— Обойдешься. — Я невольно попятилась, когда круг света, отбрасываемый костром, словно сам собою подполз к моим ногам. Что-то подсказывало мне, что как только я пересеку эту границу, то пути назад уже не будет.
— Непочтение и непослушание — самые серьезные проступки детей перед своими родителями. — Матушка укоризненно зацокала языком. — Катарина, прошу, поверь мне. Я не желаю тебе зла.
— Так же, как не желала зла Реане и Ималии? — Я презрительно фыркнула и шагнула еще назад. — Нет, матушка, не выйдет. Я не позволю тебе воспользоваться моей жизнью, чтобы продолжать творить зло.
Матушка вдруг посмотрела куда-то поверх моей головы. Я хотела проследить за ее взглядом, но в последний момент одумалась. Не стоит. Наверняка это какая-нибудь уловка, чтобы отвлечь меня, а затем напасть. И в следующий миг вскрикнула от ужаса, когда кто-то опустил руку мне на плечо. Резко развернулась, воинственно сжимая кулаки и собираясь подороже продать свою жизнь. И едва не расплакалась от облегчения, увидев стоящего рядом ученика мага.
— Фабион! — Я с трудом удержалась, чтобы не кинуться с поцелуями в объятия юноши. — Как же я рада тебя видеть!
Фабион молчал. По его бесстрастному лицу совершенно невозможно было понять, о чем он думает в этот момент. Лишь в глубине зрачков отражалось пламя костра, отчего его глаза казались раскаленными.
— Сдавайся, мамуля! — с нескрываемым торжеством воскликнула я, кинув победный взгляд на матушку. Однако осеклась, заметив на ее губах снисходительную усмешку, и неуверенно продолжила: — Что происходит? Ты не боишься? Он ведь из рода Шаорраш! Того самого, который охотится на ведьм и некромантов!
— Глупышка моя. — Матушка улыбнулась еще шире. Покачала головой и с какой-то непонятной нежностью посмотрела на Фабиона. — Я рада, что ты поспел так кстати. Поможешь мне? Она заупрямилась.
— Обязательно, моя саэра, — хрипло отозвался Фабион и сомкнул пальцы на моем плече еще сильнее.
— Да что происходит?! — Я попыталась вырваться из его хватки, но он легко перехватил оба моих запястья, сжав их до опасного хруста. Я вскрикнула от боли, обреченно уставилась в его глаза, кроваво-красные сейчас от всполохов огня, понимая, что помощи ждать больше не от кого.
— Прости, Катарина. — Фабион с лживым сочувствием поджал губы. — Надеюсь, когда-нибудь ты сумеешь забыть все это.
В висках тяжело заворочалась пробуждающаяся боль. Еще некоторое время я боролась с нею, чувствуя, как чужая воля неуклонно вползает в мое сознание. Глаза Фабиона пылали, как два расплавленных рубина. И почему раньше они представлялись мне зелеными? Нет, алые, как у только что напившегося кровью упыря из страшной детской сказки.
— Не сопротивляйся, — ядовитой змеей вполз в мои уши его шепот. — Ты делаешь лишь хуже.
Ломота в затылке стала невыносимой. В голове разгорелся пожар, пожирающий все мои мысли, чувства, эмоции. И я медленно осела, в последний момент ощутив, как он подхватил меня на руки.
Дальнейшее я помнила весьма смутно. Оно и к лучшему, наверное. Память сохранила лишь отдельные, не связанные между собой отрывки. Холодная влажная земля под спиной. Луна, стыдливо прячущаяся за кронами деревьев, словно не желая присутствовать при происходящем ритуале. Мгновенная боль от ожога, когда мать капнула раскаленным воском мне на руку. Странные, пугающие своим ломаным ритмом слова на незнакомом языке, читаемые нараспев.
Где-то к концу обряда, когда чужая воля, держащая меня в плену, немного ослабла, я умудрилась чуть повернуть голову. С усталой обреченностью посмотрела на Фабиона. Ученик мага стоял чуть поодаль, на самой грани между светом и тьмой. Высокий, худощавый, такой притягательный и в то же время — отталкивающий в своем двуличии. И как я только могла настолько в нем ошибиться? Права была тин Ималия, нельзя вступать в разговоры с незнакомцами.
