Хаалак молча смотрел на него.
– Это правда, – устало сказал Монтроз. – Я ее не крал, хочешь, спроси у нее самой. Она… знатного происхождения. Ну, дочь вождя, если так понятнее. Она не станет лгать.
– Я верю тебе, – медленно проговорил вождь. – Но…
– Я ведь сказал, что уйду, – мотнул головой Генри. Отдых откладывался на неопределенный срок, а хуже всего… Хуже всего было то, что теперь не получится отсидеться за спиной племени, он не имеет права ставить людей под удар! – Но у меня будет просьба.
– Если это не навредит нам, я прикажу выполнить ее, – ответил Хаалак.
– Не навредит, – скривился Монтроз. – Помимо девушки, у меня есть еще ценный груз. Мне нужно доставить его как можно скорее людям из «Синей птицы».
– Ты говорил, что работаешь на них, – кивнул вождь.
– Вот-вот. Но у меня две задачи: груз и девушка. Девушку я никому доверить не могу, да и охота идет именно за нами. Сможет кто-нибудь отвезти пару вьюков в ближайший городок и передать, кому я скажу? – напрямик спросил Генри. Хаалак подумал и снова кивнул. Кажется, он на все был готов, лишь бы отвести беду от племени. – Отлично. Еще мне нужны другие лошади, для меня и девушки. Нас могли видеть на этих. Вьючную пусть заберут те, кто поедет в город, и продадут ее там. Это нежить, – пояснил Монтроз, видя недоумение на лице вождя. – Она очень дорого стоит, а в пограничном городке вряд ли кто спросит, откуда она у делакотов. Плату возьмите себе. Купите оружие или что еще нужно…
– Что же нам сказать, если аддагезы поймут, что ты был здесь? – спросил Хаалак. – Или же перехватят моих людей с грузом?
– Говорите правду, – устало сказал Генри. – Груз ценен, конечно, но он не дороже жизни. А направление, в котором я поеду, стоит еще дешевле. Береги людей, досточтимый Хаалак, и спасибо тебе за помощь.
– Я хотел бы отправить с тобой нескольких воинов, – проговорил тот, и видно было – его что-то гнетет.
– Не нужно, – решительно отказался Генри, хотя сам был бы не прочь получить в сопровождение нескольких крепких ребят с хорошим глазомером и надежными ружьями. – Они нужнее здесь. Аддагезы могут и нарушить данное слово, даже если вы всё им расскажете, а тогда…
Вождь нахмурился, но промолчал. Увы, тут Генри ему помочь ничем не мог.
– Мы уходим, – сказал Хаалак внезапно.
– До «сезона бурь» еще далеко, разве нет?
– Далеко, – согласился тот, – но так нас будет сложнее найти. И тебе, и аддагезам.
Генри кивнул. Да, делакоты смогут отговориться тем, что в глаза не видели Монтроза, не нашел он их, слишком рано откочевавших к северу… Слабая надежда, но уж какая есть!
– Ты получишь лошадей, – добавил Хаалак. – Твой груз доставят на место.
– Мне нечем отблагодарить тебя, досточтимый, – наклонил голову Генри. Ладно, бывало и хуже, выкрутится! Не в первый же раз…
– Вернись к нам, – просто ответил вождь. – Этого достаточно.
Генри выбрался из его жилища – палатки, говорил он по привычке, ленясь произносить местное наименование, – когда уже совсем стемнело. В голове было пусто, от усталости немного пошатывало, но он не имел права отправиться на покой, не завершив дела. С Хаалаком они обговорили кое-какие детали: кто отправится с драгоценным грузом в ближайший городок – там есть представительство «Синей птицы», Генри знал это наверняка, – что скажут эти люди… Вьюки он переберет с утра пораньше. Награбленные драгоценности, за исключением фамильных украшений Марии-Антонии, лучше тоже оставить на сохранение у Хаалака. Он припрячет так, что не найдут ни аддагезы, ни белые. Есть тут пара приметных местечек, где Генри уже доводилось оставлять дорогие вещи, и ничего не пропало. Да, так он и поступит. Возьмет разве что еще пару побрякушек попроще – мало ли, деньги понадобятся, можно будет продать, – а за остальным вернется потом. Если только будет это «потом»!
Лошадей он тоже возьмет рано с утра, выберет сам, это не проблема. И налегке двинется дальше. Вот только Мария-Антония…
Генри подошел к жилищу Хаура – полог был откинут, тепло ведь, – вошел. Ему, как другу и родственнику, это позволялось.
