«Но, а что насчет папы?» – возникает вопрос в моей голове.
Он будет волноваться, ему может вновь стать плохо. И я опять буду виноват. Опять!
Я неожиданно вспыляю и ударяю ладонью по рулю, прекрасно понимая, что помочь мне этот жест никак не поможет, но хотя бы позволит выпустить пар.
- Мэтт, ему же больно! – Восклицает Хэйдан, а я обескуражено гляжу на него из-под опущенных ресниц и ни черта не понимаю. – Тише, мой мальчик, – внезапно шепчет брат, нежно поглаживая приборную панель ладонью. – Он не хотел тебя обидеть. Правда?
Хэрри смотрит на меня, кривя губы, а я застываю, как в немом кино, не понимая, что только что произошло. Хэйдан пошутил? Хэйдан попытался разрядить обстановку?
- Я... – Оторопело выпрямляюсь и сглатываю. – Я случайно.
- На первый раз мы тебя простим.
Брат кивает, пытаясь выдавить улыбку, выходит у него так себе. Но мне все равно. Я непроизвольно усмехаюсь, встряхнув головой, и перевожу на Хэйдана довольный взгляд, испытывая в груди нечто теплое. Мне тут же становится легче.
- Я больше не буду, – торжественно обещаю я, поджав губы. – Правда.
- Отлично. Тогда идем?
Киваю, выбираюсь из машины, но никак не могу избавиться от тупой улыбки. Меня одолевают разные чувства, и только сейчас до меня доходит, как много у моего брата сил, и как отчаянно он умеет бороться с самим собой.
В коттедже Монфор играет музыка. Я удивленно вскидываю брови, бросаю рюкзак в коридоре и, сделав пару шагов в сторону гостиной, замечаю старый патефон на кофейном столике. Игла потрескивает, царапая черную пластинку, а Норин Монфор смахивает пыль с верхних полок книжного шкафа и непроизвольно двигает головой в такт. Поразительно.
- Здравствуйте, – говорю я, и женщина оборачивается, едва не полетев вниз со стула.
Норин смущенно поглаживает ладонями бедра и кивает.
- Привет.
- Вы танцевали, – подмечает Хэрри, широко распахнув глаза, а Норин отмахивается.
- Нет.
- Да.
- Да нет же.
- Танцевала, – настаивает Мэри-Линетт и залетает в гостиную с огромной картонной коробкой, заваленной древним хламом. – Мы решили устроить уборку и откопали старый патефон папы. Представляете? Даже остались его любимые пластинки.
- Это замечательно, – киваю я, поджав губы, – ваш отец слушал Луи Армстронга?
- Не слушал, а заслушивался.
Я подчаливаю к коробке и с интересом изучаю виниловые пластинки, среди которых и «Битлз», и «Роллинг Стоун», и даже Билли Холидей. Внутри вспыхивают и вздрагивают давно увядшие чувства, просыпаются давно утомленные эмоции.
- Хочешь, поставь Билли! – По-детски улыбаясь, шепчет Мэри-Линетт и плюхается в соседнее кресло, прижав к груди ноги. – Мама любила ее слушать. Помню, она прикажет в постель идти, а мы с сестрами притаимся на лестнице и глядим, как они с папой танцуют.
- Да, – Норин садится рядом с сестрой на подлокотник и проходит тыльной стороной ладони по вспотевшему лицу. – Наша мать была удивительной женщиной. А наш отец...
- Он знал, что мама ведьма с самого начала. И не сбежал.
- Даже бровью не повел. Может, решил, что ему повезло?
- Или просто потерял голову. Мама буквально разрушила его мир.
- А папа не расстроился. – Перехватывает разговор Норин. Они с сестрой дополняют друг друга, общаются с нами, но словно витают далеко в воспоминаниях. – Папа сильно ее любил, я имею в виду, любил по-настоящему. Не из-за красоты, не из-за ума, а потому что он не мог иначе, не мог. Может, это и не любовь была вовсе? А другое чувство, о котором нам ничего неизвестно. Ведь если это любовь – терять голову, а потом терять человека, то зачем она нам. Верно?
- Да, ты права, Норин. Любовь приходит и уходит. Тут было что-то другое.
- Как называется ощущение, когда ты не представляешь жизни без человека?
- Одержимость, – сипло говорю я и замечаю, как Мэри-Линетт поджимает губы.
- Возможно, Мэтт. Одержимость – сила, которая тянет тебя к человеку, несмотря ни на что. Ведь папа понимал, что ступает на опасную территорию.
