— Никак забыл, княже, о чем мы вчера беседовали?
Видно, разозлился не на шутку.
— Любовь зла, — пожал плечами Андрей. — Сегодня калеными щипцами вырвем — на всю жизнь в душе дыра кровоточащая останется.
— Я ей что, любить запрещаю кого хочется? Пусть любит! Токмо замуж за голодранца гышпанского княжну отдавать нельзя.
— По роду-то ведь знатен, — напомнил Зверев.
— Род — он при дворе да в обществе важен. В земле же дикой, как в бане, все равны. Туда он, кстати, и отправляется!
— Может, Юрий Семенович, мы его тогда к себе заберем, в отчину? — осторожно предложила княгиня. Материнское сердце, видно, тоже дало слабину при виде детских слез.
— А проку там от него? Приживалкой держать? — зло ответил князь Друцкий. — Нечто вам холопов мало? У него же, окромя меча и гордыни, и нет ничего! Копейщики отцовские с хозяином за море поплывут, содержание ему никто не определит, им тут самим концы с концами не свести. У нас при дворе государь на службу его по местническому обычаю разве в писари возьмет Посольского приказа. Хотя нет, и туда не годен. Речи русской не разумеет. Вот разве боярским сыном при Андрее Васильевиче. Почитай, холопом и есть! Княжну Сакульскую за холопа замуж отдать! Это вы так ее, стало быть, любите, отец с матушкой?!
За воротами заржали лошади, кто-то спешился, и через миг на двор вбежал самолично гранд Карл де Кераль, словно прослышавший, что речь зашла о нем. Пребрана, вскрикнув, выбежала из-под гульбища и уже совсем откровенно кинулась в объятия. Жених прижал ее к себе, поцеловал в глаза, взял за руку и вместе с нею направился к навесу.
— Разрывай помолвку, — приказным тоном посоветовал князь Друцкий. — Самый момент. Он признается, что в опале, ты же, коли так, откажешь ему в руке княжны. Пожалей дочь свою, Андрей Васильевич. Погрустит, поплачет, опосля сама же благодарна будет.
Гышпанец остановился перед помостом, скинул шляпу, заговорил.
— Он понимает, что ныне положение его рода не самое почетное, — перевела Пребрана. — Но он просит не отказывать ему в руке… Ему не нужно приданого. Он лишь… — Девушка сбилась с перевода и зарделась, перевела дух и продолжила: — Он согласен на все, что только пожелаете, если помолвка не разорвется. Совсем на все!
Последнюю фразу она, похоже, добавила от себя.
— На что ему соглашаться, коли он гол как сокол? — отвернулся от гышпанца князь Друцкий. — Прогоняй его, Андрей Васильевич, прогоняй. Токмо в приживальщики ныне и годен. Мы для Пребраны более солидную партию подберем.
— На что он готов ради твоей руки? — спросил Андрей. — Ну же, Пребрана, переводи: что он готов сделать ради того, чтобы ты стала его женой?
Гранд де Кераль ответил горячо и страстно.
— Он готов отдать за меня свою жизнь! — не менее гордо перевела дочь.
— Ради твоей руки он готов оставить тебя вдовой? — скривился Зверев. — Стоит ли тогда начинать наш разговор?
Молодые торопливо начали что-то обсуждать, пока, наконец, Пребрана не передала его ответ:
— Он готов согласиться на все, что вы потребуете…
— Не густо, — подвел итог князь Сакульский. — На все согласен, ничего не может.
— Я готова с ним хоть простой крестьянкой остаться! — решительно заявила княжна, хватая жениха за руку. — Лишь бы рядом быть, никакого злата не надобно!
На щеку девушки выкатилась искренняя слеза.
— С детьми разговаривать бесполезно, — вздохнул Зверев. — Ладно, долго шли к венчанию, не станем спешить и с разводом. Полина, кто тут лошадьми заведует? Вели седлать, поеду с грандом Гильермо познакомлюсь. Может, хоть он чего внятного ответить сможет. И смотри, Пребрана, — твердо добавил он, — коли и отец его только умереть будет готов… Переводить не надо.
— Я с тобой поеду, батюшка, — еще крепче вцепилась в жениха девушка. — Ты же языка не разумеешь. Я переведу.
