— Положись на меня, — добавила я на прощание.
Я вернулась в комнату наблюдения и, затаив дыхание, стала ждать, расколется ли Онтиверос. Мне толком ничего не было видно. В крошечной комнатушке собралась толпа народа. Половина смотрела на меня — в том числе и разъяренный Гаррет Своупс (а не пошел бы он в задницу!), — а половина в комнату для допросов. Наконец Хулио заговорил.
— Я все скажу, — пообещал он в микрофон, — я признаюсь во всем, что мне известно, но вы должны обеспечить мою безопасность. Я никого не убивал и не собираюсь за это сидеть.
Я моргнула, обернулась и хлопнула по руке тетю Есению, женщину, которая вырастила Хулио и не собиралась оставлять нашу грешную землю, пока — так она сказала — этот засранец не исправится. Потом с застывшей на лице улыбкой облегчения вышла из участка. Позже позвонит дядя Боб, расскажет подробности, а я объясню ему условия нашего договора. Сейчас же я устала, измучилась и отчаянно нуждалась в долгой горячей ванне. Знай я, что ждет меня дома, быть может, мои желания приняли бы более романтическое направление.
* * *
С головой погрузившись в мечты о ванне с пеной при свечах, я открыла дверь и прокралась в квартиру, стараясь не разбудить Куки и Эмбер, которые обитали напротив. Солнце давным-давно откочевало на другой край земли, а мне ужасно не хотелось, чтобы подруга провела на ногах две ночи подряд. По дороге домой я заглянула в офис и обнаружила, что Нил в неожиданном порыве человеколюбия прислал мне копию досье Рейеса. Едва ли это законно, но я была ему благодарна больше, чем если бы он подарил мне выигрышный лотерейный билет. К папке прилагалась записка с короткой фразой: «Ты от меня ничего не получала».
Я забежала к папе узнать, нет ли для меня сообщений — вдруг Рози (клиентке, которой я помогла сбежать от мужа-тирана) что-нибудь нужно, — наскоро запихнула в себя рагу с зеленым чили и потрусила через стоянку в «Плотину». Отсутствие известий от Рози было добрым знаком, но меня все равно не оставляло беспокойство, и хотелось, чтобы она позвонила вопреки моим строжайшим наказам.
Включив в комнате свет, я бегло поздоровалась с мистером Вонгом и вдруг заметила Рейеса. Он повернулся ко мне. Рейес, величественный и прекрасный, как бог, стоял у окна моей гостиной. Рейес Фэрроу. Тот самый Рейес Фэрроу, который лежал в коме в больнице Санта-Фе в часе езды отсюда. Он отвернулся и посмотрел в окно, а я, положив сумку и папку на буфет, шагнула вперед, к нему. Он отодвинулся, опустил глаза и украдкой бросил на меня пронзительный взгляд. Передо мной явно был призрак, но словно состоявший из материи, более плотной, чем человеческое тело, более крепкой и прочной.
Я лихорадочно размышляла, что сказать. Мне почему-то казалось, что фраза «Ты потрясающий любовник» сейчас будет не вполне уместна. В порыве отчаяния я выпалила первое, что пришло в голову:
— Через три дня тебя отключат от аппарата.
Тогда Рейес повернулся и оглядел меня с ног до головы. От его взгляда меня охватила теплая дрожь, наполнившая каждую частичку тела пульсирующей энергией — она плескалась у меня в груди, кружилась в водовороте и просачивалась в низ живота, сжигая плоть и расплавляя кости. Я держалась из последних сил, стараясь сохранять самообладание.
— Тебе нужно очнуться, — пояснила я, но он ничего не ответил. — Скажи хотя бы, как зовут твою сестру.
Его взгляд задержался на моих бедрах, потом поднялся выше.
— Только она может помешать властям.
Молчание. Тут я вспомнила, как всполошился Рокет, услышав его имя. Бедняга испугался. Рейес подошел ближе, но так, чтобы я не могла коснуться его рукой. У меня от его близости тряслись поджилки и текли слюни, как у собаки Павлова (какой-нибудь бихевиорист порадовался бы такой реакции), я мечтала, чтобы он обнял меня. Но нам нужно было поговорить.
— Рокет тебя боится, — внезапно охрипшим голосом проговорила я. Рейес посмотрел на Угрозу и Уилл Робинсон, и я уточнила: — Ты ведь его не обидишь, правда? — На этих словах его глаза встретились с моими.
