Умный мальчик нам достался. Решив удрать с экспедицией в даль светлую, к делу пацан подошел основательно. Что характерно, в трюм Сухов забрался еще за день до отплытия, когда большого количества народу на причале не было. Укараулив удобный момент, он с гермомешком незаметно сплавился по Волге и по-пиратски ловко и тихо влез на борт — готовый диверсант… Пока «заяц» находится у меня в оперативном подчинении, пусть почувствует начальственную длань, это полезно. В подчинение Сашке я огольца отдавать не стал: во избежание проявлений дедовщины. Пока так, а дальше думать буду.
«Клевер», покачиваясь на волне, скользил вдоль берега.
Темно-синие валы по-прежнему с шумом и ревом разбивались о скалы, кое-где соленые брызги и пена взлетали на десяток метров. На плоских гранитных площадках лежали морские львы, гревшиеся на скале под мягкими, уже почти вечерними лучами. Семейство небольшое, но я не знаю, насколько такие кланы велики на Камчатке, например. Коричневые тела морских зверей были хорошо заметны на сером фоне скал, при наличии времени вполне можно пересчитать. Абсолютно все с интересом и без всякого страха смотрели на проплывающее судно. А вот рыбу, смотрю, никто не ловит — наверное, время вечернего клева еще не наступило, будем знать…
И вот она — скала на мысу, высотой не менее трехсот метров, складчатая, сложенная из каменных ступенек, высоких и узких, что тянулись до самой вершины. Океан был относительно спокоен, но здесь, у самого края островной земли, прибой вставал огромными пенными валами, накатывающимися на каменные глыбы. На втором, самом большом утесе-«ступеньке», который было видно с борта корвета, высоко над пеной, прибоем, морскими львами и белыми от помета скалами шумел птичий базар. Поднятые в воздух шумом двигателя, они снялись и стаями закружили над головами, прикидывая, чего можно ожидать от нахальных пришельцев. Медленно обогнув мыс, мы вскоре оказались вне зоны океанского прибоя, а потом «Клевер» подошел к большой бухте, находившейся с подветренной стороны острова.
Почти сразу шкипер поставил движители на самый малый ход.
— У нас гости, господа! — сообщила Катрин, перевешиваясь через леера.
Я подскочил клевому борту, встал рядом с Кастетом, машинально отметив, что Zicke отчего-то не торопится присоединиться к нам.
Из темной глубины без всплеска и брызг поднялся здоровенный морской лев и принялся внимательно разглядывать незваных гостей прищуренными глазами с седыми ресницами. Чуть ли не до половины туловища высунувшись из воды, он держался на еле заметных волнах с легкостью пустой бутылки из-под колы. Но насладиться зрелищем мы не смогли. Что-то зверю не понравилось во взглядах, в гавканье Боцмана, или же мы всем скопом ему надоели — морской лев махнул ластами и бесшумно скрылся, как заправский диверсант.
Основной остров в плане имел форму уродливой буквы «С», на два километра растянувшейся с севера на юг. В самой широкой части остров размером похвастаться не мог — не больше семисот метров, пятнадцать минут ходу через холмы.
Развернутая на восход бухта была глубокой, спокойной, с ровной, насколько виделось мне сейчас, линией берега. Рядом с мысом эхо океанского прибоя медленно колебало уровень воды, вместе с волнами невысоко поднимался и опускался почти замерший «Клевер», влекомый приливным течением к заливу. Понижаясь к югу, непрерывная каменная стена справа от нас сменялась отдельными каменными глыбами, торчавшими среди коротких песчаных дюн, постепенно переходящих в пологий пляж белого песка. Далеко к северу, где пляж бухты заканчивался, опять начинались нагромождения скал. Наверняка тут есть подводные гроты и прибрежные пещеры, раздолье для настоящих искателей приключений. И для сталкеров, конечно. В общем, есть тут где спрятаться, за всем следить надо. Радиоразведка в такой ситуации крайне полезна — Юра почти безвылазно сидит в радиорубке, сканирует эфир на всех частотах, пару раз всего вышел посмотреть на пейзажи.
Как только мы вплыли в бухту, ситуация на воде изменилась. Волнение практически прекратилось, «Клевер» пошел непривычно гладко и ровно. Здесь спокойно и красиво. Мой взгляд все еще приковывал оставленный справа высокий мыс, дерзко вдававшийся в море: он тут явно доминировал, остальные горки над бухтой низкие, лесистые.