- И ему не было страшно? – Почему-то спрашиваю я, сглотнув горечь, застрявшую в горле, и женщины одновременно поводят плечами.
- Я думаю, всем нам страшно, когда приходится принимать важные решения.
- Он был простым смертным?
- Да. – Норин дергает уголками губ. – Очень практичным, терпеливым и мудрым. Он с трудом привыкал к новым порядкам, к новой реальности. Но привык.
- Знаешь, – тянет младшая Монфор, прикоснувшись пальцами к губам, и улыбается, смотря мне прямо в глаза, – иногда стоит разрушить старое, чтобы построить новое.
Эдакое напутствие, которое пронзает мою грудину и врезается в легкие, заставляя на пару секунд очутиться в своих мыслях, где вертится лишь одно рыжеволосое создание, из-за которого мне все чаще хочется сойти с ума.
- Вам очень повезло, – неожиданно говорит Хэйдан, обхватив себя за плечи.
- Почему?
- У вас была семья.
- У тебя тоже есть семья.
Хэрри как-то странно морщит лоб, а я гляжу на него и растерянно замираю. Разве он так не считает? Не думает, что у него есть семья? Бессмыслица.
- Есть... есть какие-то новости от Джейсона? – Спешит сменить тему он. Монфор так устроены, что не станут копаться в тебе, если ты настроен негативно, а я позволяю себе на пару мгновений остаться в этом моменте и подумать: почему Хэрри так сказал? Что его не устраивает в наших отношениях? Неужели он действительно думает, что у него нет семьи.
- Джейсон собирается приехать завтра утром, – отвечает Норин, – он раздобыл нечто интересное про семью Роттер. Пусть лучше сам расскажет.
- Да, кстати. – Я вырываюсь из ступора и только сейчас понимаю, что не рассказал о самом главном событии, разделившем мой день на «до» и «после». – Ари.
- Ари?
- Да. Она сегодня приходила в школу и читала некролог про Барнетта.
- Ариадна была на занятиях? – Растерянно переспрашивает Мэри-Линетт и встает на ноги так быстро, что я неуклюже покачиваюсь назад. – Мэтт, ты должен сразу о таком нам рассказывать. Тебе так не кажется?
- Мы разговаривали, вот у меня из головы и вылетело. Да и не было ее на занятиях.
- Она прогуливала?
Норин спрашивает об этом так недовольно и эмоционально, что я усмехаюсь. Это же нелепо. Ариадна вполне могла сегодня нас превратить в призрачные субстанции, а ее тетя беспокоится о том, что она пропускает уроки. Поистине странные женщины.
- Нет, не прогуливала, – закатив глаза, ворчу я, – занятий вообще не было.
- И почему?
- Потому что у нас директора убили.
- Ах, да, – она устало взмахивает ладонь, – точно.
- И что Ари делала? – Налетает на меня с другой стороны Мэри-Линетт, став вдруг и старше, и серьезнее. Вот такие метаморфозы за пару секунд. – Что она тебе говорила? Как выглядела? У нее все в порядке?
- Когда мы с Бет вышли из актового зала, Ари сидела над поваленным Мэттом. – Тут же сдает меня Хэрри, и я пускаю в него острый взгляд. – Она его о стену швырнула.
- Вот так.
- Да. А потом ее руки покрылись красными искрами.
- Она хотела вас убить? – Рабочим тоном интересуется Норин, и я ступаю вперед.
- Нет, не хотела.
- Не нас, – исправляет Хэрри, задумчиво наклонив голову, – а Бетани. Только ее.
- Это из-за ее отца, шерифа, – догадывается Мэри-Линетт, сведя перед собой руки.
- Что еще вы узнали? Что она тебе рассказывала, Мэтт? Вы говорили?
Я покачиваю головой и сжимаю в пальцах переносицу, пытаясь вновь вспомнить то, как она петляла вокруг меня, будто акула, и ухмылялась, будто демон.
- Если честно, она не сказала ничего ценного, – наконец, отвечаю я.
- Вы молчали?
- Нет.
- Тогда рассказывай, – настаивает Норин, нахмурив черные брови, – я хочу знать все.
- В основном она пыталась вывести меня из себя, играла, бросалась словами. Она не собиралась убивать меня, пусть и прижала в какой-то момент к стенду, а потом и кинула в другой конец коридора. Она была другой. Да. Холодной и жестокой. Но поверьте, если бы она хотела меня убить, я был бы уже мертв. Вы и сами это прекрасно понимаете.