— И я поеду, — решилась княгиня. — Ум хорошо, а два лучше.
— Меня возьми, отец, — предложил, выйдя из дома, Ермолай. — Сестра, вон, еле на ногах стоит. Помогу, да и глаголить по-здешнему не хуже Пребраны умею.
— Ну, тогда уж и я, — деланно закряхтел князь Друцкий. — Уважьте старика, не бросайте при сем любопытном деле. Авось, и мой совет на что сгодится.
— Арины не слышно, — обернулся к дому Зверев.
— Да, батюшка, я тоже! — ответил ее голос из темноты приоткрытой двери.
По такому случаю пришлось закладывать коляску, и все равно — лошадей не хватило. Ведь изрядно загнанных скакунов гранда и двух его холопов пришлось оставить на отдых. Поэтому к родовому замку жениха отправились вовсе без прислуги. Токмо Пахом, раз уж седла не хватило, невозмутимо занял место на козлах, сдвинув с них хозяйского конюха.
Коней путники гнали не жалеючи, и потому в ворота родового гнезда Карла де Кераль гости влетели задолго до сумерек. Хозяева, понятно, встретить их не успели. Дворовой человек обмолвился, что в трапезной гранд горюет — и князья, княжны и княжичи поднялись все вместе в пиршественную залу.
Гранд Гильермо Игулада-де-Кераль сидел во главе стола в гордом одиночестве. Если не считать, конечно, за собеседника большой серебряный кувшин, покрытый тонкой чеканкой, в которой легко угадывалась арабская вязь. Ну и кубок того же рисунка, разумеется. Внешне отец жениха удивительно походил на короля Филиппа: тот же овал лица, те же губы, брови, глаза. И одежда очень похожая: просторный колет с надставными плечами. Мельком глянешь — король испанский и есть.
В первый миг Зверев подумал, что хозяин замка от печали изволил напиться, но когда Карл, кинувшись к отцу, о чем-то заговорил, тот отвечал ему вполне внятно и уверенно, лишь иногда ненадолго задумываясь или колеблясь.
— Сказывает, нет у него ничего больше, — не поленился шепотом перевести Звереву на ухо дядюшка. — Всех своих копейщиков до единого придется ему взять с собой, ибо без ратников в диких землях не обойтись, замок и окрестные земли никому он передать не способен, ибо они майоратные, [11]прочее же добро, виллы и дворы, вестимо, им придется продать, дабы расплатиться с долгами и достойно снарядиться в дорогу. Я же говорил, они совершенно бесполезны. Опала совершенно послала их по миру.
— По миру, по миру… — буркнул Зверев. — По миру — это куда?
Карл и Пребрана обернулись на его голос, перемолвились и крепче схватились за руки, во взгляде их появилась какая-то отчаянность.
— Так куда вас король отсылает, сказать можете? — повторил вопрос князь.
— За море, — ответила Пребрана.
— Куда именно?
Дочь переспросила жениха, он отца, гранд неопределенно махнул рукой — и его ответ вернулся по той же цепочке:
— Далеко за море…
— Вот лешие с русалками, — недовольно буркнул Зверев, осмотрелся, сходил к камину, вернулся с угольком, быстрыми движениями начал рисовать на столешнице: контур Африки, мысок Европы над ним, затем — длинный американский континент с тонкой талией в будущей Панаме. Отличником по географии он никогда не был, но глобусы и карты мира в его детстве так часто мелькали перед глазами, что общее представление о том, что где и как находится, Андрей все-таки сохранил: — Смотрите! Вот, сейчас мы находимся где-то здесь. Если от Гышпании идти за море на юг, вот сюда, то это Африка. Негры и жара. Если вот сюда, тоже за море, то это Северная Америка. Земли вроде и хорошие, но там англичане местное население оспенными одеялами травят, за скальпы охотникам платят и разбоем занимаются. В общем, там грустно: смерть, нищета и слезы.
Гранд Гильермо встрепенулся, заговорил.
— Он согласен, англичане бандиты из бандитов, умеют только грабить, — перевел Юрий Семенович. — Пиратов привечают, как лордов, дают звания и приближают к королеве. Сами британцы по дикости ничего создать не способны, и все, что у них есть, это награбленное их пиратами в трюмах испанских кораблей, перевозящих из далеких земель плоды тяжелого труда честных людей.
