— Безусловно, — ответила та, с шиком проставляя на бумаге свой идентификационный номер.
И менее чем через минуту Николь оказалась за пределами дома, где провела в заточении несколько месяцев. Она глубоко вдохнула свежий воздух и направилась следом за Гарсиа по тропе к Сентрал-Сити.
— Нет, — услыхала Николь голос Алиеноры, донесшийся из кармана. — Не за биотом. Поворачивай на запад, к той ветряной мельнице с фонарем на крыше. Придется бежать со всех ног, мы должны оказаться у Макса Паккетта до рассвета.
Тюрьма ее оказалась почти в пяти километрах от фермы Макса. Николь ровно трусила по небольшой дорожке, время от времени ее подгонял то один, то другой робот — они старательно следили за временем. До рассвета оставалось немного. На Земле переход от ночи ко дню происходит постепенно, но в Новом Эдеме рассвет наступал внезапно. Только что было темно, а в следующий момент загоралось искусственное солнце, начинавшее выписывать небольшую дугу по куполу над поселением.
— Осталось двенадцать минут до света, — проговорила Жанна, когда Николь добралась до велосипедной дорожки, которую от фермы Макса Паккетта отделяли две сотни метров. Николь уже почти теряла силы, но продолжала бежать. Два раза во время бега она ощутила тупую боль в груди. «Нечему радоваться, надо же было настолько потерять форму, — подумала она, ругая себя за то, что забывала упражняться в камере. — Впрочем, мне уже почти шестьдесят».
В домике огней не было. Николь поднялась на крыльцо, пару раз вздохнула, переводя дыхание. Дверь отворилась.
— Я ждал тебя, — проговорил Макс с озабоченным выражением на открытом лице, только подчеркивавшим серьезность ситуации. Он торопливо обнял Николь и, увлекая ее в сторону амбара, бросил: — Следуй за мной.
— Пока полицейских машин на дороге не видно, — произнес Макс, когда она оказались внутри амбара. — Возможно, они еще не обнаружили, что ты сбежала. Но это произойдет через какие-нибудь минуты.
Цыплят он держал на дальней стороне амбара. У кур было свое помещение — отдельно от петушков. Когда Макс и Николь вошли в курятник, там поднялся шум. Птицы бросились во все стороны, кудахча, вскрикивая и шумно ударяя крыльями. В курятнике стояла жуткая вонь.
Макс улыбнулся.
— А я уже и позабыл, что это мне одному куриное дерьмо духами кажется. Еще бы — я давно уже принюхался к нему. — Он легко похлопал Николь по спине. — Кто знает, быть может и вонь тоже защитит тебя. А внизу особо пахнуть не будет.
Отогнав с пути нескольких кур, Макс подошел к уголку курятника и встал на колени.
— Когда ко мне явились эти забавные крохи-роботы, посланные Ричардом, — сказал он, отодвигая в сторону сено и куриный корм, — я все не мог решить, где мне тебя укрыть, а потом подумал об этом месте. — Макс поднял пару досок, под ними в полу обнаружилось прямоугольное отверстие. — И, по-моему, не ошибся.
Он пригласил Николь последовать за ним и первым заполз в дыру. Став на четвереньки, они направились по грунтовому ходу сперва параллельно полу, но через несколько метров он круто повернул вниз. Было очень тесно. Николь то и дело натыкалась на Макса, ползшего впереди нее, на земляные стены и потолок.
Путь освещал лишь небольшой фонарик, который Макс сжимал в правой руке. Через пятнадцать метров узкий тоннель привел их в темное помещение. Макс осторожно спустился вниз по веревочной лестнице, затем повернулся, чтобы помочь Николь. А когда они оба оказались в середине подземной каморки, Макс протянул руку вверх и включил единственную электрическую лампу.
— Конечно, не дворец, — проговорил он, пока Николь оглядывалась. — Но я бы сказал, что здесь просто здорово, если сравнить с твоей камерой.
В комнате оказались постель, кресло, две полки с едой, еще одна с электронными книжными дисками; в открытом шкафчике висела кое-какая одежда. Были туалетные принадлежности: большой таз с водой, который едва удалось протащить через проход, и глубокое квадратное отхожее место, устроенное в дальнем углу.
— И ты сделал все это один? — спросила Николь.
