Постепенно оба стали выдыхаться. Схватка все меньше напоминала не лишенный изящества бой профессионалов и все больше походила на безобразную драку пьяных мужиков у пивного ларька. Сил на эффектные выпады и элегантные уходы уже не осталось. Все чаще они просто-напросто самым вульгарным образом дубасили друг друга — без всякой мысли, куда придется, позабыв о защите, из последних сил… И повинуясь одному лишь чувству — слепой ненависти.
И все же Белов оказался выносливей. Он завалил Муху на землю и провел-таки свой коронный удушающий захват. Шея противника оказалась в тисках его железных рук. Муха захрипел, завертелся ужом, стараясь освободиться, но Саша прихватил его капитально. Дело оставалось за малым — добить обездвиженного врага.
И тут Муха — может быть от отчаянья? — нашел выход. На его кулаке была намотана толстенная и прочная золотая цепь — она-то и пришла ему на выручку. Одним ловким движением он накинул цепь на горло Белову и что было сил дернул за её концы!
В ту же секунду Саше пришлось отпустить шею соперника и схватиться за свою.
Ситуация перевернулась на сто восемьдесят градусов — теперь уже Белов беспомощно хрипел, уткнувшись носом в вытоптанную траву. Цепочка глубоко врезалась в горло — невозможно было ни вдохнуть, ни выдохнуть.
Саша начал задыхаться. Видя его отчаянное положение, Пчела рванулся ему на помощь, но его перехватил Фил.
А Муха все тянул и тянул за концы проклятой цепочки. Его судорожное сопение слышалось над самым ухом. И тогда Белов не глядя, ориентируясь только на это мерзкое сопение, изо всей мочи с разворота врезал назад локтем!
Рука вниз от локтя мгновенно отнялась, и тотчас же ослабло натяжение цепочки. Саша понял — попал!!
Он тут же скинул оглушенного Муху со своей спины и оседлал его. Не помня себя от ярости, Белов принялся оставшейся правой вколачивать его ненавистную морду в глину.
— На! На! На! На!!! — истошно вопил он при каждом ударе.
Наконец он выдохся и, тяжело дыша, сполз с поверженного врага.
Саша взял его за волосы и приподнял безвольное окровавленное тело.
Все! Муха отключился. Бой был закончен. Белов нашел силы, чтобы ногой столкнуть неподвижное тело вниз, к воде, и с трудом поднялся. Пошатываясь, он побрел навстречу бегущим к нему друзьям.
Первым летел Фил, он проскочил мимо Саши и бросился наперерез бегущим к Мухе люберецким. Кто-то из них повернул к Белову, но у них на пути встал Фил. Широко раскинув руки, он загородил друга и закричал:
— Хорош, пацаны, хорош! Все по чесноку, хватит!..
Сашу подхватил Пчела, а Космос на всякий пожарный все-таки вытащил свой «тэтэшник» и, поводя им из стороны в сторону, тоже грозно заорал:
— Пацаны, всем стоять! Все по-честному!..
А Белов, уже у самого «Линкольна», все ещё находясь в пылу драки, обернулся и крикнул поднимающим Муху люберецким:
— Эй!.. В следующий раз встречу — буду убивать на хрен!
Фил впихнул его в машину, Космос прыгнул за руль — и машина рванула с места в карьер.
XI
Уже начало темнеть, когда «Линкольн» неторопливо подкатил к беседке. Разом распахнулись все двери, и из машины высыпали радостно галдящие друзья. Белов, несмотря на заплывший глаз и разбитую бровь, выглядел именинником.
— Слышь, Сань, он тебя цепурой душит, а я чувствую — седею, блин! — балагурил Космос. — Глянь-ка — может, в натуре седина появилась?..
— А я стою и думаю: так, гроб — тыща, оркестр — ещё пятьсот… — подхватил Пчела.
Все грянули беззаботным хохотом, а Фил дружески шлепнул Пчелу по затылку.
— Ну ты, бухгалтер…
Пчела отмахнулся, они принялись возиться, а Космос тем временем открыл багажник и вытащил из бездонного чрева «Линкольна» увесистый, весело позвякивающий баул.
— Ну что, Сань, — пивка для рывка, а?.. Белов не ответил.
— А то, может… — Космос повернулся к другу и осекся.
Сашино лицо окаменело, от радостной улыбки не осталось и следа. Он, как завороженный, смотрел в одну точку. Космос обернулся в ту же сторону и от досады чуть не выматерился.
