Он подошел к небольшому трапу, используемому для разгрузки грузовых кораблей, и подвез его к корпусу ракеты. Вход был очень похож на те, к которым он привык, и он немедленно отыскал щит, который должен был скрывать внешний контроль. Он не был защищен и легко отошел в сторону. За ним была только одна кнопка. Он нажал на нее. Открылся главный клапан.
Трап отъехал в сторону.
«Господи, укажи мне волю твою!»
Рошфор скрылся внутри.
Итрианское судно было весьма похоже на земную лодку. И в этом не было ничего удивительного, если вспомнить, что летающая раса училась искусству кораблестроения у человека, и что на Авалоне суда часто водили именно люди. В кабине пилота сиденья и аппаратура были пригодны для особей обеих рас.
Надписи были на планхе, но Рошфор разобрался в них. Через пять минут он знал, что может поднять и вести эту лодку.
Вначале он сжал кулаки. Потом принялся за дело.
Глава 16
Аринниан вел Айат обратно по земле. Его гравипояс был недостаточно надежен, чтобы удержать их в воздухе вдвоем.
Дважды она говорила ему, что может лететь или идти с какой угодно скоростью, но говорила это таким слабым шепотом, что он отвечал: «Нет».
Если не считать этих слов, они больше не разговаривали.
Он не мог долго нести ее на руках. Она повисла на нем, прижавшись килевой костью к его спине, свесив руки по его плечам, как это делают маленькие итрианские дети, и он помогал ей хоть немного преодолеть притяжение планеты. Крис разорвал свою рубашку на лоскуты и смочил ее раны водой с листьев, а оставшимися «бинтами» перевязал их, чтобы остановить кровотечение. Раны не были опасными. Он ощущал тепло (даже жар) ее любовной поры, окружавшее его подобно тяжелому аромату.
«Это самое худшее, — размышлял он. — Такие условия продлятся несколько дней, а может, и пару недель. Если она неожиданно снова столкнется с ним. Испытывает ли она угрызения совести? Она, конечно, в шоке, ей больно и стыдно, но чувствует ли она себя смертельно оскорбленной? Может ли чувствовать? Я вдруг перестал понимать свою подругу».
Путь был долгим и трудным. Он и так потратил много сил на поиски.
Теперь же все его тело болело, во рту пересохло, голова казалась набитой песком. Весь мир превратился в дорогу, которую ему предстояло одолеть. В длинную-длинную дорогу, и каждый ее километр казался все более долгим. Так же все сужался мир мыслей и памяти, пока не превратился в череду предательств. Он старался не думать об этом; найдя в памяти детские стишки, приноровил их к своим шагам. «Ты срываешь и бросаешь. Ты срываешь». Но это заставило его слишком сосредоточиться на ногах, на их боли, на тяжести в руках, на горечи во рту, и волей-неволей он вернулся к мыслям о череде предательств. Земля — Итри, Итри — Авалон, Табита Рошфор, Айат — Драун. Эти руки, сомкнувшиеся сейчас на его животе.
«Прекрати это! Прекрати, я сказал!»
Вид знакомого пейзажа вернул его к действительности. Никого поблизости не было видно. Удача! Он потихоньку унесет Айат. Итрианские химики создали аэрозоль, который эффективно нейтрализует действие ферментов, без сомнения, его можно будет занять у кого-нибудь из соседей.
Если ему удастся заставить местных мужских особей держаться вдали от ее комнаты, пока она не отдохнет настолько, что сможет полететь с ним в лодке домой, к Вратам Бури, то все обойдется.
Двери в дом Табиты были распахнуты. Должно быть, она услышала звуки его шагов, потому что подошла к двери.
— Хэлло! — Позвала она. — Ты ее нашел?.. Ой! — Она подбежала. Ему показалось, что по виду Айат Табита сразу смогла оценить обстановку. — Она в порядке?
— Нет.
Табита пошла за ними.
— Сюда, — сказала она, — на мою кровать.
— Нет! — Аринниан остановился. Если бы на нем не было ноши, он бы пожал плечами.
Айат лежала. Одно крыло было придавлено ее телом, другое раскинулось так широко, что перья его касались пола. Закрытые мембраны делали ее похожей на слепую.
— Спасибо! — Голос ее был едва слышен.