Мать выкрикнула последнюю фразу продолжительного заклинания. Внезапно стало тихо. Так тихо, что я услышала далекий мелодичный присвист соловья, проснувшегося, чтобы приветствовать новый день. И всполох огня заплясал на острие кинжала, занесенного над моей грудью. Накатившая темнота милостиво приняла меня в свои объятия.
* * *
Я открыла глаза. Это обыденное действие меня настолько удивило, что некоторое время я просто лежала, глядя в далекое голубое небо. Надо же, никогда не думала, что нижний мир так похож на наш. Даже комары здесь есть. И я со злостью ударила себя по щеке, отогнав наглого кровососа. Боль от укуса была столь реальной, что я окончательно пришла в себя. Хм, как-то странно. Неужели что-то пошло не так и я осталась в живых?
— Как ты себя чувствуешь? — вдруг раздался знакомый голос. — Голова не болит?
Я с трудом приподнялась на своеобразном ложе, устроенном из еловых лап и застеленном чьим-то плащом. С ненавистью уставилась на Фабиона, который сидел чуть поодаль, прислонившись спиной к проклятому камню, уставленному свечными огарками. По спине сами собой пробежали ледяные мурашки, когда я вспомнила, как лежала подле этого валуна, ожидая рокового удара ножом.
— Быть может, хочешь пить? — продолжил расспросы наглый предатель, так ловко весь прошлый день игравший роль доброго, славного парня.
Пересел ко мне ближе, проигнорировав откровенное презрение в моем взгляде, и протянул флягу, в которой что-то заманчиво булькнуло.
— Иди к демонам, — хрипло посоветовала я, попытавшись незаметно облизнуть пересохшие от жажды губы. — Мне из твоих рук ничего не надо!
— Злишься? — Фабион потянулся было убрать с моей щеки прядь волос, но я так резко дернулась, что опять завалилась на лапник.
Простейшее движение выпило из меня столько сил, что я вновь едва не скатилась в пропасть забвения, однако в последний момент величайшим усилием воли разогнала темноту приближающегося обморока перед глазами.
— Злишься, — уже утвердительно сказал Фабион. Не слушая моего возмущенного ворчания, перемежаемого невнятными угрозами и ругательствами, без видимого усилия приподнял меня и переложил так, чтобы я оперлась спиной о камень, после чего медленно открыл флягу и ткнул ею мне под нос. — На, выпей. Легче станет.
— Я сказала, что мне от тебя ничего не надо, — огрызнулась я. Попыталась оттолкнуть его руку, но тут же мелко задышала от накатившего приступа тошноты.
— Не глупи, — мягко посоветовал он. С легкостью поборол слабое сопротивление и приложил флягу к моим губам.
После первого же глотка я и думать забыла о своем возмущении. Напротив, жадно вырвала флягу из рук Фабиона и начала жадно пить прохладную, удивительно сладкую воду, не замечая ничего вокруг. Язык немного щипало от приятной кислинки. Вкусно-то как!
— Вот и умничка, — произнес Фабион, наблюдая за мной с теплой усмешкой. — Пей, силы тебе еще пригодятся.
Естественно, после этого негромкого замечания я едва не поперхнулась очередным глотком. Опустила флягу и уставилась на юношу с нескрываемым подозрением. Что он еще задумал? И, во имя небес, что случилось со мной ночью? Понятно, что матушка провела надо мной какой-то ритуал. Но почему я осталась жива? А самое главное — по какой причине Фабион даже не подумал мне помочь? Он ведь рассказывал мне, будто его род борется со служителями Темного близнеца. Получается, солгал?
— А вот сейчас я могу читать твои мысли, — с любопытством исследователя заметил Фабион. — Значит, усталость тоже ослабляет твою врожденную устойчивость к чужой магии. Впрочем, ничего удивительного. Тебе сильно досталось сегодня ночью.
— Ты ничего не хочешь мне объяснить? — холодно поинтересовалась я, чувствуя, как в глубине души зарождается волна мутной ярости. Как же мне хочется огреть этого подлеца флягой! Но вместо этого я глубоко вздохнула, беря под контроль свой гнев, и с демонстративным спокойствием продолжила: — Что все это значит, Фабион? Почему ты помогал моей матери? И что она со мной сделала?
— Ничего дурного, — произнес он. Подумал немного и исправился: — Ну почти.
