— Ну вот, — довольно оглядев огневую точку, заключил Гоблин. — Имеем настоящую крепость.
Замок стоит на южном, левом по течению берегу реки Шпрее. Напротив — действительно неизвестные земли, дороги туда нет. Магистральная грунтовка, до этого места тянущаяся вдоль Волги, возле Берлина круто поворачивает на восток. Там тоже неизвестность, кроме данных о несомненной гадости, появляющейся с этого направления, — именно с востока к замку эпизодически приходят отряды «других зусулов». Это не сомалийцы, но кто точно, немцы сказать не могут: пленных не захвачено. Какие пленные, еле отбиваются. Для того чтобы преградить проезд автотранспорту — а у налетчиков он имеется, чаще всего это легкие джипы, — германцы завалили восточную дорогу засекой. Учитывая то, что в распоряжении анклава есть всего две ножовки и два убитых топора, такая работа заняла очень много времени и сил. При появлении противника немцы поступают просто и по-своему эффективно. Основная часть укрывается в крепости, несколько человек сразу уходят в лес. Прятки в лесу — единственный способ борьбы с левобережными неграми: что сомалийцы, что зусулы — категорически не хотят бродить среди зарослей. И правильно делают, учитывая изобилие хищников. Немцам же ничего другого не остается, иначе негры давно бы тут обосновались. Партизанят из кустов, беспокоят пришельцев стрелами, несколько раз подранивали. Отчасти спасает то, что оружие левобережных африканцев в подавляющем большинстве гладкоствольное. Нарезное встречается очень редко.
Таким образом, сбылись самые мрачные предсказания Коломийцева: дети Чорнага Континента обитают по обеим сторонам Волги, во всяком случае начиная с широты Нового Берлина.
Из того, что мы услышали, зусулы никак не представители «селективки» — это разрозненные «банды возле центральной кормушки», искатели легкой наживы, грабители «локалок».
Жителям анклава еще очень повезло: удалось найти поблизости одну «локалку». Стандартная «универсалка» дала им приличное количество еды и одежды, а вот с инструментом «рэндом-робот» Смотрюг промахнулся, его практически не было. Наверное, это единственное настоящее везение анклава, во всем остальном — только диву даешься, какие на них напасти навалились! Или же есть некая зависимость от неудачного старта. Например: в большом складе стояли два мотоцикла «цундап» и внедорожник. Его и отсюда видно, стоит во дворе замка, откидная брезентовая крыша наглухо застегнута. Это «кюбельваген» — Kubelsitzwagen, 82-й «фольксваген», мечта кинорежиссера. Три единицы техники зараз! И ни капли бензина! В канистры, стоявшие по соседству, была издевательски налита ключевая водица.
Собственно, в анклаве имелся и еще один автомобиль, точно так же, как и у нас, найденный в Посаде, — не знаю, как такое стандартное поселение в шесть домов называется у немцев. Бортовой «Опель Блитц» темно-серого цвета. И опять с топливом завал. Точно, это дополнительное испытание на прочность, по-другому стороннику теории заговоров эти «косяки» не объяснить. Хотя… Не знаю, как этот момент выглядел у франков и у египтян. Может, нам одним так повезло, что сразу бензинчиком разжились.
Соответственно такая же «тыловая часть» вылезла из аккуратных модулей компактного НПЗ. Тут мы с Гоблином не удивились: сами запускали черт знает сколько, — то одно надо выписать, то другое. Хрен он запускается с «полтыка», хотя теоретически должен. Дугин вообще оживлял его полученным по каналу генератором.
У немцев такой возможности не было.
Но технику они сберегли, поставили в рядок, под присмотром.
Южная часть магистрали, ведущая прямиком к нашему анклаву, от африканцев свободна, никто ни разу не побеспокоил немцев с той стороны, кроме зверья. Но и пройти по ней не получилось — зачистка нужна. Да уж… Куда ни кинь, всюду клин.
Сомалийцы пару раз поднимались по реке, но как-то робко, без единой попытки штурма: по ходу, у них с зусулами уже произошел дележ полян, и на чужую территорию они особо не суются, не хотят второго фронта.