— Что случилось? — Табита склонилась над ней. Запах, который самец-итрианин мог различить за километры, достиг и ее ноздрей. — О! — Она выпрямилась. Подбородок ее затвердел. — Вот оно что.
Аринниан отыскал ванную, выпил один за другим несколько стаканов холодной воды, принял ледяной душ. Тем временем Табита ходила по комнате, готовя все необходимое для Айат.
Когда они оба покончили с делами, то встретились в гостиной. Табита приблизила губы к самому его уху, так, что он явственно ощутил ее дыхание, и прошептала:
— Я дала ей успокаивающее. Через несколько минут она уснет.
— Хорошо, — глухо ответил он. — Где Драун?
Табита отступила. Ее зеленые глаза расширились.
— Зачем он тебе?
— Неужели ты не догадываешься? Где он?
— Зачем тебе нужен Драун?
— Чтобы убить его.
— Ты не сделаешь этого! — Крикнула она. — Крис, если это был он, то они ведь не могут собой владеть. Никто не может! Ты же знаешь! Шок и печаль вызвали овуляцию раньше времени, и тогда он воспользовался случаем, и…
— Он не просто воспользовался случаем, этот негодяй, — сказал Аринниан, — если он это сделал, то должен был отступиться после первого, даже самого ничтожного сопротивления, как и подобает всякому честному мужчине, а не брать ее силой. Где он?
Табита отошла в сторону и остановилась перед телефоном. Она была бледнее, чем тогда, когда Драун над ней насмехался. Крис попытался ее отодвинуть. Некоторое время она сопротивлялась, но он был сильнее, и ей пришлось уступить.
— Дома он, ты же знаешь, — сказал Аринниан. — И под рукой кучка вооруженных друзей.
— Чтобы помешать тебе совершить безрассудство, — вздохнула Табита. Крис, сейчас война. Он слишком важен для дела охраны. Мы. Если бы Фил был здесь, ты бы ни за что. Должна ли я пойти за оружием?
Он сел.
— Твой Рошфор не сможет мне помешать позвонить. — Она отступила. Как и твой глупый пистолет! Успокойся!
Он знал номер и набрал его. Экран ожил: Драун и, действительно, еще парочка с бластерами. Итрианин сейчас же заговорил:
— Я этого ожидал. Ты меня слышишь? Что сделано, то сделано, и ничего постыдного в этом нет. В подобных случаях чосы говорят «нет», если не считать того, что оскорбленная гордость может потребовать денежного возмещения, а с этим справится даже ребенок. Что же касается гордости, то она получила удовольствие. — Он усмехнулся и посмотрел мимо мужчины. Ведь правда, красотка!
Аринниан оглянулся. Айат покачиваясь, выходила из спальни. Глаза ее были широко раскрыты, но затуманены наркотиком, который уже вверг ее в полубессознательное состояние. Руки ее протянулись к изображению на экране.
— Да, приходи! — Прошептала она надтреснутым голосом. — Нет! Помоги мне, Аринниан, помоги.
Он не мог шевельнуться. Табита подбежала к ней и увела ее.
— Видел? — Сказал Драун. — Никакого вреда. Вы, люди, как я слышал, можете брать своих женщин силой и часто это делаете. Я не создан для этого. Во всяком случае, что стоит одна наша забава по сравнению с сотнями в год ваших?
Аринниан едва удержал рвущийся наружу желудок. В груди у него жгло.
Когда он заговорил, его собственные слова показались ему никчемными и далекими, хотя смысл их оставался для него совершенно ясным.
— Я видел, в каком состоянии она была.
— Ну, может быть, я немного переусердствовал. Но вы, люди, не так все понимаете. Мы, итриане, наблюдаем за вами и удивляемся. Ты понял мои намерения? Хорошо, я соглашусь заплатить за любое нанесенное ранение, любое, зафиксированное врачами. Я даже согласен обсудить с ее родителями размеры платы за оскорбленную гордость. Ты удовлетворен?
— Нет!
Драун слегка пошевелил гребешком.
— Лучше бы ты был подальше отсюда. По законам и обычаям у тебя больше нет никаких прав на улаживание этого дела.
— Я собираюсь тебя убить, — сказал Аринниан.
— Что? Подожди, биение ветра! Убийство.
— Дуэль! У нас есть свидетели. Я тебя вызываю!