Примерно в километре напротив бухты, спрятавшись в ветровой тени большого брата, лежал еще один остров, шестой по счету, гораздо меньше главного в архипелаге, но не такой маленький, как одинокие скалы в океане. Там виднелся длинный песчаный пляж, пальмы, выгнутые ветром, а по бокам стояли крутые скалы, отвесно уходящие в море. Младший братик. Итого пока в архипелаге обнаружены два острова из шести, пригодные для жилья.
Мерно рокотал на малых оборотах двигатель мотобота, «Клевер» почти дрейфовал в безмолвии первозданной тишины. Неожиданно справа из-за мыса донесся какой-то неземной печальный звук — даже за выступом скалы в нем можно было узнать искаженный эхом вой морских львов. Не нравится им вторжение.
— Внимание! Гаруда на скале! — громко доложила Ленни.
Черт! Я не стал поднимать бинокля, сразу сдернув с плеча винтовку, вжал приклад «маузера» в плечо и приложился к оптическому прицелу. Есть. Одинокая птица-легенда сидела на самой вершине огромной скалы южного мыса, зловеще повернув голову в сторону плывущего внизу судна.
— Девушки, быстро в рубку! И собаку уберите. Костя…
Я оглянулся в поисках Лунева. Ух ты, и заметить не успел, как он оказался возле «максима». Подбежав к нему, я торопливо схватил вторую гарнитуру СПУ.
— Ули, стоп! Смотрим! Сомов, готовность!
Оба пулемета уставились на вершину скалы, взяв на мушку черную птицу.
— Почему птичий базар на нее не реагирует, а? — задумчиво молвил Костя, чуть опустив ствол. — По идее все остальные птички должны были забиться в самый дальний угол острова, в колючие кусты, в грунт по маковку…
— И котики эти, — прошелестел в наушнике голос Гоблина. — Или на воде гаруда не может их брать?
— Не котики, морские львы, — машинально поправил я.
— На воде, может, и не может, — скаламбурил Костя, — а на скалах? Там целый прайд греется сардельками. Гаруде такого унести — лишь размяться.
— Черт его знает, странно как-то это… Этот хищник на весь архипелаг дрожь наведет.
«Клевер» остановился.
— Командир, решение! — потребовал Гоб.
Вместо ответа я опустил ствол и взял в руки висевший на шее бинокль. Что за загадка, что за симбиоз? Быть такого не может. А остальные напарницы-сотоварки где прячутся? Впрочем, они же улететь должны были, зима на носу! И вряд ли конечным пунктом могут быть эти острова: нечего им тут делать, после первой атаки уже не прокормишься, все попрячутся да разлетятся. Их жаркие страны ждут… Со слонятками в саванне. Словно поняв наконец-то суть нашего интереса, страшная хищная птица чуть поднялась на ногах, дернулась и неохотно взмахнула правым крылом. Одним! Второе крыло гаруды лишь чуть встрепенулось, но полноценного взмаха не получилось.
— Федя, она битая! — первым догадался Костя, самым бесцеремонным образом отодвигая меня в сторону коленом: мешаю повороту башни.
— Здесь подстрелили, нет? — предположил Мишка.
— Если бы здесь били, то добрали бы, — не согласился я.
— Точно, сидит как в тире. Необстрелянный.
— Так, значит, Птиц просто не смог лететь дальше! — голосом Маурера громко сообщили динамики внешней связи.
— Точно! — Костя легонько хлопнул себя по лбу. — Крыло Птиц повредил! И присел на острове. А стая дальше на юг пошла. Брошенный он, прокозлили дружки.
Сталкеры почему-то сразу решили, что это самец.
— Помрет он здесь, — соглашаясь с этим, заметил я. И опустил бинокль.
С невысоких холмов слетел легкий ветерок, сквозь разрывы в облаках мы увидели диск вечернего солнца, окруженный ореолом, синий океан вокруг покрылся рябью, светило подсветило барашки маленьких волн.
— Командир, решение! — второй раз спросил Гоблин.
На невеликое, всего в полшага, левое крыло ходового мостика «Клевера» вышел шкипер, с настороженным интересом посмотрел на гаруду, потом ожидающе — на меня.
Я все думал.
