Что может быть слаще, чем наесться от пуза перед сном? И не верьте никому, что это зло и яд. Это ништяк и кайф. Нарубался — и баиньки. И сны не тревожные.
Так что и вам желаю… подкрепиться. Прямо сейчас.
И спокойной сытой ночи.
Глава 5
Подарочный продуктовый набор:
Шампанское «Вдова Клико Ля Гранд Дам Брют», 1998 года — 1 бут. — ПОСТАВЛЕНО
Консервы «Печень трески», пр. «Аквамарин» — 1 шт. — ПОСТАВЛЕНО
Консервы «Шпроты», ЧП «Симор», ТМ «Морское содружество, Украина» — 1 шт.
Консервы «Зеленый горошек», пр. «Бондюэль» — 1 шт. — ПОСТАВЛЕНО
Пресервы «Фуа-Гра», пр. «Казино» (Casino Saveurs gour-mandes) — 1 шт.
Колбаса «Таймырская», с/к, оленина, шпик, коньяк — 1 бат. — ПОСТАВЛЕНО
Огурцы соленые бочковые, «Зеленый огурец Крыма» — 4 шт. — ПОСТАВЛЕНО
Майонез «Слобода», 200 г — 1 туба. — ПОСТАВЛЕНО
«Кока-кола», 0,5 литра — 1 бут.
Яйцо вареное. — 3 шт. — ПОСТАВЛЕНО
Шоколадные конфеты «Моцарт Мирабель», пр. Австрия, 200 г — 1 кор.
Мандарины абхазские, 300 г — ПОСТАВЛЕНО
Больше всего мне обидно из-за огурцов.
Вот ведь хрень, соленые огурцы с канала тащу. А что делать — свои-то мы живаком схрумкали, с «витаминой»: небольшим первый урожай вышел, ненадолго Замку его хватило. Так что наши отменные дубовые бочки, под соленый огурец зарезервированные, в подвалах цитадели стоят пустые: нечего было в них солить. И у франков таких нет — мы у соседей свежих взяли, последней бартерной баржой привезли. Парниковых, но вкусных. Зато грибов — навалом, всех мастей, сортов и способов обработки. Грузди соленые — хоть по полбочки выдавай.
— По вареному мясу вопрос сняли?
— Девочки уже почти закончили порционирование, сейчас сюда принесут, — успокоила всех собравшихся Эльвира Иннокентьевна.
Вот оно как — «порционирование», растет профессионализм пищеблока.
Сидим. Третий день сидим. Комплектуем подарочные наборы — каждому жителю анклава. Делаем людям приятное. И политически верное: ничто так не сплачивает народ в монолит, как подарочные наборы перед Новым годом.
— Эльвира, по посуде там… Не жмитесь, а…
— Алексей Александрович, ну че вы, в самом деле! Пусть пишутся, берут. Но за все, что в праздники расколотят, — потом с каждого спрошу, лично. А на поселки вообще не дам: потом назад не допросишься! Охотники с Кордона до сих пор со свадьбы котел не вернули, куда это годится…
Хорошая была свадьба у Кости Лунева. Запоминающаяся. Хотя некоторые моменты той гульбы мне и вспоминать стыдно. Да… Дали мы там картинку Смотрящим.
— Да помню я.
Поморщился, сам себя мысленно кольнул. Вру ведь, не помню, напрочь забыл. А обещал «кордоньерам» дать втык. Записывай не записывай — а что-то ускользает. Ладно, может, сейчас запомню.
— Ну что, список окончательный? Работать можно? Ничего больше не придумали? — Пора завязывать, есть и другие дела.
— А как придумаешь, Леша, если у тебя все в последние дни доделывается, — ядовито проскрипела Зенгер. — Мы тебя сколько трясли? Ты сколько раз обещал?
— Они «окна» ищут. Искатели, — пояснила Казанцева.
— Да они все «пушки» свои везут. И пули. Три раза где-то там, в степи, постреляли по воробьям, и тарятся… Больше ведь Замку ничего не надо, у нас же все есть, — со спокойной язвительностью поддержала подругу Лагутина.
— Лена, елки, не начинай, а! — Я даже расстроился. — Я что сейчас делаю? В хоккей играю? Щас все будет… Все, спрашиваю?!
— Да все, все, жми свою кнопку.
— Ну ждите…
— Стойте! — тут же подскочила Климова, директор школы. А как же. Собери больше трех женщин — и всегда кто-то будет подскакивать в самый критический момент.
— Хлопушек еще возьмите, штук пятьдесят.