— Да кто бы сомневался, — только плечами пожал Зверев.
— У гранда Гильермо Игулада-де-Кераль, — напомнила Пребрана, — на одном из кораблей, утопленных англичанами, погиб брат.
— Мне очень жаль, — кивнул Зверев. — Англия на весь мир известна своими пиратами, равно как Испания известна тем, что ее грабили чаще всего. Но вернемся к карте. Англичан нет и никогда не будет вот здесь, это север Южной Америки. Он тоже за морем. Но это уже совсем экватор. Джунгли и жара. Перемещаться там большая проблема. Южнее, — он опустил руку на место будущей Бразилии, — джунгли Амазонки, места вовсе непролазные. И это тоже за морем. Если же сместиться дальше, то будет Аргентина. Климат там ближе к русскому, лесов хватает, но и степи тоже имеются. В общем, передвигаться там на большие расстояния не так трудно, населения сейчас почти нет, очень мало. Тоже «за морем». Ну, про запад этой земли вспоминать и не стану. Сплошные горы. Хотя и это тоже «за морем». Посему я хотел бы все же узнать, что означает королевское «за море», если просто ткнуть пальцем в конкретное место?
— И откель ты столько знаешь, Андрей Васильевич? — изумился князь Друцкий. — Надо же, ерунду такую заучил, а родичей своих половину припомнить не в силах. Зачем тебе все это?
— Оглянись вокруг, Юрий Семенович, — посоветовал Зверев. — Деревня на деревне, дом на доме, поле за поле через шаг цепляется. Здесь все уже давно поделено, обжито и размечено. А там, — кивнул он на стол, — там храбрый и умный человек мечом и добротой с легкостью себе империю размером с Гышпанию и Францию, вместе взятые, выкроить способен. Если не за королевский ласковый взгляд стараться станет, а ради чести своей и благополучия детей своих, всего своего рода. Если думать будет не о том, как нахватать побольше дешевых безделушек, серебра да золота и сюда обратно в крохотную норку увезти, а о том, как твердой ногою встать на обширных новых землях. Как их освоить, поля и сады разбить, города поднять и порты выстроить, дороги проложить. Как с туземцами тамошними сдружиться и помочь им жизнь свою улучшить. Не из жалости, а чтобы в трудный час не в спину стреляли, а рядом в общий ратный строй вставали, страну общую защищать. В общем, так себя вести, как у нас на Руси принято. И шанс такой имеется только здесь и сейчас. Потому что уже через сотню лет там тоже все окажется огорожено, поделено, крепостями защищено и тысячами копейщиков прикрыто. Счет идет на годы. Вчера было легко, сейчас еще можно, через десять лет новые покорители обломаются, как швед под Полтавой. Теперь или никогда.
— Швед? Под Полтавой? — недоуменно приподнял брови Юрий Семенович.
— Да это османы наняли кучку норманов по своему обычаю, — торопливо затер оговорку Зверев, — а воевода Петр Романов их у Полтавы всех в пух и перья и распотрошил.
— Это не который Захарьиным родич по матери?
— Он самый, — подтвердил Андрей и поспешно вернулся к главному вопросу: — Есть хорошая возможность вровень с королевскими дворами нашим родам встать. Грех упускать.
— Это верно, возможность изрядная, — задумался князь Друцкий, подходя ближе к столу. — А ты куда прозорливее, княже, нежели я мыслить привык. Широко замахиваешься. Однако же ради такого прибытка и рискнуть по-крупному не грех.
Гышпанцы перешептывались, Пребрана торопливо переводила.
— Так куда, в какое место и за какое море посылает вас его величество Филипп?! — уже в который раз переспросил князь Сакульский.
Гранд Гильермо громко хлопнул в ладоши, что-то приказал подскочившему слуге. Тот умчался. В зале повисла тягучая тишина. Наверное, только через четверть часа в трапезную вошел скрюченный на левый бок старик с обветренным лицом, поклонился, выслушан хозяина замка, повернулся к столу. Долго вглядывался, потом поднял руку и неуверенно ткнул пальцем в берег Аргентины.
— Хоть с этим повезло, — вздохнул Андрей, кивнул на старика: — Он там был? Местность знает? Моряк?