— Я же сказал, что у тебя нет причин!
На сей раз Аринниан смог пожать плечами:
— Тогда ты меня вызови!
— За что?
Человек вздохнул.
— Зачем нам так соблюдать формальности? Позволь мне самому решить, какое оскорбление можно было бы считать смертельным. Вульгаризм, который я смог бы допустить, летя над тобой? Нет, слишком искусственно! Я просто выставлю наружу все твои недостатки с собственным комментарием, Драун!
Потом я смогу добавить, что чос Высокого Неба — дерьмовый чос, потому что в состав его входит такой мерзавец!
— Достаточно, — сказал итрианин очень спокойно, хотя перья его стояли дыбом, а крылья вздрагивали. — Ты вызван! Перед моими богами, твоими богами памятью всех наших предков и надеждой на наших наследников я, Драун из Высокого Неба, вызываю тебя, Кристофер Холм, прозванный Ариннианом, из Врат Бури с тем, чтобы твои сила и гордость встретились с моими в битве, из которой живым должен выйти лишь один! В присутствии части тех свидетелей, которых я назову.
За спиной человека появилась Табита. С удивительной силой она схватила Аринниана и стащила его со стула. Он упал на пол, выпрямился и обнаружил, что она встала между ним и экраном. Правой рукой она вцепилась в Аринниана, а левую держала так, как будто хотела таким же образом удержать на расстоянии его врага, своего компаньона.
— Вы что, с ума оба сошли? — Крикнула она.
— Слова были произнесены. — Драун обнажил клыки. — Если только он не попросит у меня прощения.
— Я ни за что не буду выпрашивать у него прощение, — сказал Аринниан.
Табита стояла, задыхаясь, переводя взгляд с одного на другого. Слезы катились у нее по щекам, но она, казалось, не замечала этого. Через некоторое время ее руки опустились.
— Вы хоть согласны выслушать меня? — Хриплым голосом спросила она.
Они согласились. Аринниан начал дрожать от внутреннего холода. Безжизненно повисшие руки Табиты сомкнулись в кулаки. — Вы должны членам вашего чоса не свою гордость. Авалон. Может. Погибнуть или быть изуродованным!
Подождите до конца войны! Я обещаю вам довести дело до конца!
— Что ж, я согласен, но при условии, что мне не нужно будет ни встречаться, ни разговаривать с Ходящим, — неохотно согласился Драун.
— Если ты считаешь, что мы должны сотрудничать как раньше, — сказал Табите Аринниан, — то тебе придется стать нашим посредником.
— Разве она может? — Оскалился Драун. — После того, как ты отозвался о ее чосе.
— Думаю, как-нибудь смогу, — вздохнула Хилл.
Она отступила. Задача ее была выполненной. Экран потух.
К Аринниану вновь вернулась сила. Он повернулся к девушке и извиняющимся тоном произнес:
— Последнее мое оскорбление не было умышленным. У тебя я прошу прощения, тебя я умоляю о снисхождении!
Она посмотрела в его сторону, но подошла к двери и вышла из дома.
«Пошла к своему любовнику, — пронеслось в его голове. — Я найду дерево, под которым смогу отдохнуть, пока Айат не встанет и я не смогу отнести ее к флиттеру».
Грохот прокатился среди гор. Оконные стекла задрожали. Табита застыла.
Шум замер, снова стало тихо. Она побежала.
— Фил! — Закричала она.
«Так, — подумал Аринниан. — Вот так! Еще одно предательство!»
* * *
— Спокойнее, лейтенант! Садитесь!
Темноволосый красивый человек напряженно застыл в кресле. Хуан Кайал опустил глаза и принялся перебирать бумаги на письменном столе. Молчание заполнило его кабинет.
«Валендерей» кружился на своей орбите вокруг Пако на расстоянии, которое превращало это солнце в подобие яркой звезды, похожей на те, что светили на Эсперансе, где жила Луиза.
— Я прочел ваш отчет, включая транскрипцию вашего заявления, очень внимательно, лейтенант Рошфор, — сказал наконец Кайал. — Поэтому я просил, чтобы вас доставили сюда на спидстере.