Я зло скрипнула зубами. Мне что, каждое слово из него придется силой вытаскивать? Сдается, его лишь забавляет сложившаяся ситуация. Конечно, это же не на нем ночью проводили какие-то весьма зловещие эксперименты. Небо, да я была уверена, что меня вот-вот убьют! Заколют на этой проклятой поляне, как жертвенное животное перед алтарем!
— Таков и был план, — ответил Фабион.
Он сидел рядом со мной, вальяжно откинувшись на камень, и покусывал какую-то травинку, даже не пытаясь скрыть смешинки в изумрудных глазах. Правда, вот беда, я прекрасно помнила, что ночью они были цвета свежей крови.
Фабион тяжело вздохнул, видимо опять без спроса прочитав мои мысли, укоризненно покачал головой и с неожиданной торжественностью провозгласил:
— Катарина! Я прошу у тебя прощения за все то, что ты перенесла этой ночью. Понимаю, что это было очень жестоко как с моей стороны, так и со стороны твоей матери. Ты наверняка сильно обижена на нас. Знай: саэра Алисандра очень не хотела участвовать во всем этом представлении. Мне пришлось приложить максимум усилий и применить весь свой дар убеждения, чтобы она согласилась. Поэтому, если хочешь кого-нибудь обвинить в произошедшем, — вини меня. Но я надеюсь, что ты не будешь слишком жестока ко мне.
— Как патетично. — Я кисло поморщилась от неуместного пафоса. Фабион ответил мне настолько честным взглядом, что у меня в очередной раз нестерпимо зачесались кулаки хорошенько врезать ему по носу. Но я переборола свое желание, ядовито поинтересовавшись: — И это все? Неужели ты думаешь, что ограничишься простым принесением извинений? Правду, Фабион, я желаю знать правду! И тогда, быть может, я подумаю над тем, чтобы простить тебя и мою драгоценную любимую матушку. Что вы со мной сделали?
— В физическом плане — ничего. — Ученик мага невинно захлопал ресницами. — Ну, я надеюсь, пара царапин на запястьях не в счет.
Естественно, после этого я моментально уставилась на свои руки. Зашипела от жгучей ярости, наконец-то заметив на каждой абсолютно одинаковые знаки — перечеркнутый двумя молниями круг. Неглубокие царапины каким-то чудом уже поджили, поэтому я не ощутила ничего подозрительного после пробуждения.
— И какое отношение все это имеет к проведенному ритуалу? — со змеиным присвистом спросила я, яростно оттирая пальцем крохотные засохшие капельки крови.
— Если я тебе все расскажу, ты меня простишь? — лукаво поинтересовался Фабион. Я замерла, не в силах поверить такой наглости, а он в умоляющем жесте сложил перед собой руки, демонстративно шмыгнув носом. — Катарина, я готов встать перед тобой на колени! Честное-пречестное слово! Только не дуйся больше на меня!
— Не дуться?! — на редкость противным, визгливым голосом воскликнула я. — Интересно, а как бы ты отреагировал, если бы тебя схватили и потащили на какой-то ритуал?! Причем схватил не кто-то там, а родная мать! Да я была уверена, что пришел мой последний час!
Фабион терпеливо дождался, когда я закончу кричать. Затем неожиданно привлек меня к себе. Я собиралась возмутиться его очередным наглым поступком, быть может, даже дать ему пощечину, но… Скандалить почему-то моментально расхотелось. Мне вдруг стало так хорошо и спокойно, будто прошлая ночь просто привиделась в кошмаре, который благополучно растаял под лучами солнца.
— Я тебя ненавижу, — глухо проговорила я куда-то в его подмышку.
— Иногда я сам себя ненавижу, — с горькой иронией отозвался Фабион. Отстранился немного, пытливо взглянул мне в глаза. — Ну что, мир?
— Мир, — неохотно буркнула я, и он расцвел улыбкой. Опять прижал меня к себе, бережно гладя по распущенным с ночи волосам, и я поспешно добавила: — Но после того, как все расскажешь.
— Кто бы сомневался. — Фабион хмыкнул.
Наконец-то выпустил меня из своих объятий и встал. Неторопливо прошелся по небольшой полянке, меряя ее шагами и крепко сцепив за спиной руки. Я наблюдала за ним с легким недоумением. Такое чувство, будто он не знает, с чего начать.
