Принцесса, не раздеваясь, упала на покрывало. Подняла руку, повертела ремешок с единственной бусиной – времени прошло уже предостаточно, и что ей делать, если ее снова настигнет волшебный сон? Черные ветви из земли не лезли, и на том спасибо, не то ее, чего доброго, выселили бы с постоялого двора, а то и ославили колдуньей… Заживо теперь не жгут, но взамен – судебное разбирательство с тоувами, а то и магами, и что они найдут, неведомо!
«Генри, – подумала Мария-Антония. – Пусть ты окажешься жив. Пусть ты просто застрянешь в пути! Я стану ждать столько, сколько нужно. Я привыкла, я всю жизнь ждала: сперва мужа, потом – столько лет – невесть чего, а теперь я буду ждать тебя. Неважно даже, проснусь я или нет, мне уже все равно, у меня ничего не осталось. Но ты… Возвращайся, Генри Монтроз! Я жду…»
Усталость последних дней дала о себе знать: девушка прикрыла глаза – перед ними плыла бесконечная прерия… Как же хорошо было там, где не было нужды притворяться не той, кто ты есть на самом деле, где принцессе не приходилось строить из себя служанку с риском попасться…
…Генри сунул поводья чуть живой лошади конюшему, оглянулся – Гром и Звон еще не подоспели, ну да ничего, найдут по следам. Надо только слуг предупредить, чтобы не шарахались и дали зверям поесть!
Его самого шатало от усталости, тянуло свалиться прямо во дворе этой треклятой «Синей курицы» и сдохнуть, но он не мог позволить себе такой роскоши. Он и без того опоздал на… Черт его знает, на сколько именно он опоздал, он уже не считал, главное, что может оказаться слишком поздно!
Генри не сразу даже осознал, что втолковывает ему служанка. Что? Девушка по имени Тони Шульц всё еще здесь? Прибыла дилижансом… Да, и живет безвыездно… Да, такая рыжеватая, с серо-голубыми глазами, очень вежливая и скромная. Второй этаж, господин, она у себя была, только…
Какое там «только»! Тони… Почему Шульц, откуда взялась такая нелепая фамилия, и знакомая ведь! Может, это не она вовсе? Но приметы сходятся, а фамилия… Да пёс с ней, вот нужная комната, только на стук никто не откликается. Заперто? Нет, дверь открыта… Вот тетеря, ушла и забыла? Или сама не заперлась? Забыл он сказать ей, чтобы задвигала засов!
Генри переступил порог и замер. Это была Мария-Антония, вне всяких сомнений, в простеньком платье, и волосы уложены, как тут принято у девиц…
Она спала, прикорнув на краешке убранной кровати, будто сон сморил ее среди дня, и лицо было спокойным и серьезным. Одна рука свешивалась до пола, и Генри разглядел на чисто выскобленных досках порванный сыромятный ремешок и крохотную кучку черной пыли.
– Тони, – хрипло позвал он. Ведь проснется – испугается! Щетиной зарос по уши, не мылся черт знает, сколько времени, глаза красные от усталости, рубашка заскорузла, и не только от пота… – Тони, это я. Опоздал. Прости…
Она не шелохнулась. Генри тронул ее за плечо – никакой реакции. Чуть встряхнул – снова ничего.
Он сел рядом с нею на кровать, чувствуя только безмерную усталость. Да, он добрался как раз вовремя… чтобы найти ее спящей волшебным сном! И будить ее… она просила не пробовать даже! Но что делать? Как быть?
– Тони… – сказал он ей в самое ухо, наверняка оцарапав щетиной нежную щеку. – Тони, я не мог приехать раньше, я путал следы. У меня на хвосте висели… не знаю, кто. Не хочу знать. Я их стряхнул… вроде бы. Надо уходить, срочно!
– А он след сдвоил, вот и всё, – проговорила сквозь сон Мария-Антония. – Так и не нашли. А жаль, отец, отличный был зверь! С другой стороны, коли сумел уйти от охотников, пусть живет, он того заслуживает…
– Тони! – встряхнул ее Генри в очередной раз, и принцесса вдруг открыла глаза, моргнула несколько раз. – Тони, проснись!
Он готов был к чему угодно, к очередному представлению в духе «невинная дева и злой разбойник», еще к чему-то, но не к тому, что случилось дальше.
– Генри?.. – выдохнула принцесса, разом очнувшись. – Генри!!
