Шеф протокольной службы сказал, что Керим сейчас будет, и свалил. Похоже, Риттер оказался прав: Керим и не собирается договариваться.
Калифа все не было.
По мере ожидания посол Брэдшоу начал заметно мрачнеть. Видимо, такого холодного приема он не ожидал. Реннер оставался невозмутимым и делал вид, что его очень интересует амуниция «Черных драконов» (давно уже кленнонцами изученная), роспись на потолке и узор, сложенный из плиток на полу. Иными словами, корчил из себя туриста и крутил головой во все стороны.
Керим ад-Дин явился только через полчаса. Его сопровождали несколько советников и добрая дюжина личных гвардейцев. Количество вооруженных людей вокруг начинало меня нервировать.
Когда я видел Керима в последний раз, он выглядел как сорокалетний мужчина. Сейчас, через два века, на вид ему можно было дать все шестьдесят, и он был в ярости.
– Ты! – выпалил он, остановившись напротив меня. – И у тебя хватило наглости явиться ко мне во дворец?!
Я пожал плечами. Как будто мне самому очень хотелось тут быть…
Перед встречей посол Брэдшоу просил меня сохранять спокойствие, быть вежливым, а все переговоры доверить ему. Пусть он и говорит.
Надо отдать ему должное, он попытался:
– Позвольте представить…
– Иблисово семя! – рявкнул Керим, и градус дипломатии в комнате упал до отрицательных величин. – Чужак, на что ты рассчитывал?
Какого черта, подумал я. Переговоры зашли в тупик, даже не начавшись, и вряд ли ситуация выправится, если я буду стоять и молча сносить все его вопли.
Я стремительно, но все же не настолько стремительно, чтобы телохранители калифа приняли мой жест за угрозу и пристрелили меня на месте, выбросил руку вперед и ткнул в Керима указательным пальцем.
– Ты убил нашего отца! – проорал я. – И согласно его воле, это мой дворец!
Идиотизм, конечно, но калиф начал первым.
Лицо Керима побагровело от ярости. Я даже подумал, что сейчас в его мозгу лопнет какой-нибудь важный сосуд или с ним случится инфаркт, но настолько повезти нам не могло.
– Вон! Вон из моего дворца! Повелеваю покинуть планету в двадцать четыре часа!
– Не все так просто, – вмешался Реннер, доставая из кармана скрученные в трубочку документы. – Вот данные генетической экспертизы, которая доказывает, что этот молодой человек действительно является Амалем ад-Дином. Вот копия указа вашего отца, в которой он называет Амаля ад-Дина своим сыном. Копию указа об изменении списка наследования я с собой не прихватил, но в посольстве она есть. Против Амаля ад-Дина не выдвинуто никаких официальных обвинений, и нет никаких причин высылать его с какой-либо из ваших планет.
– Вы кто такой?
– Это Чрезвычайный и Полномочный представитель императора Таррена Второго в этой части галактики, – начал официальное представление посол Брэд-шоу, но Голос Императора не дал ему закончить:
– Я Реннер.
– Не желаю более видеть ваше посольство на Леванте, – заявил Керим, но было видно, что имя Реннера он услышал не впервые, и оно заставило его чуть сбавить тон.
– То есть вы разрываете дипломатические отношения с Империей? – вкрадчиво поинтересовался отставной адмирал.
Сразу два советника подлетели к Кериму и принялись нашептывать ему в оба уха. Секунд через пять они сообразили, что КПД у такого действа невелик, и стали нашептывать поочередно. Светлые умы.
– Убирайтесь в свое шайтаново посольство, вы все, – вынес свой вердикт Керим. – Мы свяжемся с вами позже.
– Мы все еще должны покинуть планету в двадцать четыре часа? – уточнил Реннер.
– Я… приостанавливаю это свое распоряжение. Пока я не решу окончательно, вы можете остаться.
– Это мудро, – кивнул кленнонец со слабой улыбкой, которая должна была еще больше распалить стремительно теряющего свое лицо калифа.
В посольство мы возвращались в гробовом молчании, но как только оказались внутри охраняемого имперскими штурмовиками периметра, посол зазвал нас с Реннером в свой кабинет и устроил тихий разнос.