— Алло! Мать вашу, девочки, да куда вам столько! Их уже целый арсенал.
Затрахал меня уже этот оргкомитет!
— Возьмите, возьмите, невелик вес. У нас впереди еще три утренника, елки, катания на санях. И от взрослых заявки есть.
— Юлия Павловна, а давайте вам Гонта на удалении гранату взорвет! — сострил я.
— Это у них юмор такой, солдафонский, — качнула головой в сторону соратниц Зенгер. — Это у них гендерное.
— Ой… Много вы понимаете в солдатском фольклоре, — сварливо бросил я. — Лучше скажите, на фига мы кока-колу берем? И так малолеткам уже взяли, в детских наборах было, я помню. Чего этот яд каналом переть?
— Яд, уважаемый товарищ Сотников, это когда каждый день да через день. А когда раз в год с чудовищной сложности поиском «окна» между партиями патронов — это психотерапия, краска праздника.
— Спиртягу-то брать втихую и потом у Юрика групповухой квасить — это у них не яд. А праздничного напитка людям жмут-с.
— Все! Ушел!
Я заскочил в операторскую, сел в кресло, набрал означенное да кое-что плановое.
Ух, поубивал бы!
Трень-бреньк-звяк-позвяк. Берите, мымры.
Вышел.
— Забирайте… ведьмы. Ну вот что, нельзя было свою «паковню» где-нибудь в другом месте учинить, а?
— А где?! — сформировала круглые глазки Ленка.
— Ну зараза, конечно, больше-то негде! — радостно догадался я. — Комнат-то больше нет в замке.
— У меня дома дети, и свои, и в передержке, в клубе народ крутится, украшают сцену, готовят все, — рассудительно сообщила Лагутина. — Репетиции, в конце концов. По улице таскать, чтобы все видели? В столовой? А сюрприз?
В зал вихрем влетел рыжий Санчо, это мой новый ординарец — черт, а не парень. Стопроцентный бес. Скоростной вездеход вертикального взлета.
— Дядь Леш, там эти двое, Гонта с Гоблином к вам по лестнице поднимаются. Щас зайдут. Стр-рашныи-и! В Дедов Морозов нарядились.
Хлопнув огромными дверями, в зал ввалились два широко известных бугая, оба в красных одеждах, оба удалые. Датые, что ли? Вроде нет…
— Девочки, на, реально, чмоки-чмоки! К вам конкретные модные «дедушки» пришли! Херцы-дверцы-шишки-с-перцем!
— И ни хрена не принесли! Гы-гы-гы…
— Гы-гы-гы…
Оба ржут — эка веселые какие.
— Мальчики, а мы только что вспоминали ваш фольклор! — натурально обрадовалась Казанцева.
— Чиво-о? — тупо переглянулись мужики. — Какой такой фольклор? Мы это, чисто доложиться заглянули.
Я критически оглядел артистов.
— Красиво заглядываете. Слышь, Сомов… Да и ты, Гриш. Ну вы хоть это, хоть носы красные наденьте, что ли! Круглые. Бороды приличные нацепите. Куда вы с такими рожами по зоне ходите? Что вы народ пугаете? Дети кругом.
Гоблин быстро огляделся в поисках детей.
— Командор, усе будет «олрайт, бикфордов шнур»! Носы в карманах.
— Поделили?
— Ну! Значит, мы масти так раскидали: я Белую Церковь рву на части, потом красной молнией в Заостровское — там долго.
— А… Значит, с Эльзой полетишь.
— He-а, на бибике.
— А что не самолетом? Бензин выделен, ВПП в станице есть, Эльза ее одобрила.
— Да стемнеет уже, на хрена нам садиться в темень? Убиц-ца, на? В станицу мы с Коломийцевым сходим. Типа туда-сюда, «как провожают пароходы», «Пароходик Ту-Ту!». А Гриша валит на Кордон, на Дальний и в Ментовку. Оба вечером.
— Добро. Только вот что… Вы не квасьте в гостях больше нормы, лады? У нас тут завтра пойдут утренники, елки всякие… так? — я обернулся к женщинам.
Зенгер на секунду отвлеклась:
— Промоем.
И опять согнулась над яркими блестящими пакетами.
— Девочки, а что это вы тут делаете, а? — Мужики наконец-то заметили суету вокруг столешницы.
— Иди, Гриш, иди! — хором зашикали бабы.
Ну, и я пошел вместе с ними.
Пусть они тут комплекты собирают, а я к Юрику загляну.