– Ты… тихо, задушишь же… – Монтроз попытался высвободиться из кольца тонких, но сильных рук, не преуспел и сдался на милость победительницы. Хвала всем богам, она не плакала, только дышала отрывисто, будто долго бежала. – Да отлезь ты от меня, я же грязный, как не знаю кто!
– Я думала, ты уже не приедешь, – сказала девушка глухо, уткнувшись носом в его плечо. – Вообще не приедешь.
– Меня не так просто взять, – Генри не улыбался – все равно она его не видела. – Я живучий. Даже почти целеньким вышел на сей раз, так, едва оцарапало. Повезло чертовски: я прав оказался, в Сент-Иве ждали нас… меня. Я их и увел, а там… две команды оказалось, что ли? Пока они друг по другу пуляли, я и унес ноги. Кто-то еще за мной охотился, точно, так что я здоровый крюк дал, пока не оторвался. И только и думал: как ты тут, хватит тебе денег, не обидит ли кто? Тони? – Он пытался обернуть все в шутку. – Правду говори: никто не обижал?
– Пусть бы попробовали, – принцесса отстранилась, посмотрела ему в глаза. – У меня ведь твой револьвер.
– И правда что… – Генри неохотно разжал руки, потер глаза – в них будто песка насыпали. – Девушка с револьвером – это… ужасно…
– Генри! – услышал он еще сквозь сон. – О господи, да ты…
И он уже не чувствовал и не слышал, как Мария-Антония, пустив в ход весь свой обширный запас бранных слов, стаскивает с него пропыленную куртку, снимает сапоги и оставляет спать на скрипучей кровати, а сама идет вниз, чтобы попросить хозяйку сегодня приготовить двойную, нет, лучше тройную порцию на ужин, а еще нагреть воды, да побольше. И денег хватит, конечно, ведь он приехал. Он же обещал…
…Раздав распоряжения – теперь она действительно могла распоряжаться, вытащив у Генри из кармана горсть монет (он не обидится, рассудила Мария-Антония, раз деньги пойдут на дело), – девушка вернулась в комнату и села рядом со спящим каменным сном Монтрозом. Она знала, как такое бывает: когда умолкают на середине фразы и валятся без памяти, и не слышат, не чувствуют, что творится рядом. Видела сколько раз… и сколько раз сидела вот так же подле спящего мужа, вернувшегося домой лишь на несколько дней. Ей бы требовать его внимания – а Филипп и рад был этому, – но Марию-Антонию воспитали правильно. Она прекрасно понимала, что важнее в такой момент: пустая женина болтовня или пара часов крепкого сна. То, что не могло ждать, она, конечно, сообщала сразу, но прочее… до прочего, бывало, вовсе не доходило дело, и что уж теперь вспоминать!..
…Генри проспал до самого вечера, а потом очнулся – не проснулся, а именно очнулся, будто из проруби бездонной вынырнул, – сел, озираясь.
– Я взяла у тебя денег, – сообщила Мария-Антони, растягивая на руках его драную куртку. Вернее, теперь уже зашитую. – У меня почти ничего не осталось, а ты наверняка страшно голоден.
– Это точно, – сознался он, протирая глаза. – Только сперва собак бы накормить, если уже явились…
– Явились, – кивнула принцесса. – Я проверила. Их накормили, как ты велел, они спят на конюшне.
– Хорошо… – мужчина снова помотал головой, заставляя себя проснуться. – Ты как тут? Никто не трогал? Только честно.
– Никто, – девушка улыбнулась. – В дилижансе оказалась одна замечательная пожилая дама, она опекала меня, как родную внучку. И объяснила, как вести себя и что говорить, если вдруг… А на крайний случай у меня был револьвер.
– Погоди, погоди, – нахмурился Монтроз, с трудом соображая спросонок. – Это что за тетка такая? И почему тебя тут называют какой-то фамилией…
– Шульц, – напомнила Мария-Антония. – Это ее фамилия. Мариам Шульц. А я, изволишь ли видеть, ее троюродная внучка со стороны мужа.
– О господи… – Генри рухнул поперек кровати. – Тебе везет, как… Я не знаю просто! Взять и наткнуться на старуху Мариам, которой детей в округе пугают, а потом назваться ее внучкой!
– Троюродной, – заметила принцесса. – И это была ее идея.
– Ты ей рассказала что-нибудь?
– Ничего, кроме той самой истории о разоренной ферме. Но она не поверила. Ты и сам говорил, – вздохнула принцесса, – мне трудно притворяться простолюдинкой. Даже руки меня выдают.