– Что вы вытворяете, черт побери? – устало поинтересовался он. – Адмирал, вы понимаете, что своими действиями поставили под угрозу всю нашу миссию и фактически сорвали встречу?
– А по-моему, это была весьма полезная встреча, и если бы мы выбрали другую линию поведения, то не смогли бы сделать ее еще более полезной, – не согласился Реннер.
– И в чем же вы видите пользу? Все время, пока мы шли к флаерам, я ожидал выстрелов в спину.
– Мы убедились, что калиф неуравновешен, нестабилен и не способен к самостоятельному рациональному мышлению, – пояснил Реннер. – У него было три дня, чтобы утихомирить свои эмоции перед тем, как он увидит Алекса, но он со своей задачей не справился. Находясь у власти, он способен причинить своему государству огромный вред, и я не думаю, что нам стоит иметь с ним дело.
– Прекрасно! – всплеснул руками посол. – Просто прекрасно. Только можно подумать, что я не знал этого и раньше. Я сижу на этой планете уже два с половиной года и пытаюсь использовать любую возможность, чтобы установить более дружественные отношения между нашими государствами. А вы появляетесь и за пять минут отправляете все мои труды на свалку.
Реннер заложил ногу за ногу и внимательно посмотрел на него.
– Император считает, что предложенная вами стратегия не сработает, – произнес он. – У вас было два с половиной года, но результата как не было, так и нет.
– Я отозван? – поинтересовался Брэдшоу.
– Нет, – сказал Реннер. – Император ценит ваши заслуги и ваши знания о местной политической обстановке и считает, что менять вас сейчас было бы нерационально. Но поскольку ему нужен результат, он направил меня к вам на помощь.
– И что вы намерены предпринять? Устроить здесь революцию?
– Мы сделали первый ход, – сказал Реннер. – Думаю, реакция не заставит себя ждать.
– А если нас вышлют с планеты?
– Тогда мы останемся здесь неофициально и начнем партизанскую войну, – сообщил адмирал.
И я не был уверен, что это он так пошутил.
Брэдшоу скривил лицо в кислой мине:
– Думаете, что так сможете управиться меньше, чем за два с половиной года?
– Я думаю, что до этого не дойдет.
– Если ваш наследник продолжит швыряться такими обвинениями, то война начнется куда раньше, чем вы полагаете.
– А что мне было делать? – поинтересовался я. – Стоять и терпеть? Настоящие наследники, чувствующие свою правоту, излучают уверенность и именно так себя и ведут. Смело…
– Нагло, – подсказал Брэдшоу. – Глупо.
– Но он прав, – сказал Реннер. – Если бы он не продемонстрировал подобную самоуверенность, все бы подумали, что это просто наш ставленник, найденный неизвестно где и не имеющий никаких прав.
– Можно подумать, в этом случае они бы сильно ошиблись, – вздохнул Брэдшоу. – Без обид, юноша.
– Ничего, я привык.
– Они бы ошиблись, – сказал Реннер. – И вы ошибаетесь, если думаете, что Алекс – моя послушная марионетка. Если он придет к власти на Леванте, то станет полноценным партнером императора Таррена Второго, и никто не сможет диктовать ему условий.
– Даже так? – удивился я.
– Правитель должен думать о благе своего народа, – напомнил мне Реннер. – Военный и промышленный союз пойдет во благо обоим государствам. Если вы так не считаете, следовало бы сказать об этом раньше.
– Откровенно говоря, я не думал, что в случае… успеха вы предоставите мне свободу действий, – сознался я.
– Значит, вы тоже ошибаетесь, – сказал Реннер. – Будучи Голосом Императора и исполняя его волю, я действую в рамках закона этой планеты и оказываю поддержку наследнику, которого выбрал сам Асад ад-Дин. Вмешиваться в проводимую законным наследником политику я не намерен.
Казуистика, конечно. Если бы Керим не был столь упертым в своем нежелании сотрудничать с Империей, никто бы и не вспомнил о воле Асада, а я бы продолжил болтаться в криостазисе. Но формально к позиции Реннера не подкопаешься.
