– Уж прости, если лицом не вышла, – процедила принцесса, заплетая волосы, и Генри опомнился.
– Я сегодня болтаю, сам не знаю, что, – сказал он виновато. – Я просто…
– Ты думаешь, за кого меня лучше выдать, – спокойно сказала девушка. – Можешь не извиняться, я способна понять, когда ты грубишь, а когда пытаешься шутить. Не сказала бы, что шутки твои суть образец остроумия, но это лучше, чем когда ты молча таращишься в одну точку!
– Я не таращусь, я мыслю! – буркнул Генри, укладываясь обратно в траву. Мокрый Гром попытался подползти к хозяину под бок, но тот отпихнул пса. – Спать соберешься, бери одеяло и ложись. А я так…
– Ужинать не будешь? – проявила прозорливость принцесса.
– Припасы беречь надо, – притворно зевнул Монтроз. – Обойдусь.
– Глупо, – сказала она. – Но дело твоё. А вот руку покажи.
– Обойдусь, – повторил он, глядя на нее снизу вверх. – Я и не с такими…
– Верю, – кивнула Мария-Антония. – А все-таки покажи. Не желаю, чтобы мой единственный спутник свалился в горячке за полшага до цели путешествия!
– До цели еще шагать и шагать, – фыркнул Генри, но подчинился. Сам покосился с интересом, ничего нового не увидел и сказал с удовлетворением: – Говорю же, на мне, как на собаке!
– Теперь я в это верю, – без улыбки ответила девушка и легла рядом, не озаботившись даже расстелить одеяло. – Ты везучий человек, Генри Монтроз.
– Я знаю, – серьезно ответил он. – И я боюсь, что однажды это везение просто кончится. Тогда мне крышка.
– Не думаю, – сказала принцесса, глядя в потемневшее небо. – Ты сам куешь свою удачу. Пока ты в ней не сомневаешься, беды не будет. Я знала таких людей, поверь мне.
– Да уж, ты куда опытнее меня… – пробормотал Генри, подвинулся, чтобы голова Марии-Антонии удобнее легла на его здоровое плечо. – Спи уже, что ли… Я подумаю пока. Есть пара мыслишек, надо их обмозговать…
Рассвет застал их в пути: отдохнувшие лошади шли бодро, собаки привычно сновали взад-вперед, разведывая дорогу, по левую руку поблескивала Майинаха, неспешно катившая воды на юго-восток, с реки долетал прохладный ветерок, и ехать было не в пример приятнее, нежели по раскаленной прерии.
Барри – небольшой городок, выросший из пограничного форта, показался впереди на четвертый день. Генри нарочно не желал торопиться, прикинув, сколько времени потребуется огневозу, чтобы оказаться в Тиммахине. Выходило, что преизрядно, а ему вовсе не хотелось торчать на одном месте больше, чем это необходимо. Конечно, следует иметь запас времени, но по-любому выходило с избытком, даже если остаться отдохнуть в Барри!
– Приехали, – удовлетворенно сказал он, – к белым, стало быть, людям. Ты это…
– Буду помалкивать, – кивнула принцесса и снова собрала волосы на затылке, затолкав получившийся «хвост» под одежду. – Я помню, что изображаю юношу, не беспокойся.
– Ага. И не отставай, – напутствовал Генри. – Найдем, где переночевать, а там видно будет. Узнаем, когда паром на ту сторону пойдет, отдохнем, поедим по-человечески… Как ты на это смотришь?
– С вожделением, – ответила Мария-Антония. – В особенности на хороший ужин.
– Отлично, – обрадовался Монтроз. – Тут рыбу речную на угольях готовят – пальчики оближешь! Ну да сама увидишь. Поехали!
В Барри никто не обратил на них особенного внимания: еще один путник, только и всего, мало ли тут таких шляется взад-вперед! На единственном постоялом дворе Генри удалось выцыганить отдельную комнату: он сомневался, что принцесса пожелает ночевать в общем зале. Не откажется, конечно, но навряд ли будет довольна. Комнатка оказалась так себе, под самой крышей, с крохотным оконцем, которое пришлось выставить, чтобы впустить хоть немного воздуха, со скрипучей пружинной кроватью и облезлым ковриком на щелястом полу. Из удобств, ясное дело – только таз да кувшин с водой, ну да здесь на большее рассчитывать не приходилось.
Мария-Антония оглядывалась с искренним любопытством, словно ей никогда не приходилось бывать в подобных местах. Скорее всего, и правда не приходилось: Генри еще мог предположить, что принцесса может навестить лачугу бедняка, но вряд ли ей приходилось ночевать на постоялых дворах. Хотя, может статься, он и ошибался, с этой девицей не угадаешь!