Мария-Антония обнаружилась у очага: жена Хаура как раз учила принцессу печь лепешки на раскаленных камнях, и у девушки получалось не так плохо, как можно было предположить. Прочие крутились тут же, особенно интересно было девочкам-подросткам: они никогда не видели белых женщин, и любопытство разбирало их со страшной силой. К чести принцессы стоило заметить, что эти знаки внимания она сносила совершенно спокойно, не шарахалась даже, когда кому-нибудь приходило в голову потрогать ее волосы или взять за руку, чтобы рассмотреть получше.
Присмотревшись, Генри обнаружил, что девушку успели уже одарить какими-то мелочами вроде плетеного оголовника, украшения из перьев и бус, накинули на плечи куртку, какие носили здесь все, мужчины и женщины…
– Тони, – позвал он негромко, и принцесса подняла голову. – Пойдем. Поговорить надо.
Она спокойно отряхнула руки, встала, осторожно отстранив маленькую девочку, сунувшуюся к горячим камням.
– Что-то случилось? – спросила девушка негромко. Генри только мотнул головой, не здесь, мол, и она поняла, последовала за ним молча.
Он шел к жилищу шамана, что стояло на отшибе, и собирался с мыслями. Лучше рассказать ей всё как есть, решил Генри еще раньше. Она ведь с понятием девица, так чего темнить? Какой смысл? Она разве раньше не знала, что за ними гоняются все, кому не лень?
И знать бы еще, что скажет шаман…
…Мария-Антония шла за Генри, не задавая вопросов. По одному выражению его лица можно было понять, что дела обстоят хуже некуда. А может, и есть, куда, только Генри на это не рассчитывал, он ведь так хотел добраться до своих друзей, передохнуть хоть немного, рассчитывал на помощь… Но, кажется, не получил того, о чем так мечтал.
Расспрашивать она не хотела: сам всё расскажет, когда решит, что пора, – но молчать тоже не выходило.
– Кем тебе приходится Хаур? – спросила девушка наобум. – Мне объясняли, но я не очень хорошо поняла. Ты вроде бы родич всему племени, но ему – как-то особенно.
Она действительно внимательно слушала разговоры в жилище Хаура. Там ее приняли хорошо, накормили, отвечали на вопросы… Только Мария-Антония старалась спрашивать как можно осторожнее, чтобы случайно не нанести обиды, поэтому не особенно много узнала. Решив, что так будет безопаснее, она больше интересовалась бытом: как развести огонь, как сложить очаг, как приготовить что-то, отыскать съедобные или лечебные растения… За такими разговорами – а отвечали ей все сразу, перебивая друг друга, – и пролетел вечер.
– Да, ему – особенно, – отрывисто сказал Генри.
– Как это?
Мужчина остановился так резко, что она едва не налетела на него.
– Да просто, – сказал он неожиданно спокойно. – Я был женат на его младшей сестре, вот и всё.
– Был?..
Генри помолчал, потом произнес неохотно:
– Она умерла в прошлом году. Но это неважно, я всё равно остаюсь его родичем.
– Она…
– Лиу ее звали, – добавил Генри неожиданно, и Мария-Антония с удивлением услышала незнакомые нотки в его голосе. – Лиу Лошадиный хвост. Тут почти у всех прозвища есть, вместо фамилий, наверно…
– А почему… такое прозвище? – осторожно спросила девушка. Кажется, она, сама того не желая, растревожила старую рану.
– Говорили, она училась ходить, держась за лошадиный хвост, – пояснил Генри. Теперь он говорил свободнее, не запинаясь на каждом слове. – И волосы у нее были длинные, густые и жесткие, как этот самый хвост, косы почти до колен… Вот так.
Мария-Антония не стала больше ничего спрашивать, догадалась. Звучало сегодня в общем разговоре об умершей в прошлом году родственнице. Видимо, это и была Лиу. Вот, выходит, какие тайны есть у Генри Монтроза…
– У нас проблемы, Тони, – сказал он вдруг совсем иным тоном. – У нас, я бы сказал, серьезные проблемы.
– Я слушаю, – ответила она.
Генри повернулся к ней: девушка с трудом различала его черты в лунном свете, но и того, что она видела, было достаточно. Дела и правда плохи, вот что поняла Мария-Антония, глядя в это смертельно усталое лицо.
Генри, помолчав немного, коротко пересказал то, что услышал сегодня от вождя. Племя им не поможет. Ну, если только самую малость, но укрыть не сможет.