— Угу, — ответил Макс. — По ночам… за несколько последних недель. Я не рискнул попросить у кого-нибудь помощи.
Николь была глубоко тронута.
— Как же мне отблагодарить тебя?
— Не попадись, — ухмыльнулся Макс, — помереть я хочу не больше, чем ты… Да, кстати, — добавил он, вручая Николь электронное читающее устройство, с помощью которого она могла читать книжные диски, — надеюсь, что чтиво тебе подойдет. Справочники по свиноводству и цыплячьим болезням, конечно, не столь занимательны, как романы твоего отца, но я не хотел привлекать к себе внимание, забирая из книжного магазина непривычный груз.
Николь пересекла комнату и поцеловала его в щеку.
— Макс, — проговорила она с пылом, — ты такой хороший друг, я просто не могу представить как…
— Наверху настал рассвет, — вмешалась Жанна д'Арк из кармана Николь. — В соответствии с нашим графиком мы запаздываем. Мистер Паккетт, мы должны внимательно осмотреть наш маршрут, прежде чем вы нас оставите.
— Ну, дерьмо, — проговорил Макс. — Вот она, моя судьба: выслушивать приказы от робота ростом не выше коробки сигарет. — Он вынул Жанну и Алиенору из карманов Николь и поместил их на верхнюю полку — за банку с фасолью. — Вы видите эту маленькую дверь? С другой стороны есть труба, она проходит как раз за свинарником… Можете проверить и выйти наружу.
Через одну-две минуты после того, как роботы отправились наружу, Макс принялся объяснять ситуацию Николь.
— Полиция будет искать тебя повсюду, — сказал он. — Особенно здесь, поскольку все знают, что я друг вашей семьи. Поэтому я намереваюсь завалить вход в твое убежище. Припасов тебе должно хватить на несколько недель. — И прокомментировал со смешком: — К тому же роботы могут свободно входить и выходить, если только их свиньи не слопают. Они будут единственной твоей связью с внешним миром и дадут тебе знать, когда настанет время приступать к исполнению второго этапа плана побега.
— Значит, я не скоро снова увижу тебя? — спросила Николь.
— Во всяком случае, не раньше, чем через несколько недель, — ответил Макс. — Это слишком опасно… Кстати, когда сюда нагрянет полиция, я отключу электричество в твоем подполье — будешь сидеть тихо, как мышь.
Алиенора Аквитанская уже стояла на полке возле банки с фасолью.
— Удобный маршрут, — заявила она. — Жанна оставила нас на несколько дней. Она намеревается покинуть поселение и связаться с Ричардом.
— Ну, теперь и мне пора уходить, — обратился Маке к Николь. Он помолчал несколько секунд. — Но сперва я должен сказать тебе одну вещь, моя милая дама… Как ты, наверное, догадываешься, всю свою жизнь я был клепаным циником. Не так уж много людей произвели на меня впечатление. Но ты сумела убедить меня в том, что хоть кое-кто из нас, людей, стоит выше свиней и цыплят. — Макс улыбнулся. — Таких не много, — добавил он торопливо, — хорошо уже то, что попадаются.
— Спасибо тебе, Макс, — проговорила Николь.
Макс подошел к лестнице, обернулся и помахал ей, прежде чем начать подъем.
Николь опустилась в кресло и глубоко вздохнула. Судя по звукам, доносившимся из тоннеля, она заключила, что Макс заваливает вход в укрытие огромными мешками с кормом для цыплят.
«Итак, что же теперь будет?» — спросила себя Николь. Она поняла, что в эти пять дней, последовавших за вынесением приговора, слишком мало думала о чем-либо еще, кроме приближающейся смерти. И более не страшась внутренней цензуры, Николь позволила мыслям течь своим путем.
Сперва она подумала о Ричарде, муже и друге, которого не видела уже более двух лет. Николь ярко помнила последний вечер, проведенный с ним вместе, эту жуткую вальпургиеву ночь убийств и разрушений; вечер, начинавшийся с радости и надежды — со свадьбы ее дочери Элли и доктора Роберта Тернера. «Ричард не сомневался, что нас тоже ждала смерть, — вспоминала она. — Скорее всего он был прав… Но побег отвлек гнев новых властей на него, и меня на какое-то время оставили в покое».