– Подожди меня здесь, – сказал он. – Я пойду раздобуду поесть и узнаю, когда будет паром. Ну и всякое такое… Вниз лучше не спускайся, там разный народец, так что… не спускайся, в общем.
– Хорошо, – кивнула она и присела на край кровати, благонравно сложив руки на коленях. – Ты надолго?
– Не знаю, – честно сознался Генри. – Как пойдет. Я еще кое-что разузнать хотел и в дорогу прикупить всякого-разного. Заодно послушаю, вдруг что говорят о нас с тобой… – Он ухмыльнулся. – Возьму да наймусь нас ловить! Задаток возьму и смоюсь, отличная шутка, по-моему!
– Только если задаток будут давать эти твои «ящерки», – заметила девушка, – боюсь, он тебе впрок не пойдет.
– Это да. Это ты верно говоришь, – Монтроз взъерошил волосы ладонью, снова улыбнулся. – Ну так я пошел. Если что…
– Я потерплю до тебя, – заверила принцесса. – Только, Генри…
– Что?
– Будь поосторожнее, – сказала она вроде бы нехотя. – Мне не хотелось бы прождать тебя здесь вечность да так и не дождаться.
Рейнджер невольно передернул плечами: как-то это прозвучало… Неприятно.
– Я постараюсь обернуться побыстрее, – заверил он, нахлобучивая шляпу. – Не скучай!
Выйдя на улицу, он обернулся, отыскивая взглядом маленькое окошко. Никого не увидел, усмехнулся: неужто ожидал, будто Мария-Антония станет махать вслед кружевным платочком?
Припомнив, где можно купить всё необходимое, Генри отбросил посторонние мысли и бодро зашагал по улочкам Барри, искренне надеясь не натолкнуться случайно на знакомых…
14
…– Это, значит, и есть паром? – подозрительно спросила Мария-Антония, разглядывая единственное средство сообщения между берегами великой реки.
– Ага, – легкомысленно отозвался Генри, жуя травинку. Псы смирно сидели у его ног, хотя, судя по подергивающимся кончикам носов и прижатым ушам, паром им тоже не нравился. – А что?
– Ничего, – пожала плечами девушка. Генри позавчера заявился потемну, и от него отчетливо припахивало какой-то выпивкой. Правда, новости, которые он тут же выложил, были сплошь утешительными: паром пойдет через день, то есть времени на всё про всё хватит с избытком: и припасов они успеют купить, и обзавестись прочим необходимым, что может потребоваться в дальней дороге. Чем, собственно рейнджер и занимался вчера, пока Мария-Антония скучала взаперти, будто очередная принцесса из сказки. – Опасаюсь, как бы он под нами не развалился.
– Не развалится, – заверил Генри, но взглянул на паром уже с меньшим воодушевлением. – Он не первый год ходит.
– Вот и я о том же. – Принцесса покосилась на рейнджера. – А другой переправы тут нет?
– Есть. Еще миль сто вниз по течению, – ответил он. – Тут, понимаешь, места не шибко дружелюбные, так что скажи спасибо и за это. А дальше-то, конечно, и паромы, и лодочники, и мосты… Но тебе лично я могу лодку нанять. Поплывешь одна, я-то с лошадьми останусь, уж не обессудь.
Девушка только головой покачала: посудина не внушала доверия, но если она и впрямь трудится не первый год, то, может, и обойдется? А уж с незнакомым лодочником она плыть вовсе не собиралась.
– Не извольте беспокоиться! – возник вдруг откуда-то невысокий старик, совершенно лысый, но с виду крепкий. – Моя старушка еще и течи ни разу не давала, не то что…
– Врешь, – убежденно сказал Генри. – Вон на носу латка свежая.
– А это не течь, – оскорбился паромщик. – То есть течь, конечно, только она не от старости или гнили. Это на той неделе тут какие-то обормоты перестрелку устроили, вот и всадили в борт заряд картечи! Спасибо, не в меня…
– Что за обормоты? – враз насторожился рейнджер.
– Я у них имен не спрашивал, – с достоинством ответил старик. – Моё дело сторона: отвез, привез, а кто кому чем насолил, до того я касательства не имею, мне жизнь дорога, мил человек!
– Понимаю… – пробормотал Генри, покосился на Марию-Антонию. – Одеты хоть как были?
– Да вроде тебя, – охотно ответил паромщик. – Вы тут все на одно лицо. Штаны да шляпа, да морда почти черная, как вас различать? Ну, с ружьями, ясное дело…
– Это они между собой поцапались или с местными?