– У аддагезов вдвое больше воинов, – зло говорил Монтроз, – и они не разговоры разговаривать придут. Тони, понимаешь, я не могу… я просто не могу, права не имею!
– Я понимаю, – перебила она. Уж ей ли было не знать, зачем сильный сосед приходит к более слабому? И эти смешные смуглолицые девчонки, которые наперебой учили ее готовить на раскаленных камнях, станут чьей-то добычей? Сестры и племянницы покойной Лиу? Да разве же Генри Монтроз сможет это допустить! – Но ты уверен, что аддагезы не тронут племя, если мы уйдем?
– Почти уверен, – ответил он. – Они ведь не просто так меня ищут, это заказ. Странный, кстати, заказ, они даже в лицо меня не знают, им приметы не сообщили! Так вот… начинать воевать накануне кочевья – дураков нет. Пусть у делакотов меньше людей, но драться они умеют, аддагезам тоже достанется. Чего ради им это нужно? У делакотов богатой добычи не взять, ты сама видела, как тут живут… Я думаю, заказчик и это оговорил. Если племена начнут резаться между собой, ничего хорошего не выйдет, да и караванщики с перепугу на Территории не сунутся, а это сплошной убыток. Так что… – Генри перевел дыхание. – Очень надеюсь, что я прав, и племя не тронут. Но даже если я не прав… В одиночку я разве что смогу отстреливаться лишних полчаса.
– Полчаса порой решают исход боя, – заметила принцесса.
– Ну да. Если есть, кому прийти на помощь, – скривился Монтроз. – Нет, оставаться нельзя. Я обещал. И вождь всё понимает, мы уж поговорили. Завтра поменяем лошадей – и ходу отсюда! Груз… – Он зло усмехнулся. – Груз в ближайший городок отвезут. Пусть Хоуэллы получат посылочку! Вдруг да обрадуются?
– Не слишком ли это рискованно? – спросила Мария-Антония. – Если ты передашь что-то, значит, ты поблизости, и…
– У меня есть план, – сказал Генри. – Очень зыбкий, ненадежный, поэтому я ничего заранее говорить не буду. Если выгорит – хорошо, нет – так и так помирать.
– Территории ведь большие, верно? – девушка снова заглянула ему в лицо. Таким она своего спутника еще не видела. – Можно скрыться…
– Не от детей равнин, – усмехнулся Монтроз. – Гоняйся за нами только «ящерки», можно было бы отсиживаться в прерии хоть год, хоть два, не нашли бы. Но от аддагезов прятаться смысла нет. Это делакоты – относительно мирное племя, а те спокон веков только и делают, что по Территориям врагов гоняют. Мне от них не уйти. Придется прорываться к цивилизации. Там… не знаю, – завершил он резко. – Пока ничего не могу сказать. И пойдем уже…
– Куда ты меня ведешь?
– К шаману. Пусть посмотрит на тебя, – коротко ответил Генри. – Может, придумает что-то против твоего заклятья… – Он хмыкнул: – А правы были твои колючки, когда не пускали тебя со мной. Видишь, в какую передрягу угодили!
– Ничего, мы ведь еще живы, – хладнокровно ответила принцесса. – Меня больше интересует, кто заплатил аддагезам за твою поимку!
– Да кто угодно. «Ящерки», «кэмы», кто теперь еще в курсе, я понятия не имею, – сказал Монтроз, и невысказанные слова повисли в воздухе.
Это могли быть и Хоуэллы, поняла девушка. Они подогревают интерес к добыче. Кровавая резня им не нужна, поэтому делакотов не тронули, но Генри станут загонять, как дикого зверя. Но он человек, усмехнулась принцесса, и он умнее и находчивее, чем может показаться!
– Пришли, – предупредил Генри. – Подожди тут…
Он нырнул в темноту очередного жилища из шкур, через некоторое время высунулся и поманил Марию-Антонию рукой.
– Заходи.
Она пробралась внутрь, неловко уселась рядом с Генри, попытавшись так же скрестить ноги. Привыкнув к тусклому освещению – едва тлеющий очаг мало что давал рассмотреть, – увидела, наконец, хозяина…
Это был старик – Мария-Антония затруднилась определить, сколько ему может быть лет, по лицам делакотов возраст читался скверно, – но старик еще очень крепкий, каким бывают древние могучие деревья. С изборожденного глубокими морщинами, высохшего лица смотрели яркие черные глаза, будто бы вовсе без белка, словно дыры в никуда, в безбрежную пустоту, что открывается за припорошенным звездами небом… Совершенно седые волосы, заплетенные на висках в косы, нечесаной гривой падали старику на спину, которую не согнули годы. Узловатые руки в переплетении вздувшихся вен перебирали что-то вроде четок, но Марии-Антонии не хотелось приглядываться, что заменяет бусины, отчего-то ей казалось, будто ей не понравится это открытие.