Мы стояли в паре метров друг от друга, но я чувствовала исходящий от него жар. Не в силах справиться с волнением, я шагнула к Рейесу. У меня накопилось столько вопросов, столько сомнений!
Но больше всего в ту минуту мне хотелось знать — понимаю, что это звучит нелепо и смешно, — почему он не пришел ко мне прошлой ночью. Целый месяц он еженощно являлся мне во сне, а тут вдруг исчез; я не знала, что думать, и начала сомневаться в себе. Рейес нахмурился; брови сошлись над его глубокими карими глазами. Он наклонил голову, как будто пытался отгадать, что у меня на уме.
Мне безумно хотелось задать ему свой эгоистичный вопрос, но нужно было удостовериться, что Рокет вне опасности, хотя я и не представляла, с чего бы Рейес стал ему угрожать.
— Если я очень-очень тебя попрошу, слаще пирожного с вишенкой, ты ведь не тронешь Рокета?
Рейес перевел взгляд на мои губы, и мне стало трудно дышать, сохранять самообладание, противиться искушению накинуться на него прямо здесь и сейчас. Нужно было сосредоточиться.
— Если да, моргни один раз, — выдохнула я, прежде чем, забыв о гордости, броситься к нему на шею. Он, конечно, был очень опасен, и я все чаще задумывалась, кто он. Наверно, такой же, как мы с Рокетом. Возможно, у него от рождения было предназначение, но жизнь обошлась с ним сурово, как с Рокетом, и ему так и не удалось исполнить то, что должно. Мне все труднее было сдерживаться. Я растворялась в блеске золотистых крапинок в глазах Рейеса. Я чувствовала себя точно ребенок, очарованный фокусником: неумолимое желание влекло меня к нему.
Внезапно Рейес повернулся, разрушив наложенное на меня заклятие, как будто что-то привлекло его внимание. Потом очутился возле меня; его чувственный рот был всего в нескольких дюймах от моих губ.
— Ты устала, — сказал он и, не успев договорить, исчез в темном вихре.
Не успела я опомниться от его близости — звуки его грудного голоса заливали меня жидким золотом, — как дверь распахнулась и на пороге показалась Куки.
— Звонил Гаррет, сказал, ты опять упала, — пропыхтела она, подбегая ко мне. — А ты на ногах и, похоже, в порядке. — Она чуть склонила голову набок. — Вроде бы. Тебе никогда не приходило в голову, что, быть может, способность так быстро выздоравливать — часть твоего дара?
Рейес был здесь, у меня в гостиной, он возвышался передо мной, настоящий и божественно прекрасный, как статуя Давида.
— Чарли?
Я все еще чувствовала жар его губ, почти касавшихся моих. Постойте-ка. Я устала? Что он хотел этим… о боже. Он ответил на мой вопрос, почему не пришел прошлой ночью. Тот, который я не задала, а только подумала. Я встревожилась.
— Хочешь, я дам тебе пощечину? Если, конечно, ты думаешь, что это поможет.
Моргнув, я наконец сосредоточила внимание на Куки.
— Он был здесь.
Широко раскрытыми от удивления глазами она оглядела комнату и недоверчиво уточнила:
— Злодей?
— Рейес.
Куки замерла, прикусила нижнюю губу, подняла на меня глаза и поинтересовалась:
— А почему ты со мной не поздоровалась?
* * *
Наутро у меня по-прежнему болело все тело. Но я хотя бы дышала. В конце концов, мой стакан был наполовину полон. Добрый знак: день будет удачным, решила я, потому что о ночи такого сказать не могла. Рейес снова не появился. Я всю ночь ворочалась и проснулась от того, что дядя Боб прислал мне эсэмэску.
Оправившись от изумления при виде такой диковины (обычно Диби не пишет сообщений), я попыталась ее прочесть. Там что-то говорилось про нашу «сбелку» и «пездку в шкоду». Этого было достаточно, чтобы мне захотелось поскорее приняться за дело. Мы собирались поехать в школу Рейеса.
Я полночи не спала, читала тюремное досье Рейеса, где оказалось полным-полно бесценных сведений о нем. Мне редко попадались такие интересные документы. У него был самый высокий IQ среди заключенных за всю историю Нью-Мексико. Как они его назвали? Громадный? В тюрьме он держался особняком, хотя у него было несколько друзей, в том числе сокамерник, которого полгода назад освободили условно. Надзиратель в больнице сказал правду. Во время тюремного бунта Рейес спас ему жизнь. Когда начались беспорядки, надзиратель оказался заперт внутри и его окружила группа заключенных. К тому моменту, как появился Рейес, беднягу избили до полусмерти, поэтому он толком не знал, что и как произошло. Он лишь подтвердил, что Рейес оттащил его в безопасное место и спрятал, пока волнения не улеглись.
