* * *
Мария, мама Оли, все дни и ночи ее отсутствия лежала на диване и смотрела на телефон. Что-то должно наконец измениться. Так не бывает: девочка исчезла, и никто вроде бы ее не ищет, хотя Мария написала заявление. Никто ее никуда не вызывает, ни о чем не спрашивает. В последнее время даже Никита и Лена не появляются. Мария сама никому не звонила: она оцепенела, будучи не в состоянии поверить, что с ними случилось такое несчастье. Только сегодня вспомнила об Олеге, отце Оли, с которым они развелись десять лет назад. Ей пришлось найти старую записную книжку, потому что его телефоны она забыла. Позвонив Олегу в его фирму, сказала секретарше: «Скажите, это по поводу его дочери, Оли». Соединили сразу.
– Что-то случилось? – спросил Олег.
– Что-то ужасное, кажется, – ответила Мария. – Оля пропала десять дней назад.
– Ты заявляла?
– Да.
– И что?
– Ни-че-го, – ответила она по слогам и положила трубку.
Олег примчался через двадцать минут. Они молча сидели друг перед другом и не знали, что говорить.
– Я схожу в милицию, – наконец произнес Олег.
– Сходи, – ответила она совсем безнадежно.
В прихожей взглянула в его большие голубые, как у Оли, глаза и тихо заплакала. Он несмело погладил ее по плечу и тоже вытер вдруг пролившиеся слезы.
У подъезда Олег остановился и достал телефон. Кого в таких случаях ищут? О какой помощи просят? Он набрал телефон приятеля, известного своей коммуникабельностью: у того знакомые имелись, наверно, даже в космическом центре. Тем более Игорь работал когда-то в газете. В последние годы Олег как-то подзабыл о нем. Но мобильный телефон остался прежним. Раздался бодрый голос человека, всегда работающего на публику.
– Игорь, это Олег Волохов. Не забыл?
– Дорогой мой, феноменальная память – это навсегда. А куда ты пропал?
– Да не пропадал я. Все там же, все так же.
– У меня есть минут пять. Рассказывай. Ты же не просто так позвонил среди рабочего дня?
– Не просто, Игорек. Беда у меня большая. Дочка пропала. Исчезла десять дней назад около своего подъезда. У Марии в милиции заявление приняли, но ей кажется, они не ищут.
– Дочка от Марии, от первого брака?
– Да. Оленька. Во втором браке у меня сын.
– Помню-помню, чудесное дитя. Такой цветочек. Сейчас уже, конечно, девушка. Была. Ой, извини. Замотался, вот и брякнул.
– Да, Оле сейчас восемнадцать лет.
– Что же делать, что же делать? Плохо, что время упущено.
– Да мне Мария только сегодня сообщила. Представляешь, в каком она трансе!
– Даже не представляю. Ужас и кошмар. Но ты же знаешь, безвыходных ситуаций не бывает. Правда, сейчас у меня эфир. Кстати, ты знаешь, что я теперь телеведущий? Видел мои передачи?
– Нет, извини. Как-то не до телевизора.
– Понятно. Все уладится, посмотришь. Слушай, а давай для начала я Олину фотку в эфире покажу! И пару гениальных фраз добавлю. Ты не представляешь, как это действенно.
– Да! Какая разумная и совершенно неожиданная для меня мысль! Сейчас вернусь к Марии, возьму последние фотографии и к тебе. Как и где тебя найти?
– В Останкино, разумеется. Я пропуск для тебя закажу, ты получишь, позвонишь по телефону Горохова, за тобой спустится девочка. Или мальчик. Я к этому времени освобожусь и пороюсь в архиве своей памяти. Тут главное – нужные люди. Я найду.
– Не знаю, как тебя благодарить.
– Не знаешь – не благодари. Тем более пока не за что.
* * *
Отдаваться Марку – как незрелую малину с куста есть. Быстро, несладко, но и не противно. Бывает хуже. Бывает намного хуже – столько водки в себя не вольешь.
Надя выскользнула из-под алой шелковой простыни, подошла к огромному зеркалу, принялась внимательно изучать себя. Все, что нужно, подтянуто, где нужно, подкачано, кожа нежная, ухоженная, волосы в порядке. Стыдиться нечего. Она повернулась и пристально посмотрела на Марка. Узкая безволосая грудь, животик проглядывает, лицо… Черт его знает, как описать его лицо. Никак. Нет в нем ничего запоминающегося. Как она его только узнает?