«Я уже решила, что ты умер, — думала Николь. — Ричард, мне следовало бы иметь больше веры… но каким же образом тебе удалось вновь очутиться в Нью-Йорке?»
Она сидела в единственном кресле в своей подземной комнате, и сердце ее ныло от тоски по мужу. Николь улыбнулась нескольким слезинкам, прокатившимися по ее лицу следом за воспоминаниями. Она снова увидела себя в птичьем подземелье на Раме II, годы и годы назад, в недолгом плену у странных птицеподобных существ, осмысленно бормотавших и вскрикивавших, обращаясь к ней. Рискуя жизнью, Ричард нашел ее там. Он вернулся в Нью-Йорк, чтобы найти Николь, рассчитывая обнаружить ее живой. Если бы Ричард не вернулся к ней, Николь навсегда бы осталась на этом острове.
Чтобы возвратиться к друзьям-космонавтам из экспедиции «Ньютон», они отыскали способ перебраться через Цилиндрическое море. Ричард и Николь стали любовниками. Она была удивлена и обрадована ощущениями, которые пробудили в ней воспоминания о начале их любви. «Мы вместе перенесли атаку армады ракет. Мы сумели пережить даже мое дурацкое стремление обеспечить генетическое разнообразие среди своих отпрысков».
Николь дернулась, вспомнив о своей давнишней наивности. «Ты простил меня, Ричард, хотя тебе так сложно было это сделать. А потом мы сошлись даже еще ближе — в Узле, во время долгих переговоров с Орлом».
«Так что же на самом деле представляет собой Орел? — вновь удивилась Николь, переменив направление мыслей. — Кто или что создало его?» Ей ярко представилось странное существо, бывшее их единственным гостем во время пребывания в Узле, пока там реконструировали космического левиафана. Инопланетное существо с телом человека и лицом орла сообщило людям, что оно создано искусственным разумом специально для общения с людьми. «Но в глазах его виделось нечто невероятное, в них была тайна, граничащая с мистикой, — вспоминала Николь. — Они пронзали меня подобно глазам Омэ».
В зеленом облачении колдуна племени сенуфо ее прапрапрадед Омэ явился Николь в Риме за две недели до старта экспедиции «Ньютон». Дважды до этого Николь встречалась со стариком в родной деревне ее матери в Республике Берег Слоновой Кости. Первая встреча произошла во время обряда поро, когда Николь было семь, вторая — три года спустя на похоронах матери. Во время этих недолгих встреч Омэ подготавливал Николь к будущей жизни и сулил ей необычайную судьбу. Именно Омэ поведал Николь, что она окажется той самой женщиной, которая, по преданиям сенуфо, должна нести семя их племени «даже до звезд».
«Омэ, Орел… Ричард, — думала Николь. — Странная компания, если не сказать большего».
Лицо Генри, принца Уэльского, возникло рядом с лицами троих мужчин, и Николь на миг вспомнилась всепоглощающая страсть их короткой любви… Эти три дня после олимпийской победы. Она невольно поежилась, припоминая боль разлуки. «Но без Генри, — напомнила она себе, — не родилась бы Женевьева». Вспоминая любовь, которую делила со своей дочерью на Земле, Николь бросила быстрый взгляд через комнату на полку с электронными книжными дисками. Отвлекшись, она подошла к полке и начала читать заголовки. Конечно же, Макс снабдил ее кое-какими руководствами по выращиванию свиней и цыплят. Но ими дело не ограничилось. Похоже, он предоставил Николь всю свою библиотеку.
Вытащив книжку сказок, Николь улыбнулась и вставила диск в читающее устройство. Она перелистала страницы и остановилась на сказке о Спящей Красавице. Вслух прочитав слова «а потом они жили долго и счастливо», Николь необычайно остро ощутила себя маленькой девочкой, лет шести или семи, сидящей на коленях отца в их доме в парижском пригороде Шилли-Мазарин.
«В детстве я хотела стать принцессой, а потом жить долго и счастливо. Откуда было знать, что рядом с моей судьбой даже сказка покажется пресной».
Николь вернула книжный диск на полку и возвратилась в кресло. «И вот, — подумала она, — праздно оглядывая комнату, когда я наконец решила, что моя немыслимая жизнь, наконец, завершилась, судьба даровала мне по крайней мере еще несколько дней».