Я очень гордилась Рейесом. Я знала, что он хороший. Но хотя вся информация в его досье пробуждала бесчисленные фантазии, ни одна деталь не навела меня на мысль о том, где искать его сестру. В досье о ней не говорилось ни слова.
Я подумала, не посвятить ли в это дело Гаррета. Если кто и может найти сестру Рейеса, так именно он. Но тогда мне придется ему кое-что объяснить. Я отказалась от этой мысли, вышла из душа и увидела Ангела Гарсу, моего тринадцатилетнего помощника, самоуверенного сыщика; он стоял, опершись бедром о раковину.
— Искала меня, босс? — спросил он, проведя пальцами по крану.
— Где ты был? — Пока он не видел, я взяла халат. — Я волновалась. Ты никогда так долго не пропадал.
— Извини. Я был у мамы.
— А.
Я обернула голову полотенцем. Меня терзали подозрения. Секунду назад я стояла нагишом, а этот законченный бабник, Ангел Гарса, даже не заметил. Что-то явно не так. Образно выражаясь, Ангел наконец-то дожил до того, чтобы увидеть меня голой. Да еще целиком. Он мне сам несколько раз признавался, что это мечта всей его жизни. Сейчас же вместо того, чтобы на меня пялиться, он вертит кран. Неладно что-то в ангельском королевстве.
До чего же капризны мертвые тринадцатилетние гангстеры.
Мы с Ангелом подружились вскоре после «ночи бога Рейеса», как мне нравилось ее называть. Он помогал мне, когда я училась в школе, в колледже, а позже работала в Корпусе мира. Когда же я наконец открыла собственное детективное агентство, мы заключили сделку: я посылала его матери деньги, которые он получал, работая на меня — разумеется, анонимно, — а он стал моим главным, лучшим и единственным детективом.
Но в конце концов Ангел решил извлечь из нашего соглашения дополнительную пользу. Он изо всех сил пытался уговорить меня отбирать у людей деньги с помощью нашего дара.
— Мы бы с тобой такие дела мутили, — настаивал он.
— Именно что мутили.
— Подумай сама. Мы бы приходили к родственникам тех, кто недавно умер, и поднимали кучу бабок.
— Это вымогательство.
— Это капитализм.
— Карается заключением на срок от года до четырех лет в тюрьме штата и солидным штрафом.
В конце концов Ангел отчаялся меня уломать и перешел в наступление:
— Ты используешь меня ради моего тела.
Если я когда-нибудь стану использовать мертвого тринадцатилетнего парня ради тела, то сама сдамся в психушку.
— У тебя нет тела, — напомнила я.
— Нечего мне зубы заговаривать.
— Строго говоря, зубов у тебя тоже нет. И даже если мы станем зарабатывать на своих способностях, ты не сможешь пойти и купить себе новый скейтборд.
— Зато ты сможешь посылать моей матери больше денег.
— Вот это другое дело.
— А еще мне нравится, когда накрывает.
— Когда что?
— Когда накрывает, — повторил Ангел. — Ну, когда люди понимают, что ты существуешь на самом деле. Ощущение, как будто тебя легонько бьет током. Как когда накрываешься одеялом из синтетики.
Фу, гадость.
— Правда? Никогда не слышала.
— Ага. А еще мне нравится, когда люди понимают, что мы здесь.
Я наклонилась к нему и спросила:
— То есть тебе бы хотелось, чтобы твоя мама знала, что ты здесь? Ты бы хотел, чтобы она это понимала?
— Не-а. Она и так долго отходила от моей смерти.
Все-таки он был славным малым. Но сегодня вел себя очень странно.
Я вышла из ванной и полезла в косметичку.
— Все в порядке? — как можно непринужденнее поинтересовалась я.
— В полном, — пожал он плечами. — Хреново выглядишь. Тебя ни на секунду нельзя оставить одну.
— У меня была насыщенная неделя. Я проводила Рози.
Я имела в виду нашу клиентку, которой мы помогли скрыться. Это Ангел придумал отправить ее обратно в Мексику. Ему пришлось изрядно попотеть в поисках выставленного на продажу отельчика на пляже. Мы исхитрились найти для Рози деньги, и в конце концов все получилось.
Ангел коснулся стоявшего на столе флакончика духов.