Первыми бессилие черного властелина поняли обитатели птичьего базара: разведка с воздуха — великое дело, бесспорное преимущество. Какое-то время птицы присматривались к чудовищу в ожидании засады, а потом успокоились. Также повели себя и морские львы на лежбище. Сидит себе да и сидит, даже красиво. Заодно и чужих зловещим видом отпугивает, хрен кто приблизится к острову. По-хорошему, им бы дань Птицу вскладчину приносить… свежим мясом. Так что делать-то будем, а?
— Я в него стрелять не хочу, — объявил по СПУ Сомов. — Не в понятиях это.
— Пусть живет боец, — поддержал друга Лунев.
И мне полегчало. Я допускаю убийство зверя, когда в том возникает утилитарная потребность. Или же в случае явной самообороны. Ни того, ни другого сейчас не наблюдалось. Удивительно было мнение сталкеров. Гоблин без всякого сомнения выстрелит в человека, посчитав его опасным, у Кости охотничий инстинкт куда сильней моего, буквально цепенеет при виде дичи. А сейчас глаза отводит.
— Может, еще отчухается, поправится, — предположил он.
— Вот тогда и шлепнем! — обрадовался варианту Сомов.
Не нужна нам гаруда, пусть живет, вражина. Под соусом такой странной, на взгляд простого обывателя, логики я и озвучил окончательное решение:
— Отбой общей тревоги! Катрин, давай к посту ДШК, будешь следить за объектом. Остальным готовить к спуску «Зодиак».
Мужики радостно кинулись на корму, из машинного отделения появился Хвостов, прищурившись, быстро осмотрел берег, отчего-то тягостно вздохнул и пошел к сталкерам. Ребятам понадобилось десять минут, чтобы спустить лодку на воду. Сталкеры, захватив с собой, кроме личного оружия, штатный ПКМ группы, разместились на борту. Последним в лодку спрыгнул нетерпеливый Боцман, уставший дистанционно слышать запахи и звуки. Кастет сел к румпелю (кто бы сомневался), а Сомов вместе с собакой разлегся на носу, пулемет под рукой.
— Двигайтесь вдоль берега с самого начала бухты, а мы пойдем мористей, параллельно, — передал я рейдерам первую команду.
Шкипер, тоже кивнув, скрылся в рубке.
Заложив для проверки маневренности пару легких виражей на малой скорости, Костя не спеша потянул лодку к южной оконечности бухты — щадит мотор, греет.
— Катрин смотрит за скалой, остальные изучают берег. — Я начал заново распределять роли: теперь на палубе собрался весь экипаж, кроме Нионилы и Даньки. — Ольга, ты смотришь за «Зодиаком». И только за ним! Беспрерывно. В бинокль глянула — глазками, в бинокль — глазками. Понятно?
Кто же лучше выполнит такую задачу, нежели верная жена рулевого!
— Светлана, за тобой контроль поверхности океана вокруг судна, переходишь с борта на борт. Не отвлекайся. — Дождавшись кивка докторши, я продолжил: — Сашка, на палубу. Смотришь только на береговую полосу. — Бадха в этой ситуации лучше других различит признаки присутствия людей, особенно группы. — Ленни, за тобой контроль местности выше линии пальм пляжа, ты с камерой, делай снимки. Все, работаем!
Сам пошел в рубку, решил уйти со сцены: тяжело без привычки — надо перевести дыхание и посмотреть на приборы слежения.
РЛС работала как бешеная, беспощадно простреливая окрестности. Засветка от линии берега чудовищная, сплошные пятна и «волосы» — Маурер старательно ищет скопления металла, указывающие на присутствие локалки или техники. На гидролокаторе глубина двадцать пять метров, видно, как рыба ходит.
Предвечерний океан испускал насыщенный свет, словно огромный драгоценный камень — индиго, да и только, — мерцающий, манящий. Загадки вечернего освещения порой удивительны — вроде бы небо стало потемней, солнце уже низкое, а видимость в глубину лучше! Отчего? Так и на рыбалке бывает: именно вечером видишь рыбу под лодкой, наблюдаешь, как серые торпеды хищных гольцов и тайменей проходят под днищем. В такие моменты я иногда опускал в воду блесну-«ложку» без тройника и играл с рыбинами, как с огромными подводными котами. — Часто они эту игру принимали, охотно били по блесне мощным хвостом, выбрасывая ее на поверхность, а порой и сами вылетали, кувыркаясь в косых лучах…
На мостике стоишь повыше, потому и в глубину видно лучше. Вот синеватые призрачные морские окуни с глазами-опалами — медленно проплыли стаей с левого борта. Потом мимо важно прошествовал огромный группер; не обращая на нас ни малейшего внимания, он легко обогнал еле плетущийся «Клевер» и ушел в отрыв. Идиллия, открыточный уголок. Но погружений я не допущу: банально страшно за личный состав. Представляете, какие тут могут быть мурены? Дельфинов пока не видно, как и акул. Может, последним тут совсем не «макдоналдс»? На каменистом дне бухты, скорее всего, есть масса укрытий, пещерок и уютных ниш-схронов… Не, все равно не допущу.