Посадские дома пустые, там никто не живет. И необходимости в том нет — места в крепости навалом, — и просто страшно там жить. Все — в замке. Там же и свиньи… Вот ништяк так ништяк! Я уже представил себе колбасные перспективы: это вам не дикая кабанятина, жесткая, запашистая настолько, что приходится перешибать долгой обработкой и «канальными» травками. Правда, сейчас уже и мы весь перечень огородных специй высадили в теплицах Кордона.
Долина у Нового Берлина гораздо меньше нашей и не так удобна. Смотрящие предоставили анклаву вычищенную от леса узкую длинную полосу плодородной земли, протянувшуюся к устью вдоль реки, некогда распаханную и уже разбитую на равные прямоугольники. Вокруг анклава лес. Еще когда поднимались по Шпрее, заметили, как он меняется по берегам — от редколесья к тайге. На противоположной, неизученной стороне лес больше смешанный, пониже. Но гораздо менее «проходимый». Со стороны Берлина, в основном, знакомая нам сосновая тайга.
ВПП немцам не предоставили, зато у них имеется вертолетная площадка, естественно, без геликоптера. Узкая грунтовая дорога с квадратом небольшой стоянки для автотранспорта подходит прямо к прямоугольнику с белым кругом на посадочной площадке. Есть и небольшой ангар, сарай прилепился сбоку. Даже матерчатый «ветровик» стоит, как у нас.
Нормальный ход! Это что, где-то, на уже известном расстоянии, в тайге вертолетик в одиночестве грустит? Да не один… Есть фронт работы для Эриха, есть.
Теплицы, из трех известных нам «селективок», получили пока лишь франки — за какие заслуги, спрашивается, — ох, чет невзлюбил я их…
В качестве компенсации германцам подарили большую оливковую рощу. Я не ботаник и не садовод, но, увидев такую экзотику, понял, что крепких зим тут просто не бывает: вряд ли оливковые деревья выдержат минусовые температуры ниже десяти градусов.
С инфраструктурой Смотрящие не мудрствуют. Вот, например, кузня. Точно так же тупо поставили ее прямо рядом с замком — ошибка, мы в нее уже уперлись.
Не так давно, когда Дугин только начал ставить «литейку», Лагутина и Зенгер не согласовали ему установку еще одной «чадилки» рядом со стенами. Пришлось уходить в лес, на освобождающуюся поляну «лесоповала». А ведь по-хорошему — все огневые службы стоит сразу же располагать рядом, сооружать общий угольный склад, склад готовой продукции и так далее. И чтобы резервная площадь имелась — тут ведь только начни! Пойдет-покатит, вскоре уже и серой завоняет, и обогатительное производство проклюнется, а там и до цеха разделения файнштейна и электролиза меди дойдет, ага… К моей пенсии успеют?
Ну все это еще далече.
Сейчас тут корячатся проблемы куда как поважнее.
Новый Берлин страшно пострадал от хищников: местные леса от них не зачищены, и все эти живоглоты спокойно бродят по окрестностям, караулят все живое. Только косуля удрать успеет, а человек нет. С момента переброса и по сегодняшний день медведи, волки и пещерники убили восемь мужчин. Один раз пещерник материализовался прямо в долине, и ничего нельзя было сделать, пока он, устав шкодить и гадить в поселении, не подошел к стенам, где его буквально утыкали стрелами.
Звука выстрела местный зверь практически не знает, слышит их только во время набегов зусулов. Охотиться в ближнем лесу немцы не могут: там территория большой медвежьей семьи, — охотой люди промышляют на той стороне Шпрее, переправляясь на самодельных лодках, такую и встретили вчера вечером. Местный медведь, по рассказам, ничуть не меньше нашего, и с луком на него ходить самоубийственно. Как тут без «максимки»!
Я похлопал пулемет по кожуху. Что, «макс», вовремя ты пришел на помощь к старшему брату? Это я про баллисту вспомнил, точную копию Юркиной реликвии.
В Новом Берлине донжон невысок, а периметр — в виде вытянутого прямоугольника. Поэтому баллисту немцы перетащили на левую угловую башню, нацелив ее на перегиб дороги и «хищный лес». Поверх орудия — кривоватый, но широкий навес от дождя. Стрелять из нее рационально лишь по самому тупому из известных тварей: по пещернику. Наверное, действенная вещь.