Если Керим является узурпатором, то даже партизанскую войну, которую Реннер готов устроить на Леванте, можно будет считать операцией по соблюдению законности.
Глава 3
В отличие от посла Брэдшоу, Риттер мое поведение с Керимом безоговорочно одобрил.
– Так и надо, – сказал он. – Решительность и напор. Есть люди, которым надо наступать на ноги до тех пор, пока они сами не начнут извиняться. Керим, конечно, извиняться не начнет, но какую-нибудь глупость выкинет обязательно. Тут его и надо будет подловить.
– А если не выкинет?
– Чего это он не выкинет? Он в первые же пять минут едва не выдворил вас с планеты.
– Советники ему не позволили.
– Значит, надо присмотреться к ним повнимательнее, – сказал Риттер. – Насколько я разбираюсь в местной специфике, среди этих советников должно быть полно его ближайших родственников.
– Поэтому они его и не предадут, – кивнул я.
Джек расхохотался:
– Я все время забываю, что ты сирота.
– Допустим, ты прав. Ну и как ты это себе представляешь?
– Я согласен с Реннером, следующий ход за ними, – сказал Риттер. – Но я бы на его месте форсировал события и представил тебя общественности. Чтобы не ждать их следующего хода слишком уж долго.
– Наслаждаешься ситуацией, как я посмотрю.
– Это обычная операция по смене власти. На приграничных планетах мы такое не раз проворачивали. Всегда есть кто-то внутри. Если даже его нет до начала операции, в процессе он обязательно появляется. Неудовлетворенные амбиции, личные обиды, идейное несогласие, все что угодно, мотивов для предательства тысячи.
– Я вижу, ты не слишком высокого мнения о человеческой природе.
– Большая политика напоминает линзу, – сказал Джек. – Она увеличивает человеческие достоинства и недостатки, выставляет их напоказ. То, что ты даже не замечаешь у обычного обывателя, в политике тебе сразу бросается в глаза. То, что ты спокойно можешь простить своему соседу, ты никогда не простишь публичной персоне, и чем выше статус этой персоны, тем выше градус твоего непрощения.
– Звучит цинично.
– Я разведчик, хоть и бывший, – напомнил Риттер. – Мы привыкли играть на человеческих слабостях. Поэтому, собственно говоря, я и проиграл Визерсу. Мне не удалось вовремя найти его слабое место. С Керимом таких проблем возникнуть не должно, у него полно слабых мест.
– Ты не думал о том, чтобы предложить свои услуги короне? – поинтересовался я.
– Имперская разведка вряд ли будет доверять бывшему сотруднику СБА, – скривился Джек. – Мы слишком долго работали друг против друга.
– Значит, все-таки думал.
– Я сейчас не в той форме, чтобы активно заниматься делами. Постоять в стороне, посоветовать что-нибудь умное, оказать моральную поддержку – это я еще могу. Но не более того.
– Попросись на кабинетную работу.
– При кленнонской-то гравитации? Вкупе с необходимостью перекладывать с места на место бумажки это меня и прикончит…
Неприятные дела нельзя откладывать до бесконечности. Хотя бы потому, что, если предоставить их самим себе, они не будут ждать эту бесконечность и свалятся вам на голову при первом же удобном случае. Естественно, при первом же удобном для них случае. Для вас это произойдет в самый неподходящий момент.
У меня было два таких дела, и ни одно из них не было связано с проблемой левантийского наследства.
Во-первых, следовало поговорить с Риттером начистоту. Про его провалы в памяти, про его раздвоение личности и все сопутствующие этому раздвоению прелести.
Во-вторых, и это было куда тяжелее психологически, мне надо было навестить Киру. Ее поселили на территории посольства, и доктор Кинан, по-прежнему являющийся лучшим из всех доступных специалистов, должен был за ней присматривать. Теперь он уже не возражал против нашей встречи, но и особого энтузиазма не выказывал.
Я понимал, что Кире эта встреча не поможет. Она должна была помочь мне. Помочь смириться и жить дальше. Мне нужно было самому убедиться, что шансов не осталось.
И все же я не был готов.