- То есть, мы можем сделать вывод, что ты ей для чего-то нужен.
- Что?
- Мэтт, все поступки Ариадны сейчас, так или иначе, связаны с ее конечной целью.
- И если вы с Хэйданом до сих пор живы, – подключается Мэри-Линетт, передернув плечами от усталости, – вы в скором времени ей пригодитесь.
- Отлично. – Бросаю я, тяжело выдохнув. – И для чего именно?
- Это мы и должны выяснить. Она больше ничего не говорила?
- Нет.
- Ты уверен?
- Она крутилась с Логаном Чендлером. – Отстраненным голосом тянет Хэрри и так и застывает, впялив взгляд в одну точку. – Это было очень странно.
- Что он имеет в виду? – Спрашивает у меня Норин, а я пожимаю плечами.
- Кто такой Логан? – Вмешивается Мэри-Линетт.
- Один кретин.
- Ари крутилась вокруг кретина?
- Да, но вы не волнуйтесь, – говорю я, а потом добавляю. – Она и раньше вокруг него крутилась. Так что все в порядке.
Норин хватает губами воздух от недовольства, а затем ставит на пояс руки.
- Что это еще за кретин, о котором я ничего не знаю?
- Это моя проблема, я сам с ним разберусь.
- О, – вдруг мечтательно протягивает Мэри-Линетт и улыбается. – Соперник.
- Кретин, – поправляю я, фальшиво улыбнувшись. – Я с ним никогда не соперничал.
- Только пару сотен раз, – едва слышно бросает Хэрри, и я взмахиваю руками.
Да, Чендлер невероятно раздражает меня, но он не соперник. Он препятствие.
- Логан сегодня устраивает вечеринку, – вдруг вспоминаю я и хмурю лоб. – Ариадна специально ошивалась с ним рядом, чтобы привлечь мое внимание. Наверно, это ловушка.
- Если Ариадна не опасна, как ты нам сказал, то, что нам мешает рискнуть? – Вдруг интересуется Мэри-Линетт, вскинув брови, а я недоуменно покачиваю головой.
- Нам?
- Да, нам.
- Простите, но... Вы же понимаете, что туда придут только подростки? Будет весьма странно, если на вечеринку заглянут... ну...
- Договаривай, Мэтт, если тебе надоела жизнь... – Шутит Мэри-Линетт и подходит к сестре, заговорчески прищурив глаза. Что она задумала? Не понимаю. Но, кажется, Норин улавливает поток ее мыслей. Сестры Монфор улыбаются друг другу, а я застываю.
- Мы пойдем на вечеринку, – сообщает Норин, посмотрев на меня из-под опущенных ресниц, и в эту самую минуту, в минуту, когда ее светло-голубые глаза мерцают в тусклом свете, я верю, что передо мной необычная женщина, и что помыслы ее необычны.
Я верю, что передо мной стоит ведьма.
***
Норин ставит перед сестрой стакан, наполненный черной, густой жижей и говорит:
- Пей.
Я скептически морщу лоб, а Мэри-Линетт по-детски кривит губы.
- Нет уж, – бросает она, – сначала ты.
- Трусиха.
- Твое зелье, ты и пей первая.
- Но твоя идея, – напоминает Норин, на что младшая сестра надувает губы.
- Слушайте, я знаю, что вам делать, – вдруг говорит Хэрри. Теперь все его фразы для меня будут «вдруг». Я никак не могу привыкнуть, что он идет на поправку. – Вот.
Брат достает еще один стакан и переливает в него половину содержимого. Затем он с довольным видом ставит напитки перед сестрами Монфор и кивает.
- Пейте одновременно.
Женщины недовольно переглядываются, но потом все-таки соглашаются. Почему-то мне становится паршиво. Откуда мы знаем, как подействует отвар Норин?
Да и подействует ли?
Господи, я так скоро действительно поверю во всю эту чушь. Неужели ведьмы могут делать нечто подобное? Это нереально, невозможно. Я затаиваю дыхание и наблюдаю, как Монфор поднимают стаканы, чокаются и медлят, разглядывая черные пузыри, плавающие на поверхности этой дряни. Меня воротит уже от запаха, а им еще и выпить это надо.
- Что бы ни случилось, будьте осторожны, – наставляет Норин, – если что, набирайте Джейсону. Он постарается приехать быстрее и разрешит проблемы.
- Если все так паршиво, может, не стоит экспериментировать?
