Эвита заставила Ньюта взять в рот сложенную в несколько раз марлю: это было необходимо, чтобы парень не сломал зубы, сильно стискивая их от боли.
Первое время юноша держался молодцом: он терпел все манипуляции, которые проделывали с покалеченной ногой Медаки. Но как только они начали делать необходимые разрезы, выдержка Ньюта начала сдавать. Ему казалось, что боль от ноги проходит через все тело до самого мозга. Сначала он пытался сдерживать стоны, вгрызаясь в марлю, но его тело предательски дрожало, а Минхо приходилось чуть ли не верхом садиться на покалеченную ногу, чтобы она не дергалась, и Медаки не сделали хуже. Хотя, казалось бы, разве могло быть хуже?
Смещения не было, что очень обрадовало всех. Кость треснула и надломилась, по счастью удачно не разорвав ахиллесово сухожилие. Когда начали выравнивать кость, Ньют уже совсем обессилел. Он больше не пытался храбриться, из его груди вырывались приглушенные стоны, от которых у Эви бежали неприятные холодные мурашки по спине. Она, опустившись на колени, держала голову и плечи Ньюта, периодически успокаивая слабым шепотом или поглаживанием рукой по щекам. В самые ужасные минуты, когда Ньют периодически терял сознание от боли, несмотря на то, что Джеф вколол, на свой страх и риск, дополнительно еще две ампулы морфия, Эви обнимала его, утыкаясь лицом в мягкую светлую шевелюру и, хлюпая носом, шептала:
— Все будет хорошо.
— Скоро все закончится.
— Еще самую малость.
— Терпи.
— Ты сможешь.
От ее слез часть пшеничных волос Ньюта намокли, как и подушка вокруг, а каждый новый стон парня резал душу девушки, словно ножом. Она сама дрожала. А чувствуя, как напрягается каждый мускул Ньюта, когда лодыжку в очередной раз пронзала боль, Эви зажмуривала глаза, словно хотела, чтобы это помогло не услышать стон.
Все закончилось неожиданно. Джеф, победоносно вскинув окровавленный кулак, объявил о последнем стежке на ноге.
— И че теперь все, завтра побежит в Лабиринт? — наигранно удивился Минхо, осторожно отпуская ногу.
— Ты стебанулся что ли, — фыркнул Клинт, не разобрав иронию, и снял окровавленные перчатки, в которых работал. — Ему теперь минимум месяца полтора или два постельный режим, а потом видно будет.
Минхо обернулся на друга. Ньют лежал с закрытыми глазами, его грудь равномерно поднималась и опускалась в такт успокоившемуся дыханию.
— Он уснул, — сказала Эвита, аккуратно вынимая марлю изо рта парня.
— Не удивительно, — негромко сказал Джеф. — Он потерял невероятное количество сил. И крови. И обезболивающее это не витаминки. Я вколол еще ампулу, чтобы дать ему шанс уснуть. Боль отпустила, и организм тут же отключился. Думаю, он проспит несколько часов, пока нога снова не начнет его мучать, — парень грустно обвел глазами присутствующих глэйдеров. — Теперь ему долго мучиться. Нужно писать на бумажке, чтобы прислали как можно больше ампул с морфием. Нога, заживая, будет нестерпимо болеть… — Джеф взял в руки деревянный лоток, принесенный Галли, и уложил в него ногу, чтобы Ньют не дергал ей во сне.
Эви готова была поклясться, что Джеф хотел сказать что-то еще, но не решился. Она молча начала отвязывать руки и ноги Ньюта, а Минхо принялся ей помогать. Клинт пошел вылить тазы с окровавленной водой, набрать чистую и прибраться в помещении после операции.
Когда Медак вышел, Эвита, полностью укрыв Ньюта пледом, стараясь не задеть больную ногу, вопросительно посмотрела на Джефа:
— И?
— Что? — удивленно переспросил тот.
— Нога будет долго болеть и заживать, это и так понятно, — подал голос азиат. — Что ты не договорил?
— Извини, Минхо, — лицо Медака резко стало печальным, — но боюсь, Ньют больше никогда не сможет быть Бегуном.
========== Chapter seventeen ==========
Комментарий к Chapter seventeen
муз. сопровождение:
Hans Zimmer–Day One
— Эй, Ньютик, посмотри-ка, — Минхо заглянул за угол коридора. — Тут кое-что любопытное есть. Да шевели же ты своими унылыми булками, — нетерпеливо подогнал он товарища.