Так. Спокойно. Никакого повода для раздражения. И не нужно вспоминать Никиту, подумала она, и его лицо тут же возникло перед ней. Ну и что хорошего в подобной красоте? Что ждет девушку рядом с парнем, на которого любая кочерга повесится?
Надя накинула пеньюар и вернулась к изучению собственной внешности. А что? Если ей придать нужный шик и блеск, то такой красивый парень, как Никита, ее только украсит. Она представила себе охмелевших посетителей клуба, по которому они с Никитой идут, как боги. Опять раздражение. Ну что привязалась к этому несчастному парню? Он сейчас просто калека, а по жизни обычный неврастеник, который не смог пережить исчезновение невесты. Может, она была для него не такой уж любимой, пока не исчезла. А если именно такой? Интересно все же, какой? Допустим, была любимой, но больше не вернется, что скорее всего. Надя иногда смотрела криминальные передачи по телевизору. Так что, он жить не сможет? Пить? Есть? Путешествовать по разным странам? Надя повезла бы его в какую-нибудь теплую страну для реабилитации. Мама же им помогает, а Надя помогла бы умнее, продуманнее. Он ведь ничего не видел. Он просто не знает, как весело бывает жить. Если понимаешь, что потери нужно забывать, иначе из депрессии не вылезешь.
– Ты проснулась, дорогая? – Марк открыл маленькие карие глазки.
– Сплю, – Надя вернулась в кровать и повернулась к нему спиной. – Не мешай мне досматривать сон.
Глава 6
– Вот! – торжествующе сказал Игорь Горохов унылому Олегу. – Сергей Кольцов, бывший следователь Генеральной прокуратуры, сейчас частный детектив. Парень что надо. Сейчас мы его и наймем. Это с государственными следаками – что говори, что бейся головой об стенку. А частного сыщика ноги кормят.
Он набрал телефон:
– Здравствуй, Сережа! Надеюсь, звездам телеэкрана не нужно тебе представляться? Я, собственной персоной. Передачи мои смотришь? И ты не смотришь? Свиньи вы все. Я так понимаю, что, кроме меня, по телику смотреть нечего и нужно для друга время находить. Да, милый. Вот так. Слушай, а я по делу. Тут у меня сидит Олег Волохов, мы, кажется, соображали однажды на троих. Увидишь – узнаешь. Так вот, помощь ему твоя нужна. Беда у него большая. Очень занят? Сложное дело? Слушай, мне так участковый мент мог бы ответить. А тебе я как человеку звоню. Когда ему приехать? Ладно, даю твой телефон, вы договариваетесь. Я со своей стороны тоже меры приму. Облегчу тебе задачу. – Он положил трубку. – В общем, ты слышал, Олежек. Звони через пятнадцать минут, плюй на разговоры про занятость. Человек он порядочный, трех шкур с тебя не сдерет. Я знаю, что он одной бабушке помогал икону найти и вообще ничего с нее не взял. Фотографию привез? Ни фига себе красотка получилась! К такой охрану приставлять надо было. Ладно, извини. Ты ж меня знаешь: ради красного словца… Девка на самом деле красивая. Боюсь, это уменьшает возможность случайного исчезновения.
– Никто не верит в случайность, – горько сказал Олег. – Она вышла из дома своего парня, должна была перейти дорогу и войти в свой подъезд. И не пришла. Она за всю свою жизнь никуда не опаздывала.
– Что ж за парень такой лопух?
– Он не лопух. Хороший парень. Любит ее очень. Но она столько раз от него уходила и домой через пять минут приходила, что кому в голову придет… Он вообще-то убить себя после этого хотел. Почти получилось. Сейчас его вытаскивают в больнице.
– Нашел время. Искать надо было.
– Как, Игорь? Он искал, но никто ничего не видел. Он и решил, что… все.
– Ты теперь только не вздумай тоже так решить. Никогда не все. Люди из таких ситуаций выбираются, а тут еще мы возьмемся. У Сережки в каждом отделении милиции свои люди. Ты руки-то не опускай.
– Трудно это осознать, Игорь. Но спасибо тебе большое.