— Художник здешний. Карты за малую толику перерисовывает, — перевел ответ князь Друцкий.
— Но ведь у вас, гранд Гильермо, помнится, родственники там, за морем имеются? — повернулся к хозяину замка Зверев. — Кто это, где?
— Его брат женился на дочери местного знатного правителя, — неторопливо перевел Юрий Семенович. — Когда король Филипп приказал изгнать правителя и его народ с исконной земли, он вступился за брата, его семью и родственников. После указа о мирном уговоре брат отправился за море вслед за сим известием. Но вскорости стало известно, что его корабль утопили английские душегубы.
— Так и где эти родственники? Местные союзники очень пригодятся!
— За морем, — лаконично ответил гранд Игулада-де-Кераль.
— Батюшка… — тихо и осторожно перебила князя Пребрана. — Так ты решил?
— Еще не знаю… — ответил Андрей, подошел ближе, посмотрел в глаза дочери: — А ты, ты сама уверена?
— Да, — ответила она и опустилась на колени. Князь Сакульский перевел взгляд на молодого гранда. Прикусил губу, размышляя и подбирая слова. Потом спросил:
— Согласен ли ты, сын мой, забыть о желаниях прославиться при дворе гышпанском и искупить вину перед королем здешним, а посвятить себя построению нового королевства на новых землях? Клянешься ли ты построить для моей дочери город и поставить в том городе прекрасный дворец для нее и назвать ее королевой новых земель? Согласен ли ты на это — или плата сия слишком тяжела для твоих плеч?
Карл де Кераль что-то ответил, преклонил колено и склонил голову.
— Он клянется, отец, — сказала Пребрана, не поднимая головы. — Я стану его королевой. И у меня будет свой дворец и свой город.
— Больно легко согласился, — не поверил Андрей. — Пусть поклянется в этом на Библии… И тогда я дам вам свое благословение на брак.
Молодые люди вскочили, Карл что-то сказал, они торопливо умчались. Андрей закрутил головой, ища переводчика.
— Они побежали в замковую часовню, — объяснил Юрий Семенович. — Мыслю я, княже, задумка твоя и впрямь много стоит. Взять в руки целое царствие заместо того, чтобы милость здешних властителей искать. Пока руки сильных мира сего до столь дальних краев дотянутся, там и впрямь столь прочно обосноваться можно, что и осаду получится выдержать, и атаки отбить. Сами мы сих успехов, верно, уж не увидим, однако не для себя ведь, для детей живем. Мы сгинем, потомки же на троне прочном останутся. И все же… Уверен ли ты в воле своей, Андрей Васильевич? Гышпания ныне центром мира по общему мнению считается. Могущество ее бесконечно, богатства невообразимы, пред ее волей трепещут все государи Европы, флот несчитан, несмотря на все происки британских татей и проходимцев. Недаром именно здесь я намереваюсь обзавестись прочными связями. Разумно ли отрекаться от такого господина? Разумно ли ссориться с ним, рискуя навлечь его гнев? Ладно дети, Амуром злосчастным застреленные и разум утратившие. Но мы ведь взрослые и опытные люди. Верно ли решение твое? Не пожалеешь ли ты о сем требовании к юному гранду? Не погубит ли оно судьбы его и его жены?
— Филипп велик и могуч, сила Гышпании бесконечна, — сильно понизив голос, ответил Зверев. — Но кто все мы пред волей Господа? Что ты ответишь, дядюшка, коли я предскажу, что лет этак через десять его величество решит наконец избавиться от шкодливой разбойницы, соберет самый великий и могучий флот за всю историю Европы, посадит на него самую сильную армию из самых лучших и храбрых людей и пошлет их покарать Англию, захватить и привести ее к порядку?
— Скажу, что могущество Гышпании с того часа возрастет многократно, и она станет править миром.
— Когда же флот сей поплывет выполнять свою священную миссию, — невозмутимо продолжил Андрей, — сильнейший шторм разметает его по морю, переломав и утопив половину кораблей, изрядно попортив другую, покалечив немало людей и выморив большую их часть голодом и жаждой, так что даже малая толика уцелевших и вернувшихся людей еще долго будут нуждаться в лечении, не в силах ходить в походы. На берег же Англии так и не высадится ни один из снаряженных для этого его величеством Филиппом храбрых ратников.