Бегун скрылся за стеной и подошел к небольшой площадке, на краю которой находился обрыв, чье дно, скрытое в темноте, отсюда невозможно было разглядеть.
— Еще раз назовешь меня Ньютиком, ушатаю, — пообещал блондин, подойдя к азиату и скинув на землю кожаный рюкзачок.
— Нытик, — буркнул Минхо, не сдержав ухмылку.
Ньют подарил другу тяжелый суровый взгляд и спросил:
— Что ты тут нашел?
— Пока ты примерял на себя роль улитки, я тут скучал на этом живописном утесе, — Минхо обвел руками площадку.
— Я, между прочим, исследовал свою часть сектора, — заметил Ньют, — а не прохлаждался где-то там.
— Ты сегодня такой загруженный, как товарный поезд, — проворчал Минхо, — поэтому твое «исследование» и заняло столько времени. И я даже не хочу выяснять, что на этот раз происходит в твоей голове. Смотри, — он ткнул локтем Ньюта в ребро, а затем, размахнувшись, зашвырнул камень в Обрыв метров на тридцать от края.
Камешек неторопливо описал небольшую траекторию падения, а затем просто исчез.
— Видел?! — восторженно повернулся к Ньюту Минхо.
— Видел, — нахмурился Ньют, — но не понял, что это было. Камень…исчез?
— Да! — с тем же восторгом ответил азиат. — Просто взял, мать его, и испарился.
— Ерундень какая-то, — протянул Ньют.
— И я так подумал, — Минхо поднял с земли еще один камень и кинул его уже не так далеко от края.
Этот камешек, в отличие от своего собрата, не исчез, а, как и положено любому физическому телу, продолжал падать вниз до тех пор, пока не исчез из виду. Когда оба парня услышали очень тихий и далекий звук падения, Минхо торжественно произнес:
— Очередная кланковская стебетня!
Ньют провел пальцами по подбородку, обдумывая увиденное. Рядом с краем камни падали в пропасть, а чуть дальше исчезали. Как будто их кидали не в обрыв, а в коробку, просто стенки ее были словно прозрачные…
— Оптический обман? Или… Думаешь, там может быть выход? — вслух спросил Ньют.
— Гривер его знает, — пожал плечами Минхо. — Но даже если выход там, туда никак не попасть. Никто не допрыгнет на такое остебенное расстояние. Я туда камней сто зашвырнул, ближе, чем на метров двадцать они не исчезают. Мне эта стена приглянулась, — парень указал на каменное изваяние, которое выглядело ниже остальных, а край рядом с обрывом был покатанный. — Как бы можно попробовать забраться, но, во-первых, вряд ли получится — скатиться в пропасть лично мне не улыбается, как и другим, я думаю. А во-вторых, даже с высоты этой стены допрыгнуть не удасться.
Ньют, тем не менее, посмотрел на друга с явным желанием проверить его теорию.
— Нет, шанк кланкорожий, нет! — тут же оспорил Минхо. — Этот риск вообще не оправдан. Даже если я отвешу тебе хорошенького пенделя, а это я могу, причем с превеликим удовольствием, ты все равно не допрыгнешь. И не делай вид, что не согласен со мной.
Блондин, подавив вздох, кивнул — азиат был прав, слишком большое расстояние, которое невозможно преодолеть, даже если использовать шест в качестве импульса.
Минхо, приставив козырьком ладонь ко лбу, посмотрел на запад:
— Так, Ньюти…ют, — кашлянув, поправился он под укоризненным взглядом друга, — солнце собирается бай-бай, нам пора возвращаться.
— Рановато… — заметил тот.
— Нужно эту стебанутую фигню обсудить с Алби и Адамом, — решительно заявил Минхо. — Сегодня пятница, короткий день. Идем, — он хлопнул Ньюта по плечу и направился в сторону выхода из Лабиринта, в Глэйд.
Ньют, тем не менее, остался стоять на площадке, вглядываясь в просторы, которые открывались с утеса: внизу сплошная гористая местность, ни намека на какое-либо растение, а за этой каменистой площадью, как казалось парню, начиналась самая настоящая пустыня.
«Если ли смысл в поиске выхода отсюда?» — мелькнула в светлой голове шальная мысль.
— Ох я бы сейчас заточил бекончика от Фрайпана, а если ужин готовила Эви, тогда хорошо бы мясную запеканку. Все-таки, как ни крути, а мужику нужно жрать много мяса, мы же… эй! — заболтавшийся Минхо не сразу понял, что уже успел завернуть за угол, а напарника рядом с ним не было. — Улиточный шанк, — буркнул Бегун и заглянул за поворот.