* * *
Виктор купил в своем магазине коробочку с дорогим салатом с креветками, нарезку хорошего мяса со слезой, отборные груши и бутылку красного вина. Ничего подобного они с матерью сроду не ели. Но девчонку нужно вытаскивать. Ей уже сесть трудно. Не врача же к ней вызывать. Он, не заходя домой, остался в гараже, спустился в погреб. Оля лежала, тоскливо смотрела в низкий потолок и не повернула к нему головы.
– Слушай, – присел рядом Виктор. – Я не хочу, чтоб ты померла. Я даже не хочу, чтоб ты болела. Тебе нужно хорошо есть. Красное вино, говорят, здорово помогает от всяких там… малокровий. Я принес.
– Зачем? – слабо улыбнулась Оля. – Зачем вам нужно мое здоровье?
– Это мое дело – зачем да почему. Но ты сейчас поешь.
– Вы же знаете, у меня не получается.
– Я такие вкусности принес! Сначала глотни вина. Потом отдохни. А потом, знаешь, само пойдет.
– Вы такие эксперименты уже проводили с девушками в этом погребе?
– Не проводил. Никаких девушек. Просто понравилась ты мне.
– Если бы все так выражали свои чувства, женщины жили бы в концлагере. Каждый человек кому-то нравится.
– Ерунду ты порешь. Я жду, когда ты привыкнешь. Ну, чтоб не сбежала.
– А милиции вы не боитесь?
– При чем тут милиция? Ты захотела у меня пожить, спрятаться от этого верзилы, который всегда за тобой таскается.
– Это я за ним таскаюсь. Я люблю его. Он убьет вас, если найдет.
– Не найдет. В общем, так. Или ты ешь, или я силой в тебя все это заталкиваю.
– Не надо. Я буду есть.
Оля проглотила пару глотков вина из кружки. У нее сразу закружилась голова. Но она решительно взяла коробочку с салатом, отломила кусочек мягкого хлеба. Еда была вкусной, но утомляла, как тяжелый труд. Оля заставила себя съесть кусочек мяса. Вдруг почувствовала голод, но поняла, что больше есть нельзя.
– Мне нужно полежать, – сказала она. – Вы это оставьте, я доем потом.
– Я домой сбегаю и опять к тебе спущусь, – поднялся Виктор и встретил прямой взгляд голубых глаз, потемневших от ненависти.
Он выбирался из подвала с плотно стиснутыми зубами. Он может на куски себя порезать, но ее ненависти от этого меньше не станет. А у него рука больше не поднимется, чтобы ударить ее.
* * *
– Не буду скрывать, – сказал Сергей голубоглазому подавленному мужчине. – Время, конечно, здорово упущено. Если похищение происходило на улице, нет следов ни машины, ни обуви. Кроме того, мы не можем исключать, что ее просто сбили. И увезли в другое место.
– Вы считаете, что ее, может, больше нет в живых? – сдавленным голосом спросил Олег.
– Во время поисков ничего не исключают. Человек может пить где-то на даче с друзьями, а его нужно искать по полной программе: в моргах, больницах. Кстати, вы или милиция там искали?
– Вы знаете, я разведен с женой. Она мне обо всем рассказала только сейчас. Забыла она про меня в таком состоянии. Парень Оли, я знаю, разыскивал, но, по-моему, только тех, кто видел ее в тот вечер. Короче, он сам не вынес и пытался покончить с собой. Сейчас его вытаскивают. Просто Ромео и Джульетта.
– А не могла она от такой любви с кем-то другим…
– Нет. Он для нее – все.
– Снимок принесли?
– Конечно. Я еще один Игорю Горохову оставил. Он собирается дать объявление об Олином исчезновении в эфире. Может, поможет?
– Вполне возможно. Испугать похитителя, правда, тоже может. К сожалению. Но пытаться нужно. А вы не спросили у жены, Олю никто не преследовал?
– Об этом речи быть не могло. У них большая любовь с Никитой. Он парень сильный, крупный, одну ее редко оставлял. Никто бы не решился.
– Открыто – да. Но возможны варианты. – Сергей взял снимок. – О! Красавица какая. Такую не заметить нельзя. В общем, я обращусь к операм из разных отделений для начала. Надеемся на лучшее, но начинаем с неопознанных трупов. Извините. Просто приглашать будем не мать, конечно, и не возлюбленного, который с жизнью собирался расстаться, а вас. Как вы?