Радист сидел возле какого-то агрегата и безжалостно драл из него кишки. Прямо зверь. В синей пуховой «безрукавке» на рубашку, синенькие штаны мешочком и вязаные тапки с помпонами. Уютно у Юрки, как всегда. И вот что интересно: зимой в его радиообители еще уютней, чем летом. Камин мерцает, огоньки светятся… Форточка застекленной бойницы приоткрыта, на стекле каемка пушистого снега.
— Привет, Кренкель.
— Алоха, феф… А фкажи народу, фто вместо курева будет тем, кто некуряфий? — поприветствовал меня радист с набитым ртом.
Еханабаден… Ну как все и все узнают, а?
— Откуда знаешь-то?
— Гришка хвастал, что все эпикурейцы получат по блоку «Лаки Страйк».
Ну, Гонта… трепло.
— Леденцов земляничных по весу. Только не болтай, пожалуйста.
— Что ты, шеф, могила!
— Ага… могила.
Радист уже окончательно оторвался от работы, дожевал пряник, подошел к маленькому самопальному столику, брякнул крышкой сахарницы, заварил кофею, разлил в термокружки. По залу поплыл восхитительный аромат.
— Телеграммы тебе принесли? Прочитал?
Франки первые наш анклав поздравили. Культурные. Сильва лично подписала радиограмму. Египтяне тоже не забыли, прислали — Саид Нафаль более витиеват, по-восточному многословен. Мы, конечно, их тоже поздравили, Демченко сочинял.
— Прочитал, отдал на распечатку. А ты нашу разослал? — лениво поинтересовался я.
— А то. Только рано вроде. Надо было сегодня вечером.
— Ниче, ниче, потом упьешься, поди…
— Да ну тебя. Айда лучше наверх, будем красоту смотреть, только куртяк накину. Кружку-то бери. И мою подержи пока. Ща оденусь.
Не хочу вставать: в кресле так удобно, так тихо в радиорубке. Только устроился — никто не бегает, не орет.
Поднялись мы наверх, вздохнули с макушки донжона порцией свежего воздуха.
Флаг анклава почти неподвижен, пять звездочек на полотне не видны за складками полотнища. Чехол ДШК укрыт снежком, антенна РЛС мерно крутится — ровно двадцать оборотов в минуту.
И здесь тоже красивей, чем летом!
Или это во мне «сибирский зимний» человек говорит?
Кстати, я всегда зиму любил больше других сезонов. Чистая она всегда. Свежая.
Морозец на улице более чем слабый — всего минус пять. У нас на Енисее такой не достоин гордого звания «Мороз». Здесь — зима зимическая… А вот снега навалило много. Местами даже очень много, и еще с небес валит. Трудяги ДТ-75 еле успевают своевременно проезжать — сгребать и сдувать «шнеком» сугробы с трасс и площадок, в две смены техника работает: первые машинисты начинают в пять утра, чтобы успеть пробить завалы к началу рабочего дня. Жаль, шнек стоит лишь на одном, второй — с отвалом. Есть еще один маленький шнекоротор, на мотоблоке — в Посаде. Теперь основные хозработы у нас, ну те, что «в обязаловке», — расчистка территории от снега. Остофигела эта «зачистка» всему населению. А делать нечего: без ручного труда тут никак не обойдешься. Так что наколотили плотники классических снеговых лопат с фанерной «гребалой», как у дворников, и «арбайт» всем миром.
Волга, как и предполагалось многими, не встала. И хорошо, и плохо.
«Дункан» лениво идет от Острова, пыхтит хорошо видимым в морозном воздухе выхлопом — буксир топливо забрасывал сначала в Заостровскую, а потом и Самохинской банде. Последние дни только по этому треугольнику пароход и ходит. Коломийцев весь изгваздался, требует «логистики» — выучил слово, старый хрен. А не получается безупречная логистика, ибо у нас тут Замок Россия, не какой-нибудь там тевтонский «айне колонне марширт».
На севере, возле границы леса, — густые дымы.
Две рубленые бани празднично кочегарят трубами, там течет ручей Звонкий, впадающий в Волгу, там же выкопан бассейн с дощатым мостиком и сходнями: это для моржевания, есть у нас странные люди. Одна баня — женская. Медики, объединившись с пищевиками, выжали досуха все службы, изругались на год вперед, но в итоге баньку бабам построили. Парятся они партиями, в очередь, по графику, что висит в столовой. Парятся… Партиями… Мягкие аппетитные бабы.
Так! Где тут стереотруба?