– Не, – подумав, сказал старик. – Это они с теми, что накануне приплыли. Чего-то не поделили, видать… Ну хватит лясы точить! Давайте на борт, если плывете, а нет, так не мешайте остальным!
– Плывем, плывем, – заверил Генри, заводя на паром лошадей. Те шли неуверенно, пугаясь раскачивающейся палубы и плеска воды, но рейнджер умел справляться с животными, и те постепенно успокоились. Псы проскочили следом и устроились у борта, поглядывая по сторонам с нескрываемым интересом. – Не серчай, батя… А те парни, они тут остались или куда дальше двинулись, не знаешь?
– В Барри их точно нету, – заверил старик. – И обратно они не возвращались, если только вплавь отправились либо по дну перешли. А что? Твои знакомые?
– Нет, у меня таких знакомых не водится, – отказался рейнджер. Решил видимо, что старик может взыскать с него стоимость починки парома. – Так, интересуюсь…
– Думаешь, это кто-то из тех, что шел за нами? – тихо спросила принцесса, когда они устроились рядом с лошадьми.
– Скорее всего. Причем конкуренты, иначе не устроили бы перестрелку, – ответил Генри задумчиво. – Правда, может быть, эти ребята к нам вовсе отношения не имеют, а просто чего-нибудь не поделили. Это дело житейское…
– Хотелось бы верить… – вздохнула девушка. На паром затащили груженную чем-то повозку, и он заметно осел, следом завели еще нескольких лошадей, подтянулись и пассажиры – не только мужчины, было три женщины средних лет и крепкая старуха со здоровенной корзиной, в которой кто-то недовольно гоготал. – Генри, а почему паромщик тебя не узнал? Ты ведь в этих краях частый гость, а переправ, ты сам сказал, не так уж много, разве нет? Ты должен бы уже примелькаться.
Монтроз помолчал, хмурясь.
– Ну вроде того, – сказал он после паузы. – Только старик верно сказал: нас тут много таких шляется, если особенно не присматриваться, не отличишь. А он не присматривается. У него это… профессиональная слепота, глухота и тупость на всякий случай. Ты ж сама слышала: он мне ничего толком не сказал, это я от любого в Барри услышал бы – ну, мужики какие-то, ну, постреляли немного, бывает!
– У него взгляд цепкий, – произнесла принцесса. – Я уверена, он и тебя, и тех стрелков прекрасно может описать. И если ему хорошо заплатят…
– Ну, выбора у нас с тобой нет, – хмуро ответил Генри. – Если только правда вплавь отправляться или там по дну, как паромщик сказал. Ладно, может, обойдется. С собой у него вряд ли передатчик есть, а пока он обратно вернется, пока доложит… Времени пройдет достаточно.
– Он и на том берегу может сообщить, если наши верные друзья озаботились оставить там наблюдателя, – сказала Мария-Антония.
– Ну, тут уж я ничего сделать не могу, – развел руками Монтроз. – Если только старика взять и утопить посреди реки. И то я не могу ручаться, что заложит – если заложит, – нас именно он, а не какой-нибудь вон мальчишка. – Он кивнул в сторону босоногого парнишки с черпаком (видно, паром всё-таки подтекал). – Одна надежда, в Тиммахине народу все-таки побольше, чем в Барри, средь бела дня не очень-то начнут выделываться…
– Ты действительно в это веришь? – спросила девушка негромко, и Генри умолк, отвернулся, глядя на воду. Ясное дело, он в это не верил, просто пытался успокоить ее, да и себя заодно. – Не нужно пытаться представить всё в радужном свете, Генри Монтроз. Ты всё время забываешь, что я не девочка-подросток и вполне осознаю грозящую нам опасность. Поэтому прошу – не считай меня глупее, чем я есть на самом деле.
– Я тебя глупой и не считаю, – буркнул он.
– Но я женщина, верно? – улыбнулась она. – А значит, глупее и слабее мужчины, не так ли? Спорить не стану, но… Генри, не бойся меня напугать. Это не так просто сделать, а от меня будет больше пользы, если я стану понимать, что и почему ты делаешь.
– Ладно, – сказал Монтроз, помолчав. – Идёт. Хотя что тебе рассказывать, ты и так всё прекрасно понимаешь: куда ни кинь, всюду клин. Если удастся вырваться из Тиммахина без стрельбы, считай, нам сильно повезет. Дальше вообще загадывать боюсь… Мутно всё.
– Неопределенность – это еще не самое скверное, – пожала плечами Мария-Антония. – Неизвестность еще дает шанс надеяться на лучшее. Намного хуже, когда ты всё знаешь наперед и видишь, что выхода нет.