– Тебе сказочно повезло, – пробормотал Генри, поднимаясь на ноги. Его слегка покачивало, как пьяного, это давала о себе знать застарелая усталость. – Ты мне потом все расскажешь, Тони. А сейчас…
– Ужин полчаса как готов, – сказала она невозмутимо. – Иди вниз, хозяйка тебе подаст. А потом поди и вымойся, от тебя разит, как из выгребной ямы, Генри Монтроз!
– Когда ты обниматься лезла, ты об этом не вспоминала, – буркнул он, пряча ухмылку.
– Я была слишком рада тебя видеть, чтобы еще и принюхиваться, – отрезала принцесса. – Иди, покуда ужин не остыл. Он здесь и так не сказать, чтобы слишком хорош!
Генри только вздохнул, отправился, куда послали, и приговорил минимум три порции непонятного варева с ошметками мяса, именовавшегося здесь «рагу с овощами». Да и ладно, что – и кого – бы ни спровадили в это безобразие, оно все равно оказалось горячим, сильно сдобренным пряными травами и достаточно сытным, чтобы заставить его желудок возликовать.
Потом он сходил проведать псов – те стараниями Марии-Антонии получили причитающуюся им кормежку и теперь действительно дрыхли, хотя и проснулись навстречу хозяину, – и лошадь. Та выглядела скверно, и конюх, хмурясь, сказал, что кобыла вряд ли уже будет бегать, как прежде. Генри было жаль скотинку, но он купил ее по случаю, привыкнуть не успел, а его жизнь мало располагала к сантиментам относительно таких вот случайных лошадей… Придется купить новую, вот и все, подумал он.
До темноты он успел провернуть еще кое-какие делишки, потом с наслаждением отмылся в горячей воде и отправился наверх.
– Я уже и не чаяла увидеть тебя сегодня, – встретила его Мария-Антония. В точности, как сварливая жена, восхитился Генри.
– Ну, вот он я… – он невольно замялся на пороге, не зная, что сказать.
– Что случилось? – тихо спросила девушка. – Я думала, что не дождусь. Собиралась уже дать знать на ферму…
Монтроз вздохнул, улыбнулся. Пересказал всё то же, что говорил ей, спящей, только с большими подробностями – те сами словно всплывали в его памяти.
– Хорошо, что не потащилась одна на ферму, – сказал он в заключение. – Приметно. Я придумал кое-что получше.
– И что же?
– Завтра увидишь, – заверил Генри и сел на коврик у кровати. – Я буду спать тут, только кинь мне одну подушку.
– Не дури, Генри Монтроз, – сказала принцесса. – Ты будешь спать рядом со мной. И если бы ты знал, какого я натерпелась страху, пока тебя не было…
«Верно, заклятие! – выругал себя он. – Ведь помнил же!»
– Прости, – сказал он покаянно. – Я ведь не нарочно.
– А я тебя и не виню, – ответила девушка. – Я просто говорю, что было. И что будет.
– За что люблю тебя, – сообщил Генри, скидывая сапоги и забираясь на кровать, – так это за определенность суждений. Ты вот скажи… ну, например, тебе какой цвет больше всего нравится?
– Синий, – помедлив, ответила принцесса.
– Какой именно синий? Кобальтовый, лазурный, еще какой?
– Не знаю, – удивилась она. – Просто синий. Как небо. А почему ты спрашиваешь?
– Да так… – Генри вытянулся на спине. – Тебе бы мужчиной родиться. Для меня тоже есть только один синий цвет. Как небо. А для девиц – сто оттенков! Я и названий всех не знаю…
– У неба тоже тысячи оттенков, – серьезно сказала девушка. – Но цвет один – синий.
Он не ответил, только кивнул, зная, что она почувствует его движение. Если бы не задание… Если бы она не была принцессой… Если бы…
– Генри, что с тобой? – его виска коснулись прохладные пальцы.
– Ничего. Устал, – криво улыбнулся он. – Мне бы выспаться, и я буду прежним!
«Я никогда не буду прежним. Никогда. Для этого мне придется проспать лет этак с тысячу, и все равно, когда проснусь, первым делом оглянусь, чтобы узнать…»
– Тогда спи, – сказала она. – Ты на себя не похож. Спи.
– А ты?
– Ты ведь не я. Я сумею тебя добудиться, если вдруг что случится, – усмехнулась принцесса.
– Если вдруг что… – сонно пробормотал он. – Стреляй в окно. Звону, грохоту… я точно проснусь!