— Александрович, ни хрена ты так не увидишь: у них дверь сбоку, оттуда они выскакивают к бассейну. Как по расписанию, кстати. — Веселый Вотяков посмотрел на часы. — Скоро пойдут, но не отсюда. Это тебе надо на стену выйти, на угловую башню. Ну и бинокль в руки.
— Все знаешь! — восхитился я. — Вуайерист?
— Точно, — охотно согласился он. — Зато не гладиатор.
— Это как?
— Это те, кто уже просто гладят, гладят…
Жаль, что еще не стемнело.
Между замком и баней вечерами светятся гроздья огоньков. Кузнец с чехом свое совместное хозяйство не просто украсили — они там целый снеговой городок сделали. И елочка своя стоит, и фигурки миниатюрные из подручного материала. В центре, на снежной башенке с резными зубцами — совершенно сюрреалистический Дед Мороз, похожий на взлетающее привидение, собран он из тонкой проволоки, со стеклянными светильниками-подсвечниками. Вечером хозяева их зажигают.
Воспитатели в этот чудо-двор охотно и часто водят детвору на экскурсию, Якуб не жадничает, времени на подрастающее поколение не жалеет, — выдувает из цветного стекла маленькие хитрые фигурки зверей и дарит их малышам. Полный восторг.
Чуть сбоку перед замком — «Главная Елка анклава Россия».
Ставили ее три дня. Елка-красавица. Я бы и украшать такую не стал: только портить. Но густые темно-зеленые ветви уже опутаны тонкими светящимися трубками. Вечером включат иллюминацию.
Справа от замка — Штучный рынок.
Почему его прозвали «штучным», никто не знает, само собой сложилось и свыклось, как и все местные рыночные заположняки. Вопреки ожиданиям торговые ряды не свернулись по осени, Штучный рынок исправно работает каждое воскресенье — народ, как выяснилось, всегда найдет, что там продать-обменять. Сегодня, кстати, он тоже работает, лишь треть столов не занята. Порой мне кажется, что все наши бабушки там сидят — разноцветные леденцы-петушки у них есть, как положено.
Среди прочего на Штучном знаете что продают? Пирожки горячие! И расстегаи. Даже с визигой есть, просто Гиляровский какой-то. Колбасы вареные да копченые, их не только жена Якуба делает: и на Кордоне освоили, и в Ментовке. А еще мне нравятся рулеты варено-копченые из куропатки, их тоже приспособились в Ментовке крутить, там на дальних полях сотенные стада «недокур» порхают. В поселке своя коптильня. Рулеты сорта «толстый мент» — просто объеденье, с прослойками копченого кабаньего шпига, с чесночком.
Куропаток и в окрестностях замка немало, дети их силками ловят. В столовой — куропачье мясо часто бывает, ешь не хочу. И пирожки как таковые не редкость.
А все едино, берут люди — на рынке все домашнее, особое. Очень вкусное. На один топливный талон-«литрик» можно отхватить до десяти штук, в зависимости от начинки.
После праздников вводим «хиты» — деньги-талоны на приобретение товаров «канальной поставки». Помещения уже отремонтированы, плотники колотят мебель, торговое оборудование. Все-таки решили сделать два магазина: «универсал» и «оружейный», спаренный с мастерской. Оба магазина, в силу своего статуса и специфики товара, будут находиться в замке. В честь этого всю технику из периметра крепости изгнали окончательно, гаражик забрали под магазины.
Кстати, в замке объявили конкурс на названия этих двух, победителям — килограмм «приза на выбор». В Посаде же владельцы решат.
Поставить на оружейный, кроме Гонты, некого, это всем понятно, — а ему нельзя. И со службы не отпущу. Вот и бегал Гриша две недели как заведенный, жену себе искал — чтобы пригожая да деловая. Весь анклав за этим сериалом смотрит, каждый день в столовой обсуждается новая серия «И Гриша тоже плачет». Претенденток на верную руку прапорщика, надо сказать, немало. Мужик-то из лучших, каменная стена, авторитет. Теперь все ждут второго января: Гриша что-то решил, результат объявит именно этого числа.
Но все ждут Нового года, появления «Его Звезды» на балу…
Третьи деньги в оборот вводим в последнюю очередь, одновременно с открытием магазина и таверны в Посаде. Тут объем работы по контролю и регулированию пугает: будем косячить и исправлять. Правда, меня успокаивают, а больше всего — старшины и старосты:
— Не грей голову, Александрович. Все эти твои «курсы» и «эмиссии» сами собой устаканятся. Люди тебе быстро напишут, что делать, в жалобах и ходатайствах. Там и разберешь, какие кому «обменки», какие и за что зарплаты положить и какие соотношения быть должны.