– И в кого ты умная такая… – буркнул он, но возражать не стал.
Больше разговор не клеился, да и не о чем было особенно говорить.
Переправа заняла немало времени, потом паром разгружали, а Генри всё оглядывался по сторонам: Мария-Антония уже знала за ним эту манеру – весь он делался, будто сторожевой пёс, не знающий, откуда ожидать беды, напрягался каждой жилкой и едва ли не шевелил ушами, как Гром и Звон, прислушиваясь к малейшему звуку.
– Тиммахин там, – кивнул он в сторону, когда свел лошадей на берег. – Тут только небольшой поселок, а дальше уже будет сам городок, фермы, опять же… Здесь более-менее безопасно, вот люд и селится. Земля хорошая, дети равнин через реку не полезут, только белых и надо опасаться, но в такую глушь бандитов редко заносит, им тут делать вовсе нечего. Грабить… да что тут возьмешь!
– Это хорошо, – кивнула Мария-Антония. – Стало быть, если мы увидим вооруженных людей, то с большой долей вероятности сможем утверждать, что это по наши души, не так ли?
– За что люблю тебя, – хмыкнул Монтроз, – так это за сообразительность и способность ободрить в трудную минуту! Поехали, твое высочество. Нам бы до Тиммахина надо добраться потемну, чтобы не светиться особенно. Там переждем денек-другой, разузнаем, что к чему, и дальше двинемся.
– А далеко до… – девушка сообразила, что он ни разу не говорил ей, где обитают его наниматели. – До места, где живут Хоуэллы?
– Изрядно, – ответил Генри. – Я-то быстро добрался, но я совсем другим путем шел, спрямил, где мог, вот и…
– Я не понимаю кое-чего, – задумчиво произнесла Мария-Антония. – Ты говорил, что Хоуэллы отправили много людей и даже отрядов к моему замку, в том числе, чтобы отвлечь внимание, верно?
– Ну?
– Но если переправ через Майинаху раз, два и обчелся, то заметить этих людей ничего не стоило! – сказала она. – И проследить за ними – тоже. Или ты недоговариваешь чего-то?
– А… – Генри сбил шляпу на затылок, улыбнулся. – Ну так переправлялись двое или трое, а остальные прямо ехали.
– Ничего не понимаю, – нахмурилась девушка. – Их вызвали с той стороны реки?
– Да нет, наоборот, – хмыкнул Монтроз, понял, видимо, что собеседница окончательно запуталась, и пояснил: – Это тех, кто переправлялся, вызвали. А резиденция Хоуэллов как раз на другом берегу.
– Генри Монтроз! – вспылила девушка. – Ты снова ничего не объяснил! Чего ради нам было переправляться через реку, если твои наниматели ждут нас на другом берегу?
– Затем, – спокойно пояснил он, – что до Хоуэллов пришлось бы пилить вдвое дальше, чем до реки, да по проснувшимся Территориям. И уж там-то бы нас ждало куда больше народу, места-то изъезженные! А так мы, конечно, крюк сделаем, но если повезет, то наверстаем упущенное.
– Будем переправляться обратно? – Мария-Антония никогда не видела карты этих земель, поэтому не могла сообразить, что именно подразумевает Генри.
– Конечно. Только дальше к западу, – он вдруг улыбнулся. – Помнишь, я про мост тебе говорил? Ну вот и поглядим заодно!
– Ты там был когда-нибудь? – живо заинтересовалась она. – Ты ведь сказал, это очень далеко…
– Доводилось, только не до мостов мне тогда было, – ответил Генри. – А тут такой случай подвернулся! И вообще… вряд ли нас в тех краях искать будут, во всяком случае, я очень на это надеюсь. Ладно, едем, Тони! Что время терять?..
…Собственный план казался Генри зыбким и ненадежным. Все наверняка уже в курсе того, в какую сторону он направился с желанной добычей. С того берега реки дорог немного: или на переправу в Барри, или на следующую, что в ста милях ниже по течению, ну, еще можно двинуться вверх по течению либо же вернуться в прерии. Вторые два варианта ни один человек, будучи в здравом уме, рассматривать не станет, особенно в это время года и с висящими на хвосте аддагезами. Видимо, преследователи решили, что Генри теперь отправится вниз по течению, потому в Барри его никто и не ждал. А может, ждал, в очередной раз подумал он, только на глаза не показался. Просто передал, куда следует, что Монтроз с девицей показался там-то и там-то, а дальше их уже возьмут без шума… Хотя брать удобнее было бы на переправе, тут никуда не денешься!