Ньют все еще стоял на том же месте. На фоне клонившегося к горизонту оранжевого солнца, худая фигура блондина была темной и светилась рыжими линиями в очертании. Минхо тихо подошел к другу и произнес:
— Наверное, очень круто было бы сидеть на этом утесе и встретить закат, да?
Ньют промолчал, кусая ноготь на большом пальце и о чем-то думая.
— Особенно с ней, правда? — продолжал Минхо.
Машинально Ньют согласно кивнул и тут же закрыл глаза: «Черт!»
— К несчастью, это был бы ваш последний закат в жизни, — азиат хмыкнул. — Зато как романтично. И как там в сказках-то говорится? Они жили долго, счастливо и умерли в один день. Вот только в вашем случае не шибко долго.
Ньют нервно обернулся:
— Не бывает в жизни сказок, шанк.
— Доперло, наконец? — ухмыльнулся Минхо. — Мозги протрезвели? Перестал шептать ее имя по ночам, осознал, в каком кланке мы застряли по самые гребанные кончики пальцев на вытянутых руках?
Ньют удивленно посмотрел на товарища, которого, как будто, прорвало. Хотя Минхо мог вечно болтать, язык у парня был без костей, но трындеть о всякой ерунде и горячо высказывать о действительно важном — это разные вещи.
— Ты ведь из-за нее такой стремный ходишь? — поинтересовался азиат. — Опять стебанутая хрень между вами?
— Все уже в прошлом, — буркнул Ньют, отвернувшись.
— Вот и ладно, — поджал губы Минхо. — Идем в чертов Глэйд, солнце садится.
Два коридора они молча пробежали рысцой, а после Ньют резко остановился:
— Черт, я оставил там рюкзак.
Минхо простонал, закатив глаза:
— Ну и плюнь на него, в следующий раз заберешь.
— Это будет черт знает когда, — Ньют махнул рукой в сторону Глэйда. — Ты беги и собери шанков, Алби и Адама. Ждите меня в Картохранилище, — добавил он, исчезая за поворотом. — Я хочу еще кое-что проверить.
— Реще булками шевели! — крикнул вдогонку Минхо. — Солнце садится! И прыгать не вздумай, ушлепок, — добавил он уже тише и зная, что напарник не услышит.
Ньют, вернувшись на утес, наклонился, чтобы поднять забытый рюкзак. При этом луч, вырвавшийся из-за серой тучи, укрывшей закатное солнце, попал прямо на глаза парню, отчего тот машинально увернулся, выпрямившись. Юноша посмотрел вперед: туда, где над пропастью находилась пустота. Ньют подошел к краю Обрыва и снова посмотрел вниз — там, за каменистой насыпью начиналась пустыня. Темный песок переливался оттенками бронзы под лучами закатного небесного светила. Красиво. Парень поднял глаза на стену: а вдруг, Минхо не прав в своем утверждении, что со стены не допрыгнуть? В конце концов, он просто Бегун, а не ученый.
Подобрав с земли камень, Ньют кинул его, даже не замахиваясь, и тот со свистом устремился в темноту пропасти. Следующий камень направился туда же. И только с пятой или шестой попытки юноша попал в аномальную зону, где очередной камень исчез.
Нда, Минхо прав — не ближе двадцати метров. Ньют снова посмотрел вниз. Он стоял так близко к краю, что голова даже начала кружиться. Испугавшись, юноша инстинктивно сделал шаг назад.
Не факт, что там, где исчезают камни — выход. Это может быть стебанутая черная дыра, в которой вообще не пойми что творится.
«Выхода нет, — эта мысль вдруг показалась самой верной в его голове. — Нет, и никогда не было. Это все игра. С нами играются, как кошки с мышками. Выхода не существует, это ловушка. Мышеловка с ароматным кусочком сыра в виде надежды на свободу».
Ньют подошел к слегка покатой части стены и задрал голову, прищурив один глаз, в то время, как нижний край диска солнца уже коснулся высоких гор на горизонте.
«Глэйдеры начали умирать, один за другим, скоро придет черед каждого. Создатели поместили нас сюда ради забавы. Им нет дела до наших жизней. Для них это все игра».
«Игра. Игра. Просто игра».
Слово тупо стучало в висках. Юноша закрыл глаза, пытаясь выкинуть из головы все мысли, но ничего не получалось.
