с первого настоящего ралли между Парижем и Руаном в 1894 году, и заканчивая самым протяженным автопробегом в современной истории – победителю, итальянскому принцу Шепьоне Боргезе на авто «Itala» удалось преодолеть колоссальное расстояние между Пекином и Парижем через Сибирь всего за два месяца. Случилось это пять лет назад, в 1907 году, а пресса до сих пор говорила об участниках невероятного марафона в самых превосходных тонах и уверяла, что столь замечательное достижение не удастся повторить, как минимум, в течение ближайших десяти лет.
– В какую сумму это обойдется? – напрямую уточнил Фердинанд Чорваш, отлично понимая, что если наследница приняла решение, то спорить бесполезно. – Хотя бы приблизительно? И будь столь любезна, представь подробный план.
– Да, папа. Ты можешь подождать два-три дня?
К серьезным затеям Евангелина подходила с въедливостью Цезаря и масштабом Октавиана Августа. Как и было обещано, спустя трое суток папе был предъявлен ворох географических карт с надлежащими отметками, наиточнейшая схема маршрута, коммерческая сводка (в каких городах и поселках следует обеспечить подставы с запасом газолина для продолжения пути), пункты, через которые проходят телеграфные линии, и так далее, и так далее. Ева предусмотрела все, даже названия самых популярных европейских газет, редакции которых следует извещать о беспримерном вояже.
– Какое авто ты выбрала? – без тени удивления осведомился Фердинанд. – Я бы посоветовал машины Даймлер-Бенц. Немецкая техника – самая лучшая.
Как серьезный предприниматель, он понимал, что издержки на предстоящее путешествие (по подсчетам Евы выходило около ста тысяч крон) можно будет покрыть отчислениями за рекламу производителя автомобиля в прессе – предприятия, наподобие задуманного Евой, всегда окружались изрядной шумихой, и старик отлично знал, какова сила печатного слова: пройдет всего несколько лет и реклама превратится в одну из наиболее прибыльных отраслей! Вложенные в прессу деньги окупятся стократно, а владельцы газет (уже сейчас люди очень влиятельные) станут магнатами, от которых будет зависеть судьба империй!
– Авто должно быть не только надежным, но и вместительным, – кивнула Евангелина. – С собой придется взять повседневные вещи, самые важные запасные части и две-три емкости с горючим, чтобы не встать на первом же проселке в сотне километров от Будапешта. Не беспокойся, три недели назад в Вене я сделала заказ, кузов из САСШ позавчера прибыл в Гамбург пароходом и был перенаправлен во Фридрихсхафен, на завод «Майбах Моторенбау». Там установят двигатель и затем авто железной дорогой доставят в Будапешт. Тебе останется лишь оплатить счета.