— Матушка действительно хотела принести меня в жертву? — решила я ему помочь и задала вопрос, который мучил меня сильнее остальных.
— Нет. — Фабион покачал головой. — Конечно же нет. Но нам было необходимо, чтобы ты сама поверила в это. Иначе бы заклятие не сработало.
— Какое заклятие? — Я вновь посмотрела на загадочные символы у меня на запястьях.
— Грубо говоря, пока царапины окончательно не зажили, тебя никто не сможет обнаружить при помощи магии, — пояснил Фабион, перехватив мой взгляд. — Даже больше того — ты сейчас для любого колдуна считаешься мертвой. Тебя просто не видно среди живых.
Я невольно вздрогнула. Нет, я понимала, что все это наверняка сделано лишь для отвода глаз настоящего преступника. Но все равно — как-то не по себе было осознавать, что меня словно нет в этом мире.
— Значит, меня кто-то собирается убить? — Я принялась яростно растирать плечи, словно пытаясь согреться. Среди жаркого летнего утра меня вдруг кинуло в холодную дрожь. — Но кто?
— Ты удивительно быстро все схватываешь, — задумчиво проговорил Фабион, остановившись напротив меня. — Этой ночью ты была настолько убедительна в своих обвинениях против матери, что я и сам едва не поверил тебе. А ведь я знал, что саэра Алисандра ни при чем. Ну дальше без моей помощи догадаешься или мне продолжать?
— Другими словами, кто-то пытается обвинить мою мать в том, чего она не совершала, — подхватила я его мысль. — Но необходимо было неопровержимое свидетельство ее занятий запрещенным колдовством. А для этого смерть дочери подходит наилучшим образом. Ведь чем ближе твое родство с жертвой — тем больше ты при этом получаешь энергии.
— Стоп! — повелительно оборвал меня Фабион. Недоуменно нахмурился. — Откуда ты это знаешь? Такие подробности известны лишь тем, кто всерьез изучает темное искусство.
— Ну… — Я ехидно ухмыльнулась, несколько позабавленная озадаченным выражением его лица. — Фабион, неужели ты думаешь, что я устояла перед соблазном сунуть нос в некоторые книжки матери? Правда, досконально изучить их я не успела — боялась, что меня поймают за чтением. Так, иногда открывала, когда матушки не было в комнате. Пару фраз там подхвачу, пару фраз здесь. Ничего серьезного. — Я заметила, как Фабион с явным облегчением после моего признания перевел дыхание, и жестокосердно добавила, прекрасно понимая, что сейчас разозлю его, но слишком велик был соблазн увидеть его реакцию на свое заявление: — Впрочем, сдается, мне пора заняться этим всерьез. Девушке надо уметь себя защитить.
Я так и не поняла, что случилось в следующий миг. Просто Фабион вдруг оказался совсем рядом со мной, хотя только что стоял в нескольких шагах. С силой вздернул меня на ноги, больно сжав мои плечи, и прошипел, глядя прямо в глаза:
— Никогда — слышишь? — никогда так больше не говори! Тем более в моем присутствии. Катарина, запретное колдовство — это не шутки! Особенно для женщин твоего рода. Ты даже не представляешь, насколько близко твоя мать подошла к опасной грани, за которой ее ждал бы костер.
— Что такого плохого она сделала? — нарочито спокойно спросила я, хотя мое сердце от испуга рухнуло в пятки. Слишком рассерженным сейчас выглядел Фабион. — Насколько я поняла, матушка начала изучать запрещенное искусство, чтобы защитить свою семью. Так? Но по твоим же словам, она не виновата ни в смерти Реаны, ни в гибели Ималии, ни в исчезновении Ельгии.
Фабион еще неполную минуту буравил меня гневным взглядом. Затем резко отпустил и отвернулся.
— Хорошо, — глухо сказал он, почему-то избегая смотреть в мою сторону. — Начнем с самого начала. Как ты и сама догадалась, история принялась раскручиваться в прошлый день рождения твоей матери. Она застала твоего отца с любовницей в весьма пикантный момент, после чего от нервного потрясения слегла. Саэр Алоний очень переживал по этому поводу.
— Переживал? — перебила его я, презрительно скривившись. — Он переживал? Еще бы ему не переживать!
Фабион кинул на меня быстрый взгляд и позволил себе какую-то странную усмешку.