– Ужасно. Но буду вести себя в рамках.
– Я надеюсь на лучшее. Знаете, таких девушек сразу не убивают. – Олег вздрогнул. – О господи, простите еще раз и поймите – срабатывает профессиональный багаж похожих историй. И немного интуиции. Мне кажется, мы ее найдем.
– Если вы… Если вы найдете Оленьку, я ваш человек навсегда.
* * *
Под наблюдением энергичной незнакомки Никита проглотил несколько ложечек черной икры, съел кусочек ананаса и хотел только одного: чтобы его настойчивая посетительница, которая даже маму вытеснила из палаты, наконец ушла. Она рассказывала ему о лучших курортах мира, о том, что происходит по ночам в элитных клубах, небрежно называла имена, которые он слышал только по телевизору, и пристально смотрела серыми глазами, в которых чувствовались сила и терпение. Она не раздражала его, уже не казалась совсем чужим человеком. Он даже поверил в ее доброжелательность. Но она мешала ему думать об Оле. Чувствовать Олю. Спать и видеть сны об Оле. Это страстное желание постоянно принадлежать Оле он считал своей надеждой. Значит, она есть. Значит, пройдет время и она найдется.
Надя видела в прекрасных карих глазах другую – пропавшую девчонку, по которой он сходит с ума. Но она умела ждать, и у нее был очень реалистичный взгляд на вещи. Так бесследно и надолго не пропадают, чтобы потом чудом появиться.
– Знаешь, что я тебе скажу, – решительно произнесла она. – Если ты не начнешь думать о себе – только о себе, – ты проваляешься в этой больнице бог знает сколько. Перестань себя травить. У тебя очень выразительное лицо. Я все вижу. Как ты будешь искать свою Олю, если у тебя руки ложку не держат? Я прихожу сюда каждый день потому, что меня потрясла ваша история. Я хочу помочь. Для начала – тебя на ноги поставить. Ты же не думаешь, что я по тебе сохну?
– Да чего тут… – поморщился Никита.
– А я сохну. – Надя прямым, долгим взглядом посмотрела в глубокие карие глаза. – Вот лежишь ты тут такой дохлый, а я смотрю и думаю: лучше никого нет.
– Ты что? – Взгляд Никиты стал испуганным. – Зачем ты? Не приходи больше.
– Приду. Завтра, – властно сказала Надя и быстро вышла из палаты.
Глава 7
Вера Михайловна подошла к рабочим супермаркета, которые что-то выгружали из машины.
– Вы не поможете мне, ребята? – попросила она печально. – Может, знаете, кто на этой машине ездит – на старой, зеленой?
– А вам это зачем? Это транспорт персонала.
– Я потому и спрашиваю.
– Ну, и зачем вам? – грубо спросил черноволосый парень.
– Понимаете, такая машина моего внука чуть не сбила. Он упал, джинсы порвал, ранец разлетелся. Я хотела с хозяином поговорить. Мы с внуком вдвоем живем. Нам помочь некому.
– Перепутали вы, бабуля. Это другая машина, – вмешался парень со светлыми волосами. – На этой наш охранник ездит. А он не ездит, а ползает, как черепаха. Больно за свою телегу переживает. Не мог он никого сбить.
– Наверное, я перепутала. Мне восьмой десяток. Но поговорить-то я с владельцем этой машины могу?
– А кто ж вам запретит? Пожалуйста. Он сейчас работает. Виктор Николаевич его зовут. Но вы не особо наезжайте. Он у нас пугливый.
Когда Виктор увидел, что к нему направляется Вера Михайловна, руки его непроизвольно сжались в кулаки. Она улыбнулась ему, он не ответил на приветствие.
– Вы уж меня простите. Надоела я вам, конечно. Но, понимаете, есть мальчик, который видел вашу машину у дома Оли Волоховой в тот вечер, когда она пропала.
– Что за мальчика вы такого отыскали?
– Ну, это сейчас неважно. Скорее всего, это недоразумение, ошибка, но, мне кажется, лучше всего это разрешить с помощью следователя, который ведет дело. Он во всем разберется, проведет еще какую-нибудь экспертизу. Я вас прошу, не отказывайтесь. Речь идет о человеческой жизни. Отпадет версия с вашей машиной, они начнут искать другие обстоятельства. Вы меня понимаете?