«Мать вашу, я не позволю вам играть мной!»
Юноша поставил одну ногу на выступающие камни в стене и ухватился руками за удобные выступы. Подтянувшись, он поставил свободную ногу на камень повыше, затем зацепился за другие выступы. Шаг за шагом он забирался все выше и выше, ощущая в руках все более сильную дрожь.
«Что ты творишь?» — голос в голове не был похож на его собственный.
«Я по шею в кланке. Безысходность. Ради чего мне жить? — Ньют изо всех сил вцепился пальцами в выступы. Он прислонил горячий лоб к холодному камню, увитому мхом или чем-то еще мягким на ощупь. — Смысла нет».
Юноша глубоко вздохнул и, собрав оставшуюся волю в кулак, продолжил карабкаться по стене, выступов на которой становилось все меньше, а подъем тяжелее. Но он все равно лез вверх. Перед глазами мелькали непрошеные картинки. И все они, как на зло, были связаны с ней.
Когда в его первый день прибывания здесь она принесла ему еды и заставила поесть.
Когда первый раз произнесла его имя.
Когда она улыбалась.
Когда она сонная готовила завтрак.
Когда они сидели каждый вечер под звездами и разговаривали. Или молчали. Вместе.
Когда они чуть было не поцеловались.
Когда он обнимал ее, чувствуя ее теплые ладошки на своей спине.
[— Я хочу, чтобы все было, как прежде. Чтобы ты остался мне другом.]
Другом. Просто другом.
Невыносимо.
Ньют поморгал влажными ресницами, а затем, стиснув зубы, сделал еще пару сильных рывков.
Он вновь поднял голову. Нет, стена слишком высокая, ему не хватит сил добраться до верха. Не было ни сил, ни возможности — выступов не так много, и они находились все дальше друг от друга.
Ньют посмотрел вниз. Так далеко и так близко была каменная площадка коридора. Рядом с плющом темнел рюкзачок.
Всего шаг, и он свободен.
Всего шаг, и он в невесомости, без проблем. Без стебанутых чувств, разрывающих легкие и прожигающих сердце. Небытие — отличное место для отдыха от всего. Отдыха от жизни.
Выход из Лабиринта все-таки есть. И Ньют его нашел.
Он снова закрыл глаза. Стало страшно. Но совсем немного, сердце забилось чаще, легким требовалось больше воздуха. Неожиданно юноша вспомнил Пауля. Как мальчик рискнул всем, ради того, чтобы найти выход для шанков. И погиб. Как Макс решительно остановился и не дернулся перед лицом ужасного монстра. Как Леон храбро сражался, а затем защитил своим телом Зарта и Алби… Рискнул ради них собственной жизнью, и погиб. Как Эрни побежал в Лабиринт, думая, что Бегуны в беде…
Все парни не заслужено отдали свои жизни ни за что. Погибли смертью храбрецов из-за гребанной прихоти Создателей. Никто из них не заслужил смерти. Но Создатели сами решали, кто и что заслужил. Вели себя, словно цари. Словно Боги.
«Я контролирую свою жизнь, — мысль в голове тверда, как камень, на котором он стоял. — Я. И только я. Вы играете с нами по своим правилам, а я буду играть по своим. Если жизнь игра, смерть в любом случае побеждает. Всегда. Но только я решаю, когда она победит».
Несколько мелких камушков вырвались из-под ног и полетели вниз. Он прикрыл веки. Из уголка глаза вытекла хрустальная слезинка и оставила грязевую дорожку на скуле. Юноша чувствовал, как прохладный ветер обдувает лицо и ерошит волосы. Ньют вздохнул полной грудью сладковатый вечерний воздух. Последний раз.
И когда солнце, наполовину зашедшее за далекие горные пики, накрыла серая туча, он разжал пальцы и сошел с выступа в камне, мгновенно срываясь вниз.
***
Ньют проснулся от дичайшей боли. Он резко распахнул веки, тяжело дыша. Перед глазами вместо крыши шалаша все еще стояла картина неумолимо приближающегося каменного пола. Сколько времени теперь его будут мучать кошмары?
Юноша попытался сесть, дернув ногой. По икре словно резко долбануло током. В глазах потемнело, голова закружилась.
— Тише, тише, лежи, — прозвучал шепот Эвиты.
Она зажгла свечу, стоявшую на тумбочке, и в помещении сразу стало светлее. Ньют прищурил глаза, привыкая к мягкому желтовато-рыжему свету.