Она вновь вспомнила о Ричарде и тоска возвратилась. «Мы так много с тобой разделили, мой Ричард. Я надеюсь, снова сумею ощутить твое прикосновение услышать твой смех, увидеть твое лицо, но если этого не случится, постараюсь не жаловаться. В моей жизни и без того было столько чудес».
2
Элеонора Уэйкфилд-Тернер появилась в большой аудитории Сентрал-Сити в 7:30 утра. Хотя казнь была назначена на 8:00, на передних сидениях уже расположилось человек тридцать; некоторые переговаривались, но в основном все сидели молча. По сцене вокруг электрического стула бродила бригада телевизионщиков. Казнь должны были показывать в прямом эфире, однако полицейские, собравшиеся в аудитории, тем не менее ожидали полного зала — правительство хотело, чтобы жители Нового Эдема своими глазами увидели смерть бывшего губернатора.
Вечером Элли слегка повздорила со своим мужем.
— Избавь себя от этой муки, Элли, — говорил Роберт, узнав, что она намеревается присутствовать на казни. — Да, ты увидишь свою мать в последний раз; но эта радость не стоит жутких переживаний, когда она умрет прямо на твоих глазах.
Но Элли знала нечто такое, о чем Роберту не было известно.
Усаживаясь, Элли попыталась совладать с наполнявшими ее сильными чувствами. «На моем лице ничто не должно проявиться, — сказала она себе. — И тело не может позволить даже крохотного намека. Никто не должен заподозрить, что я знаю о побеге матери».
К ней разом обернулись несколько человек. Элли ощутила, как сразу затрепетало сердце, и только потом поняла, что ее узнали. Подобное любопытство вполне естественно.
С маленькими роботами отца, Жанной д'Арк и Алиенорой Аквитанской, Элли впервые встретилась шесть месяцев назад, когда находилась за пределами отведенного землянам обиталища — в карантинном поселке Авалон, где она помогала своему мужу-врачу заботиться о пациентах, обреченных на смерть от ретровируса RV-41. Был поздний вечер, и Элли только что приятно побеседовала со своей бывшей учительницей и нынешней подругой Эпониной. Элли оставила ее комнату и шла по пыльной дороге, ожидая Роберта, который вот-вот должен был выйти ей навстречу. И вдруг она услышала, как два странных голоска дружно окликают ее по имени. Элли огляделась и с трудом обнаружил две крохотные фигурки на крыше ближайшего дома.
Перейдя на другую сторону, чтобы лучше видеть и слышать роботов, ошеломленная Элли узнала от Жанны и Алиеноры, что ее отец жив. Мгновение спустя, оправившись от потрясения, Элли начала задавать вопросы. Она быстро убедилась, что Жанна и Алиенора говорят правду; однако, не успев узнать, почему отец послал к ней роботов, Элли услышала приближавшиеся шаги мужа. Фигурки на крыше поспешили сообщить ей, что скоро вернутся. Роботы просили, чтобы Элли никому не сообщала о них, даже Роберту, по крайней мере в ближайшее время.
Узнав, что ее отец жив, Элли пришла в восторг. Ей было трудно, почти невозможно, держать эту новость в тайне; впрочем, она прекрасно знала о политическом значении такой информации. Когда примерно две недели спустя крошечные роботы вновь встретили ее в Авалоне, Элли засыпала их целым потоком вопросов. Однако введенная в роботов программа требовала, чтобы Жанна и Алиенора обсудили с ней другой вопрос — речь шла о попытке освобождения Николь из тюрьмы. Роботы сообщили Элли время следующей встречи, а также что Ричард понимает, насколько опасно подобное предприятие.
— Мы никогда бы не рискнули на это, — сказала робот Жанна, — но в том, что твою мать осудят на казнь, нельзя сомневаться. И если не подготовить побег заранее, в последний момент спасти ее не удастся.
— Чем я могу помочь? — поинтересовалась Элли.
Жанна и Алиенора вручили ей лист бумаги с перечнем разных предметов, включая воду, еду и одежду. Элли с трепетом узнала почерк своего отца.
— Ты оставишь эти вещи в указанном здесь месте, — робот Алиенора вручила Элли карту, — не позднее, чем через десять дней. — В этот момент вдалеке на дороге показался кто-то из колонистов, и оба робота исчезли.