Нет предела коварной фантазии Смотрящих.
Немцам дали-таки пароход.
Нет, вы не поняли. Пароход! Самый настоящий, с высокой черной трубой и белой полосой по борту, миниатюрный — для разъездов, а не для грузов. Красивый.
И угольный склад есть, причем раз в пять больше нашего, запас хороший. Но красивый пароходик убит вражиной. Еще во второй свой набег зусулы обнаружили кораблик и поступили с ним в традициях имеющейся национальной культуры — свинтили все блестящие детали, разбили все стекла и приборы, нагадили на палубе. После появления у бойцов анклава «лонгов» эти безобразия прекратились, но пароходик теперь придется долго и нудно восстанавливать.
Издевательство Смотрящих? Это как посмотреть, учитывая, что у Германии есть Главный Ништяк, если смотреть с точки зрения Дугина и Ковтонюка, — автокран, такой же, как у франков.
В общем, дружить нам надо, и желательно в едином коллективе — на любой базе и принципах.
Я оглянулся.
На вершине донжона остались двое.
Извинившись, Рольф убежал от нас вниз делать дела.
Только получив оружие, он тут же сформировал сводное звено вояк и охотников и теперь отправляет войско с собой во главе на зачистку «медвежьего леса». И правильно: куда это годится, когда в километре от крепости в небольшой роще засели медведи, не дающие людям пользоваться территорией. Пять человек немцев и Гоблин с ними: Мишутки, я бы на вашем месте рвал когти до мексиканской границы, отряд «Бранденбург» на подходе.
Ага! Началось!
«В лесу раздавался топор… стоп! — отстрел с пулемета».
Впереди по всему фронту пошла бурная трескотня выстрелов — прощай, заповедный лес, прощайте, клыкастые зверушки, теперь вы просто шкуры, без всякого спорта и стортинга — тупо, очередями Злой Гоблин погнал зверье к охотникам. Хотя судя потому, как он там лупит, мало кто добежит…
Со мной рядом стоит Эрих Вайнерт — он не профессиональный военный, хотя в бундесвере отслужил. После армии стал романтиком — наш человек: практическая стрельба, страйк, охота и туризм. Коллега, командир звена разведки, созданной недавно, но реальную возможность для путешествий обретший только что, с получением огнестрела. Наш коллега, так сказать. Эрих, изучавший русский не во времена существования ГСВГ, [5]а в порядке знакомства с языком вероятного противника, говорит хуже капитана, мы общаемся на жуткой смеси русских, английских и частично немецких слов — в равных условиях.
Немецких сталкеров пока всего двое, учитывая малочисленность анклава. Напарник Эриха, Вальтер, драит автомат — основное огневое средство группы. Кроме старого полуживого АК капитан с бургомистром выделили группе целый револьвер системы Нагана. Как горько заметил Вайнерт:
— Армейцы никогда не любили разведку, а наш бургомистр еще не осознает ее важности. Поэтому большего я и не ожидаю: сами добудем.
Думаю, германские сталкеры такие же безбашенные хлопцы, как и мы. Они с напарником — Вальтером Кохом — уже два раза предпринимали попытки пройти по дороге на юг, в ту сторону, где здоровенная осыпь отрезает нас от немцев. С одним самодельным луком, старой щербатой алебардой и выпрямленным на коленке коротким «саксом». Оба раза нарывались на стаю волков и оба раза лишь чудом возвращались в крепость, отстреливаясь и отмахиваясь. Но и имеющимся «огнестрелом» особо не насталкеришь: что это такое — два ствола на группу? Из которых один — не самый удобный в перезарядке и никак не «зверовой» револьвер. В общем, я его прекрасно понимаю, надо что-то делать.
Коллега таки, и это не мутная главсталк-девица франков, а нормальный мужик.
— Знаешь что, дружище, пойдем-ка в закрома, — решил я.
Из боевого арсенала ничего не могу дать.
Гладких стволов мы в рейд не взяли, у меня АКМ и два короткоствола, у Гоблина его любимая «девятка» и ПКМ группы. Отдав «тигра» во временное пользование Рольфу, он с пулеметом крадется в сторону ничего не подозревающих медведей. У экипажа «Дункана» мы уже изъяли два «браунинга», больше оголять палубную команду нельзя.