Ох, и красиво! До чего хорош этот яркий отсвет закатного солнца над морем и темно-зеленые пятна на океанской дали, подкрашенные тенями облаков.
— Дельфины за кормой! — тоненько крикнула Света.
— Сколько? И дистанция, — подсказал ей Маурер по громкой связи.
А я, повернувшись к ней, легонько стукнул себя по уху, потом показал на грудь.
Светка было нахмурилась, но тут же сообразила, накинула наушники гарнитуры, щелкнула тангентой:
— Три особи! Идут параллельно берегу, примерно сто метров.
Особи… Вот врачи! А грудь у врачихи, между прочим, того… впечатляет. Хорошо выглядит казачка. Плотоядно. Ну, в смысле… ладно.
— Продолжать наблюдение.
Местные дельфины меня не пугают. Ясно, что они, как и все живое на Платформе, перекормлены анаболиками Смотрящих, но это не должно привести к фатальному изменению характера животных, вряд ли нам стоит ждать от них проблем. Народ на дельфинов не отвлекся, все продолжали выполнять поставленную задачу. «Зодиак» сталкеров медленно двигался вдоль берега.
Большую часть бухты составлял необыкновенно белый пляж. Тот самый, что преследует нас в тревожных снах после трудного зимнего дня, тот, что завораживает яркими картинками буклетов туристических фирм, что отложился раз и навсегда в воображении развратным придыханием красавиц из рекламных роликов. Здесь надо снимать «Голубую лагуну» и бить баклуши, чтоб я лопнул! Баклуша должна быть большая, мягкая и бархатистая на ощупь. Я сразу не вспомню, что это такое, но пусть она будет рядом в тот миг, эта Баклуша. И вот… лежишь ты на белом, чуть шипящем от ленивых движений песочке, и в страшный лом тебе бить ту Баклушу палисандровой бейсбольной битой, которая почему-то лежит рядом.
И ты лишь лениво толкаешь на все согласную Баклушу сухой голой пяткой. А та мягко пыхтит, мол, отстань, чувак, я загораю… Впрочем, вполне может быть, что Баклуша — это что-то отечественное, деревянное, твердое и тупое. Никак не подходящее к образу такого «сейшельского» пляжа. Эх…
— Катрин, доклад…
— Все спокойно, командир, гаруда ушла куда-то. Ногами.
— Принял.
Пальмы на берегу стояли ровной стеной. Можно применить к пальмам слово «матерые»? Пожалуй, нет, это что-то от сибирских лесорубов. Хорошо, тогда так — солидные «передовые» пальмы. В бухте Южного Форта тоже есть пальмочки, коими гордится весь анклав, но эти гораздо круче. На переднем плане стояли высокие, странным образом как бы надломанные у вершины деревья, синхронно покачивающие длинными изумрудными листьями. Здесь у них нет необходимости перехватывать океанские ветра. Согласно розе ветров шторма чаще всего летят с запада, а с той стороны бухту надежно прикрывают зеленые холмы.
У подножий наверняка водятся местные рептилии, и самые банальные ящерки будут накачанными, гигантскими, как и гекконы.
Пальмы были нескольких видов, одни — точно кокосовые, других не узнал, может, там и финиковая есть. Нужны нам финики? И какое время сбора урожая кокоса на местных плантациях, не осень ли? Кто знает экзотику эту, может, они тут круглогодично растут, как помидоры в китайских теплицах. А орешки-то большие, это видно хорошо, обязательно наколотим. Чуть выше пальм и ближе к холмам лежала узкая полоска смешанного леса, даже не леса скорее, а высокого кустарника — можно разглядеть папоротник и лавр. Вот там босиком ходить не рекомендуется, это не пляж: и змеи могут быть, и тарантулы какие-нибудь, упаси господи. Выше начинались те самые невысокие ели и сосны канарского типа, которые своими иглами длиной до тридцати сантиметров словно прочесывают туман и таким образом возвращают влагу в почву.