- Мы должны увидеться с Ари, – выдыхает Мэри-Линетт. – Это отличный шанс.
- Я почему-то уверен, что вы и так не один раз с ней увидитесь.
- Но сегодня у нас будет преимущество, и кто знает, может, Ари поделится планами?
Я лишь пожимаю плечами. Я не одобряю подобную затею, но это их дело. Рисковать нужно осознанно, а эти женщины вроде вполне понимают, на что подписываются.
Сестры Монфор, наконец, одновременно осушают стаканы. Норин сгибается, нелепо сморщившись, как от крепкого алкоголя, а Мэри-Линетт отворачивается и кидает стакан в мойку. Она взмахивает руками, выплюнув что-то грубое и злое, а затем поникает.
- Черт, – хрипит она, – какая мерзость, Норин. Не могла приготовить что-то вкусное?
- Это зелье, а не суп, Мэри.
- И все же... все же...
Женщины так и стоят сгорбленные: Мэри возле мойки, Норин возле стола. Но что-то в их телах начинает меняться. Сначала я думаю, что дело в освещении. На кухне темно. За окном еще темнее. Я уверен, что мне чудится, как, впившись ногтями в столешницу, Мэри взвывает от боли и откидывает назад голову. Чудится, как ее плечи с хрустом опускаются, становятся еще меньше, еще тоньше! Я уверен, мне кажется, что, когда Норин поднимает голову, на ее лице впадают щеки, а затем сужаются глаза, налитые стальным ужасом.
Я не понимаю, как отступаю назад, как Хэрри оказывается рядом. В оцепенении мы наблюдаем за тем, как ломаются тела сестер Монфор, как волосы меняют цвет, и как лица приобретают иные черты. Хрустящие звуки разрывают тишину, их стоны звучат у меня в голове, и смотрю я на женщин, не моргая, не осознавая, что происходит. Это невероятно.
В какой-то момент, Норин громко вскрикивает и ударяет ладонями по столу.
Ее иссиня-черные волосы на глазах покрываются золотистым цветом, и когда Норин Монфор поднимает подбородок, взглядом со мной встречается абсолютно другой человек: молодая девушка, лет семнадцати с пухлыми губами и шоколадным цветом глаз.
- Отлично, – отрезает она, чужим голосом, – кажется, сработало.
Моргаю пару раз, втягиваю воздух, выдыхаю воздух и моргаю вновь. Это шутка?
- Норин?
- А кто же еще? – Бросает она, надменно закатив глаза.
- Голова раскалывается, – заявляет Мэри-Линетт, выпрямляясь. Она разминает шею. Поднимает, опускает руки, а затем улыбается, распахнув глаза цвета скошенной травы.
- Как я выгляжу?
- Соблазнительно.
- У тебя кожа смуглая, мне больше нравится.
- Светла кожа – признак аристократии.
- Светлая кожа – признак неизлечимой болезни. Терпеть не могла свою кожу.
- Не говори глупостей, сестра, – томно вздохнув, протягивает Мэри, – твое лицо, как и твоя кожа всегда были магнитом для горячих красавчиков.
Все эти идиотские разговоры о цвете кожи немного выбивают меня из колеи. Я даже не знаю, с чего именно начать: с того, что передо мной совсем другие лица, или с того, что эти женщины даже ведут себя иначе? Я помахиваю ладонью, а они не обращают внимания и продолжают разглядывать друг друга, как неугомонные девицы, болтающие о шмотках.
- Стоп-стоп, – не выдерживаю я, сделав шаг вперед, – о чем вы говорите?
- Что прости? – Агрессивно бросает Норин, скрестив на груди тощие руки.
- Вы выглядите иначе, потому что приняли оборотное зелье. Что тут удивительного? Может, не будем акцентировать на этом внимание и продумаем план дальше?
Норин презрительно сужает глаза и закусывает губу, изучая меня совсем не добрым взглядом, от которого холод проносится по спине. Я прищуриваюсь, не понимая, что она в моих глазах пытается разглядеть, а у нее вдруг на лице промелькает странное выражение.
- Мэттью, – шепчет она низким голосом, а я хмурюсь. Что это еще за тон? – Подойди поближе, вот сюда, – она манит меня тонкой ладошкой, а я наоборот откатываюсь назад.
И какого черта происходит? Я искоса гляжу на Хэйдана, а он не двигается, следит за движениями блондинки заворожено, словно ничего больше не замечает вокруг. Странно.