– Непременно так и поступлю, – заверила девушка, и Генри провалился в сон…
…Когда она проснулась, Генри рядом уже не было, и только примятая подушка говорила о том, что он ночевал здесь.
Впрочем, он скоро вернулся, веселый, довольный, словно ему крупно повезло.
– Тони! – сказал он. – Давай, собирайся! Сейчас надо ехать, иначе потом сложно будет.
– Далеко ли ехать? – осведомилась она. Вчерашняя радость по поводу появления Монтроза прошла, уступив место повседневным хлопотам.
– На ферму, – понизив голос, ответил Генри и махнул кому-то за дверью. – Вот, познакомься…
Через порог шагнул истинный гигант – на полголовы выше немаленького Генри и раза в полтора шире его в плечах, – белокурый, светлоглазый, загорелый дочерна и улыбчивый. Одет он был, как фермер.
– Это Эрик, – сказал Генри, а гигант изобразил поклон, прижимая шляпу к груди. – Мой… хм… друг.
– Доброго утречка, барышня, – пробасил тот и снова улыбнулся.
– С девушкой обращаться со всем обхождением, – приказал Генри. – Приеду – проверю!
– Да не беспокойся уж, – хмыкнул Эрик. – Пожалте, барышня…
– Это… что? – Мария-Антония смерила взглядом здоровенный сундук, который вволок в комнату белокурый гигант.
– Полезай, – велел Монтроз серьезно. – Не бойся, не опрокинут, не растрясут… Ты пойми, я приехал сюда один, и на ферму поехать с тобой не могу. Тебя лишний раз светить – опасно!
– Погоди! – остановила принцесса. – Это тебе грозит опасность, а я – ценная добыча, разве нет?
– Да. Только я не хочу, чтобы ты угодила не в те руки, – зло ответил Генри. – Вообще не хочу, чтобы ты попала в чьи-то руки, ясно это тебе?
– Ясно.
– Тогда лезь в сундук. Я поеду на ферму к… друзьям, это нормально. А Эрик тут на базаре был, везет матери покупки. Мы порознь, так что…
Мария-Антония прикусила губу, сдерживая непристойное выражение, и шагнула через край сундука. Он оказался достаточно велик, чтобы она могла устроиться там в сравнительно удобной позе, да еще кто-то – Эрик или Генри – догадался подстелить мягкой ветоши, а еще просверлить дырочек в крышке сундука, чтобы она не задохнулась.
Принцессе довольно долго пришлось пролежать в сундуке, потом его подняли и понесли – достаточно осторожно понесли, этого отрицать было нельзя, – погрузили куда-то, а потом затрясло, загромыхало, видно, двинулась повозка. Прошло какое-то время, и крышка сундука откинулась. Девушка увидела улыбающегося Эрика.
– Вылазьте, барышня, – сказал он любезно и протянул мозолистую лапишу. – От города отъехали, что вас мучить! Только из фургона не высовывайтесь, сделайте милость, а чуть что…
– Немедленно в сундук, – кивнула принцесса. Ей неожиданно стало смешно. – Не беспокойтесь, Эрик.
– Ну и отлично, – удовлетворенно качнул он косматой головой. Спохватился вдруг: – А Генри догонит. Он чуток попозже нас поедет. Ну так, на всякий случай, мало ли!
– Я понимаю, – сказала девушка и, приоткрыв щелочку в затянутом тканью борту фургона, стала смотреть на исчезающий вдали Монто-Лее в надежде рассмотреть одинокого всадника.
Но всадник так и не явился, а фургон, скрипя и содрогаясь всеми сочленениями, к следующему вечеру явился-таки на ферму.
– Отсюда вот, – щедро обвел Эрик ручищей округу, – и до горизонта наши земли. Вон, видите, барышня, там стада пасутся – тоже наши. Крупнее их в этих местах и нету вовсе!
Мария-Антония посмотрела и оценила: стада казались несчетными, ферма должна была оказаться богатой. А раз она так близко к городу, пусть небольшому, то каналы сбыта налажены… Ну а богатый фермер, она уже поняла, мог немного свысока относиться к причудам властей. У него, в конце концов, имелись крепкие работники с хорошими ружьями, не говоря уж об обученных псах!
Фургон время от времени останавливался: Эрик или возница открывали ворота (луна были расчерчены изгородями) и закрывали их позади, – потом снова трогался в путь. Впереди показались какие-то строения, раскрылись последние ворота – высоченные, тяжелые, да и частокол под стать, в самый раз осаду за таким высиживать! – и усталые лошади втащили повозку на обширный двор.