— Знаешь, не так уж тут и плохо, — отстраненно заметил он.
Полюбовавшись на свежий зеленоватый отлив на лице, я отодвинула тональный крем и посмотрела на Ангела.
— Я имею в виду, в нашем мире. Мы не чувствуем ни голода, ни холода, ни нужды.
Странно, к чему это он?
— Ты о чем-то умалчиваешь?
— Да нет. Просто хочу, чтобы ты знала. На будущее. Мало ли что.
Тут до меня дошло, что он намекает на Рейеса, и я тихонько вздохнула:
— Ангел мой, ты что-нибудь знаешь о Рейесе Фэрроу?
Он вздрогнул и с изумлением уставился на меня.
— Нет. Мне о нем ничего не известно. Хочешь поручить мне что-то разузнать или как? — сменил он тему.
Черт. Никто ничего не знает о Рейесе, но стоит мне упомянуть его имя, как все настораживаются. Дорого бы я дала, чтобы выяснить, в чем тут дело.
Я рассказала Ангелу о деле адвокатов и несправедливо осужденном Марке Уире. Разумеется, малому тут же захотелось увидеть Элизабет. Я поручила ему проверить, нет ли какой связи между подростком, убитым на заднем дворе у Марка Уира, и исчезнувшим племянником.
— Ого, пришла бабушка Лиллиан, — возвестил он, уходя. — Люблю ее.
Я притворилась, что ни капли не расстроилась.
— Я тоже ее люблю, но кофе у нее дерьмовый. В основном потому, что его в природе не существует.
Ангел фыркнул от смеха и отправился на поиски. Тем временем бабушка Лиллиан сцепилась с мистером Хабершемом, покойником из квартиры 2В. Я даже знать не хотела, из-за чего они поругались. Услышав звонок в дверь, поспешно застегнула молнию на ботинках. С дядей Бобом я должна была встретиться только в полдень и понятия не имела, кто ко мне пришел в такую рань.
Расправив коричневый свитер, я посмотрела в глазок и замерла как вкопанная, увидев Тафта. Быть не может. Только не сейчас.
Я приоткрыла дверь медленно — в основном потому, что было больно. У меня немилосердно ломило все тело.
— Ну? — спросила я, высунув нос в щелку.
— Привет. — Тафт посмотрел на меня как на полоумную. — Мне нужно с вами поговорить.
— О чем? — Открыть дверь шире я не могла. Я знала, что она там. Чувствовала, как она пытается прожечь своим лазерным взглядом мои мозги. И опалить волосы.
— Я не вовремя? — Он неловко переминался с ноги на ногу. — Мне неудобно вас беспокоить…
— Да-да. Разумеется. Все в порядке. Что вам нужно?
— Мне показалось, что вокруг происходят странные вещи.
Черт. Навалившись плечом на дверь, я приоткрыла ее пошире и увидела белокурое голубоглазое Исчадие Ада. Закрыв глаза руками, я завопила — несколько театрально:
— О нет! Как вы могли! Зачем вы привели ее в мой дом, в мое убежище?
— Простите. — Тафт испуганно огляделся. — Так, значит, это правда? Меня преследует призрак.
Бесенок вздохнул с досадой:
— Не преследует. А присматривает.
Подавив раздражение, я смерила ее взглядом:
— Это называется преследовать, и в большинстве стран к этому относятся с неодобрением.
— Вы… вы кого-то видите? — Тафт перешел на шепот.
— Милый мой, она вас прекрасно слышит. Заходите скорее, а то соседи будут сплетничать.
Это отговорка. Соседи начали сплетничать, стоило мне здесь поселиться. Пожалуй, лучше перенести шоу внутрь, чтобы незваные гости проникли в мое скромное жилище, пустили корни в креслах и порылись в холодильнике.
Я жестом предложила Тафту сесть на диван, а сама расположилась в кресле напротив.
— Я бы угостила вас кофе, но его варила моя бабушка Лиллиан.
— Спасибо, не нужно.
— Так что вы хотели знать?
— Последнее время со мной происходят странные вещи.
— Гм. — Я изо всех сил старалась не зевнуть.
— Мне кажется, будто звонит колокольчик, который стоит у меня на камине, но там никого нет.
— Это я, — проговорила девочка, подняв на него глаза. — Я всегда буду с тобой. Я тебя очень люблю.
Я смерила чертовку взглядом:
— Да ну? Не рановато ли?
Она показала мне язык.
— Я кое-что слышал о вас. В участке болтают разное.