У входа в беседку стояла невесть откуда появившаяся… Ленка Елисеева! Она так же неотрывно смотрела на Сашу. Просто стояла и смотрела — виновато и испуганно.
— Я не понял, а ты что здесь делаешь? — Космос решительно направился к девушке. — Ты-то что здесь делаешь, я спрашиваю?! Ну-ка давай, давай отсюда!..
Лена не двигалась с места, она даже не взглянула на говорившего. Он подошел к ней вплотную и зло повторил:
— Что, неясно сказано?! Иди отсюда!..
— Космос, остынь! — окликнул его Саша. Друг обернулся и недоуменно дожал плечами:
— Нет, Сань, я что-то тебя не пойму! Может, ты ещё и женишься на ней?..
Белов молчал, и недовольный Космос, ещё раз демонстративно пожав плечами, отошел в сторонку — к настороженно притихшим Пчеле и Филу.
— Пойдем, — коротко бросил, наконец, Саша девушке и, не оборачиваясь, зашагал к рощице по соседству.
Лена догнала его уже среди деревьев. Поравнявшись с ним, она тихо спросила:
— Саш, это Муха, да? — Лена попыталась коснуться его разбитой брови.
— Цокотуха… — отвернув от её руки голову, мрачно буркнул Белов.
— Саш… — Что?
— Саш, понимаешь, два года — это, правда, слишком долго… — срывающимся от неловкости голосом бормотала Лена. — Я не виновата…
— Да? А кто виноват? Папа Римский?.. Кто?.. — Белов развернулся к девушке и заглянул ей в лицо. — Скажи — может, я пойму…
Она стояла перед ним, опустив глаза, потерянная и жалкая, и молчала. Сегодня на её лице не было ни грамма косметики, гладкие волосы были собраны в простой хвостик. Именно такой, а вовсе не размалеванной фифой, вспоминал её Саша в армии. И именно такой, прежней Лене Белову вдруг захотелось объяснить — какую боль она ему причинила.
— Ну загуляла — да черт с тобой! Но ты напиши, поставь в известность! — то и дело пожимая плечами, с болью в голосе продолжил он. — Я как дурак… как лох вообще… Через всю страну, на крыльях… Спать не могу, есть не могу… Приеду — женюсь, думаю…
— Саш, — Лена вдруг остановила его, положив ему на плечо руку. — А хочешь — трахни меня!
— Что-о-о-о? — выдохнул ошеломленный Белов.
— То! — поняв, что сморозила что-то не то, истерично выкрикнула она. — То! Правильный ты наш! Ну надо же — честно служил, а девушка изменила! Ну так трахни меня! Вот она я — здесь! Ну! Ты же этого хочешь!..
Саша прищурился и, еле сдерживаясь, ледяным тоном отчеканил:
— Ты из-под Мухи давно?
— Ой, Саш, я сама не знаю, что несу! — Лена замотала головой от отчаянья и, схватив Белова за рукав, жалобно зачастила. — Ну прости меня, Сашенька! Миленький, родной, прости, прости!!! Вот видишь? — она протянула ему на ладони простенькое колечко, которое ей подарил когда-то Саша. — Я же люблю тебя, ну прости, прости пожалуйста!..
— Бог простит, — покачал головой Белов и тут его прорвало: он схватил колечко и, зашвырнув его в кусты, яростно закричал: — Все! Не попадайся мне больше! Все!!!
Развернувшись, он бросился прочь — не выбирая дороги, наобум, напролом через кусты…
— Саша!! Саша!!. — кричала ему вслед Лена, размазывая по лицу слезы вины и отчаянья.
Белов остановился только тогда, когда эти крики затихли. Он обхватил руками голову и опустился на землю. Его буквально трясло от злости, обиды и отвращения. В ушах эхом звучали слова Лены: «А хочешь — трахни меня!» С каким обыденным бесстыдством она предложила это? Как у неё только язык повернулся? Как она могла?!
И тут он, наконец, понял — могла. Могла, потому что никогда не была той, какой он себе её представлял! Она просто была другой — настоящая Лена Елисеева. Та Лена, которую он любил, никогда, ни при каких обстоятельствах не стала бы шлюхой. Эта — стала.
Та, наверное, скорее откусила бы себе язык, но не произнесла бы этих мерзких слов. Эта произнесла их легко и просто, словно предложила ему не себя, а, скажем, сигарету…
Мучительно, с болью и разочарованием Саша осознавал, что его любовь оказалась всего лишь иллюзией. Просто он был слишком наивен. Да, наивен, доверчив и глуп. Что ж, теперь он будет умнее. Как говорится — спасибо за науку!