В зале я полез в суму и достал дугинскую «вундервафлю».
Главный механик давно уже на нас обижается: вручив на испытание первый ствол местного разлива, он уже месяц не может дождаться полного и всеобъемлющего отчета о реальных полевых испытаниях — все никак не складывается.
— Смотри, Эрих. Вот — самый настоящий «хаудах», а не тот кастрированный обрез вашего капитана, реплика из фильма про бешеного австралийца.
Ребята дугинские практически все сделали сами, кроме капсюлей, естественно, даже насечку на пистолетной рукояти. Черный порох своего производства, только селитра пришла каналом, пока своя не созрела. По мне — вполне изящная вещь. Дульнозарядный капсюльный «громобой» о двух стволах, в полтора раза длиннее «Хадсона» — пока только такие Дугин смог добывать сверловкой. Третий удачный экземпляр, первые два — у охотников нашего анклава. Несколько штук пошли в брак по причине неудачной пайки стволов. Двенадцатый калибр, в комплекте пули и картечь, пороховница, пыжи и мерка. Шомпол под стволами.
Мы, конечно, из этого «зверька» постреляли. Что сказать, пушка. Особенно если вдумчиво и опытно работать с навеской. Сноровки у меня нет в перезарядке — так и появиться ей неоткуда, если постоянно пользуешься штатным оружием.
Разглядывая тяжелый девайс, Эрих не сразу поверил, что русский анклав уже налаживает производство огнестрельного оружия. Я показал ему клеймо на стволе и лейбл новой русской марки в названии модели — «Арсенал-111».
— На близкой дистанции эта «страсть» посадит на задницу слона, — обнадежил я сталкера. И тут же нагрузил: — Вот и испытывай его, но осторожно. Только помни: отчет, рекомендации и предложения — теперь с тебя. Дугину расскажу, так он только обрадуется — у нас, чувствую, никогда руки до нормальной практики не дойдут. А тебе все помощь, три ствола — не два.
— Костя, ты хочешь сказать, что у вас уже есть производство такого уровня? — искренне удивился немец.
— Какой тут уровень, Эрих… Еще плыть и плыть. Нас теперь заставили гильзы собирать, теперь все пулеметы с мешками, автоматные тоже собираем, по возможности, — слукавил я: ни черта мы не собираем автоматные, ленимся.
Но и тут скоро прижмут.
— Технари собираются пробовать переоснащать нарезные патроны, испытывать и складировать гильзы на будущее. Сейчас же только практики нарабатываются, опыт, оборудование отлаживается. Пока поставки есть…
Немец забрал «хаудах» с причиндалами и чехлом для переноски — и прямо тут же начал заряжать стволы. Не терпится!
И тут я понял, чего мне не хватает.
Зусулов!
Отчаянно, просто по-мальчишечьи захотелось, чтобы именно сейчас, в этот самый момент на Новый Берлин напал супостат — хрен с вами, валите в любом количестве, зуавы и зусулы, панфиловцы готовы к отражению атаки и переходу в наступление с выходом на новые стратегические рубежи! Хоть полсотни давай, аж руки зачесались.
Я прислушался.
Стрельба в лесу затихла.
Не сбыться твоим желаниям, Кастет…
Ну какой «зусул» полезет на такую акустическую огневую плотность? Разве только… а у них штрафбаты имеются?
Ну да, идут, машут. Вон они, возвращаются, усталые, но довольные. Теперь лишь бы германцы медвежьего мяса не наелись от радости: мы-то потребляем медвежатину только после анализа в лаборатории медцентра. Правда, пока ни одного заразного медведя не попалось — чистый мир, незагаженный.
На площадку донжона пулей выскочил вихрастый малец, поглядывая в мою сторону, что-то быстро доложил Вайнерту.
— Дружище Кастет, как докладывает наш радист, связь появляется! — объявил мне заметно заволновавшийся Эрих. — Сейчас сюда поднимется дежурный стрелок.
А я вспомнил еще одно важное немецкое слово и, протягивая руку в направлении лестницы, предложил немцу:
— Vorwarts!
И взял рацию.
Пш-шш…
— «Гоблин» — «Кастету».
— В канале такой орел!