— Что я могу добавить, сэр? — Голос вновь прибывшего был очень напряжен, как и его тело. Тем не менее, когда Кайал снова поднял голову и встретился с ним взглядом, он вспомнил нежное животное, виденное им однажды в Нью-Мехико, в сьерре де Лос Воскас Секос, загнанное в угол каньона, где оно ожидало приближения охотника.
— Вначале, — сказал адмирал, — я склонен был отдать личный приказ о гипнопробе, которой вы уже подверглись, когда присоединились к нашему флоту, и сейчас приношу вам за это свои извинения. Это не лучший способ обращения с нашими офицерами.
— Я понимаю, сэр, — сказал Рошфор. — Я не был удивлен, а допросы проводились очень вежливо. Вы же должны были увериться в том, что я не лгу. — За маской его лица мелькнуло что-то живое. — Вам.
— М-м-м, да, гипнопроба обнажает даже мельчайшую деталь, не так ли?
История никуда дальше не пойдет. Вы осознали свой высший долг и исполнили его.
— Почему вы решили расспросить меня лично, сэр? То немногое, что я смогу рассказать, я отметил в своем рапорте.
Кайал откинулся на спинку кресла. Он изобразил на губах самую дружескую улыбку.
— Вы узнаете об этом. Прежде всего, я хочу получить немного дополнительной информации. Что вы пьете?
Рошфор изумился:
— Сэр?
— Скотч, бурбон, чистый виски, джин, теквиду, водку, аквавант и так далее, включая разнообразные экстерриториальные напитки. Может быть, какая-то особая смесь? Я полагаю, наш бортовой бар оборудован неплохо. Поскольку Рошфор продолжал сидеть с непонимающим видом, Кайал закончил: Дело в том, что мы вместе обедаем.
— Я? Но, адмирал, это в высшей степени любезно с вашей стороны. Да, мартини. Благодарю!
Кайал отдал распоряжение. Обычно, в те редкие случаи, когда он что-то выбирал, он заказывал маленькую порцию шерри. Он думал, что и Рошфор в обычных условиях предпочитает что-то привычное. Важно было дать мальчику возможность расслабиться.
— Закурить? — Предложил он. — Сам я не курю, но не возражаю против того, чтобы курили другие, так что губернатор присылает мне эти сигареты.
Он известный гурман.
— Э. Благодарю вас. Не перед едой, сэр!
— Как пожелаете. — Кайал принял поданные коктейли. Бокалы были большие и холодные. Он поднял свой:
— А вуэстре салют, ми амиго!
— Ваше здоровье. — На мгновение на неподвижном лице Рошфора появилось что-то живое. — Бон санте, месье адмирал!
Они принялись потягивать напитки.
— Давайте, давайте, не стесняйтесь, — подбодрил адмирал. — Человек, обладающий той смелостью, которую проявили вы, не должен бояться своего начальства. Ну, может быть, только своего капитана, немножко, но никак не меня! Кроме того, я не собираюсь отдавать вам приказания. Скорее, я хочу просить вас о помощи, о совете.
Рошфор был в неприкрытом изумлении.
— Не могу себе этого представить, сэр. — Кайал знаком показал ему, чтобы он продолжал пить. Его собственный бокал был почти полон. Не то чтобы он хотел напоить Рошфора, он просто хотел, чтобы тот почувствовал себя свободнее и увереннее.
— Полагаю, вы знаете, что вы единственный пленный, которому удалось бежать, — сказал адмирал. — Это понятно. С таких лодок, как ваша, они обычно берут не больше десяти-двенадцати пленных. Вам удивительно повезло!
И все же, хотя вы можете не знать этого, к нам прибыли с Авалона и другие люди.
— Перебежчики, сэр? Я слышал о недовольных.
Кайал кивнул:
— Страх, жадность, а иногда, заслуживающие большей похвалы, причины: желание сделать все возможное, чтобы исправить положение, предотвратить дальнейший хаос. Они поступали к нам постепенно, один за другим, пока не набралась целая группа. Естественно, все были подвергнуты тщательному допросу, даже более тщательному чем вы. Ваш психопрофиль занесен в дело, службе безопасности нужно было лишь установить, нет ли подделки.
— Там не стали бы этого делать, сэр, — сказал Рошфор. Речь его снова обрела краски. — На Авалоне самым аморальным считается задеть чью-то изначальную честь. Это стоит вашей собственной чести. — Он откинулся назад и быстро глотнул. — Прошу прощения, сэр.