Дурацкая история. Сначала ты знакомишься с девушкой при очень странных обстоятельствах, потом ты спасаешь ей жизнь, проводишь много времени вместе, чувствуешь, что начинаешь потихоньку в нее влюбляться, потом вы влипаете в неприятности, выпутываетесь из неприятностей, занимаетесь сексом, знакомитесь все ближе и ближе, занимаетесь любовью, начинаете планировать свою совместную жизнь в мире, который будет сильно отличаться от того, к чему вы привыкли, а потом… А потом кленнонские медики достают вас из холодильников, и выясняется, что она всего этого не помнит и не вспомнит уже никогда.
Если бы не последнее в списке обстоятельств, нам было бы о чем рассказывать внукам долгими зимними вечерами.
А если добавить еще один пункт – ты целуешь ее в губы, и она сразу же все вспоминает, – то могла бы получиться шикарная голливудская мелодрама. Жаль, что эта чертова жизнь, в отличие от Голливуда, не любит хеппи-эндов.
Кира сидела в садовом кресле во внутреннем дворике посольства и читала книгу. Доктор Кинан рассказал ей, как обстоят дела в Исследованном Секторе Космоса, и раздобыл для нее учебник истории.
Доктор сказал, что она восприняла новости о крушении Альянса достаточно спокойно, и это могло означать все что угодно. Он говорил, что она в порядке, когда она рыдала в своей каюте.
Риттер снова перелез через невысокое ограждение балкона и облокотился о перила вместе со мной.
– Спустись к ней, – посоветовал он. – Сейчас хороший момент.
– Чем он лучше любого другого?
– Она одна, а у тебя осталось совсем немного времени, прежде чем местная политика захлестнет нас с головой.
– Не думаю, что я готов. Там, на корабле, посреди открытого космоса… Все было по-другому. Я думаю, что мы…
– Любили друг друга?
– По крайней мере, двигались в этом направлении.
– Более, чем сейчас, готов ты уже и не будешь, – сказал Джек. – Ты терзаешь себя, потому что думаешь, что это она. Что где-то внутри этого так хорошо знакомого тебе тела скрывается женщина, которую ты когда-то хорошо знал. Но это не она. Ты должен увидеть это собственными глазами и принять. Или ты так и будешь страдать и смотреть на нее с высоты своего балкона.
– Что мне ей сказать?
– Это совершенно неважно. Поздоровайся, поговори о погоде. О чем там еще говорят с пятнадцатилетними?
– Циничная ты скотина, полковник.
– Как только ты поймешь, что разговариваешь с незнакомкой, дело сделано, – сказал Риттер. – Личность человека – это сумма накопленных им воспоминаний. Забери воспоминания, и что останется? Только оболочка. Как та оболочка, которая сидит внизу и читает книгу.
– Я тебя сейчас ударю, – пообещал я.
– Не ударишь, и я даже скажу тебе, почему. Во-первых, я болен. А во-вторых, я прав.
– Не уверен, что меня это остановит.
– Ты знал женщину, капитана ВКС, боевого пилота, – сказал Риттер. – А там внизу сидит пятнадцатилетняя девочка, оказавшаяся в теле этой женщины. В других условиях она могла бы вырасти и стать прежней, и тогда ты бы мог попробовать заново, в очень запущенном случае… Но мир изменился, и она не станет такой, как ты знал, уже никогда. И не факт, что, даже, если бы она стала прежней, она бы отреагировала на ваше знакомство так же, как в первый раз.
– Значит, мне нужно просто уйти?
– Ты можешь взять над ней опеку, – предложил Риттер. – Следить за ее судьбой, смотреть, как она заново взрослеет и все такое, и каждый миг сознавать, что это – не она. Тогда ты возненавидишь или ее, или себя, или еще кого-нибудь. В любом случае, ничем хорошим это точно не кончится.
– Ты давно стал специалистом по таким вопросам?
– Поговори с ней, а потом напейся неразбавленного кленнонского пойла, а потом постарайся сделать так, чтобы она больше не попадалась тебе на глаза, – посоветовал Риттер. – Наверняка что-то можно придумать.