– Посмотри, досточтимый, – устало сказал Генри. – Я рассказал всё, что знал, что поведала мне эта женщина. Как нам справиться с этой напастью?
Старик поднялся на ноги, оказавшись выше, чем ожидала Мария-Антония: наверно, ростом он не уступал Генри, – поманил ее пальцем.
Девушка встала, чувствуя на себе испытующий взгляд. Старик протянул руки и взял ее лицо в ладони – так ей показалось, хотя на самом деле он не прикоснулся к ней. Мария-Антония взглянула в угольно-черные глаза и замерла, прикованная чужим взглядом, глубоким, каким-то… нездешним. Там, в непроглядной черноте этого взгляда, жила бесконечная древность, которая не могла принадлежать обычному человеческому существу, даже такому старому, как это, она манила, тянула к себе, в себя…
Мария-Антония ахнула и с размаху села на пол – Генри едва успел подставить руку, чтобы она не угодила в очаг. Ощущение было таким, будто старый шаман держал ее взглядом, держал, а потом резко отпустил, вот она и отшатнулась.
– Цела? – отрывисто спросил Генри, не выпуская ее руки. – Ну и хорошо. Так что скажешь, досточтимый?
Старик, усевшийся по другую сторону очага, покачал головой, будто бы в глубоком раздумье.
«Я ведь до сих пор не слышала его голоса», – сообразила Мария-Антония.
– Сильное заклятье, – проговорил он вдруг, и девушка вздрогнула от неожиданности. Она ожидала, что шаман будет хрипеть или шепелявить, но у него оказался глубокий звучный голос. Да и с чего ему шепелявить, сообразила она вдруг, если у него все зубы целы! – Древнее. Да от белых людей. Чего же ты хочешь от старого человека?
– Помощи, – негромко, но весомо ответил Генри. – Ты можешь, я знаю. Ты даже почуял, что я иду по Пустырю, так неужели…
– Нехитрое дело – почуять, кто шляется по Пустырю, по тропам делакотов, – тихо засмеялся шаман, – если знаешь их, как жилы на своих руках! А такое я вижу впервые.
– И что, никакой надежды? Так и таскать ей за собой этот кустарник чертов? – по мнению Марии-Антонии, Генри вел себя непозволительно грубо, но она предпочла промолчать. – А если он ее угробит?
– Привез хоть щепку? – перебил старик. – Дай.
Генри ругнулся сквозь зубы, порылся в кармане куртки и сунул шаману обломок ветки. Тот покрутил ее в пальцах, цокнул языком с явным восхищением и вдруг швырнул кусочек дерева в огонь. Едва тлеющее пламя взметнулось столбом, посыпались зеленоватые искры. Мария-Антония отшатнулась, Генри выругался уже вслух, а старик негромко рассмеялся с явным удовлетворением.
– Древнее заклятие, да, – заключил он.
– Ты уже сказал, – нахмурился Генри. – Да мы и без тебя это знали! И ладно даже, ветки… вырублю, не переломлюсь! Как быть с тем, что она просыпается и себя не помнит, а? Что я…
Старик остановил его повелительным жестом, привстал, пересел поближе к Марии-Антонии. Снова поймал ее взгляд, намертво приковав к себе, обвел всю ее ладонями, не прикасаясь, впрочем, нахмурился.
– Заклятие не снято, вот и выходит… – заключил он.
– Ты не поверишь, но об этом даже я догадался! – не выдержал Генри. – Как его снять-то, а? Где я принца возьму? Прекрасного непременно! Ну придумай ты что-нибудь, я ведь знаю, какими ты силами ворочаешь!
– Не знаешь, – произнес старик одними губами, так, что расстроенный Монтроз ничего не заметил, а Мария-Антония, не сводившая с шамана глаз, сумела различить. И еще увидела, как он, не меняя позы, одним движением кисти снова подбросил что-то в огонь, и пламя опять поменяло цвет, едва заметно, но тени взметнулись до островерхой кровли и заплясали как-то странно…