Итак, отныне у него нет девушки. Зато у него есть друзья, настоящие друзья, и сейчас они его ждут.
Белов глубоко вздохнул и встал — надо идти. Вдруг он почувствовал озноб. Подтянув молнию куртки к самому подбородку, Саша поднял голову.
Над парком вовсю гулял холодный ветер, он рвал с веток желтеющую листву, скручивал из неё вихревые жгуты и гонял их меж стволов деревьев. Все, лето кончилось.
«Осень, — подумал Белов. — Вот уже и осень…»
XII
Вечером, после работы, в райотделе милиции на скорую руку накрыли стол. Повод был более чем уважительный — обмывали звездочку Володи Каверина.
Виновник торжества, смущенно посмеиваясь, поднял граненый стакан с водкой, на дне которого посверкивали три позолоченные звездочки.
— Представляюсь по случаю получения очередного звания — старшего лейтенанта милиции, — доложил он по заведенной издавна традиции и поднес почти полный стакан к губам.
— Давай-давай! — загалдели, подбадривая его, коллеги. — Ну-ка, за маленького полковника!.. За то, чтоб — не последняя! Чтобы генералом стал!..
Каверин медленно выпил водку до дна и вытряхнул себе в рот все три звездочки. За столом одобрительно загудели — ритуал был соблюден в точности — и дружно зазвенели стаканами.
В этот момент в дверном проеме показалась голова в кожаной кепочке. Каверин тут же заметил Шведа и, выплевывая звездочки на ладонь, кивнул — сейчас, мол, подожди. Он ухватил со стола бутерброд потолще, откусил от него сразу чуть ли не половину и вышел в коридор.
— Поздравляю, — улыбнулся Швед.
— М-м-м-м… — промычал набитым ртом Володя.
— Можешь поговорить?
Продолжая двигать челюстями, Каверин кивнул и показал в сторону лестничной клетки.
— Ну что, принес? — спросил Володя, дожевав, наконец, свой бутерброд.
Швед протянул ему видеокассету.
— Вот, записал… «Рэмбо — первая кровь». Милиционер открыл коробку — там, вместе с кассетой, лежали несколько стодолларовых купюр.
— Ты что, охренел?! — прошипел Каверин, воровато оглядываясь и пряча деньги в карман.
— Твоя доля, — пояснил Швед. — Мне тут отъехать надо…
— Что случилось?
— Да все нормально…
Они вышли на лестничный марш, и Швед, чуть помявшись, сказал:
— Я что сказать хотел… Муху-то давно пора было притормозить, он уже всех напрягать начал. А теперь поспокойнее будет — поймет, что не все коту Восьмое марта! А пацан этот, я считаю, молодчик. Конфликт-то он уладил…
— Я даже слушать ничего не хочу! — рявкнул вдруг Каверин. Его уже заблестевшие было от водки глаза сжались в холодные и злые щелки. — Муха — мой родственник, ясно?! И вообще мне этот… как его — Белов, да? Так вот, он мне не пон-ра-вил-ся! — он произнес это слово по слогам, внушительно и веско.
Швед молча пожал плечами — дескать, смотри, дело твое… А Каверин подвел под дискуссией черту, обратившись скорее даже не к Шведу, а к самому себе:
— Я терпеть не стану. Я найду способ и этого Белова закрою. Слово даю — закрою!
Часть 2
БОИ БЕЗ ПРАВИЛ
XIV
— Ну что, ма? — спросил Саша, усаживаясь завтракать.
Этот вопрос он задавал матери по нескольку раз в день всю последнюю неделю — с тех самых пор, как нашел, наконец, собачника, продававшего щенка мастифа.
На щенка вообще-то Татьяна Николаевна согласилась почти сразу, но когда она узнала, сколько просят именно за эту собачонку, с ней едва не сделалось дурно. Саше пришлось начинать уговоры заново.
Конечно, можно было поступить проще — взять деньги у Коса или Пчелы. Но делать этого ему отчего-то не хотелось. И вовсе не потому, что Белов так уж осуждал их способы добычи денег, нет. Но вот — не хотелось…
Каждый день он звонил продавцу и просил ещё денек отсрочки, и каждый день по сто раз задавал матери один и тот же вопрос:
— Ну что, мам?..
Сегодня был решающий день — больше собачник ждать не хотел, — и Белов утроил усилия. В успехе он не сомневался, видел, что мама уже сопротивляется, скорее, по инерции, поэтому заранее договорился и с продавцом, и с Космосом — чтобы привез его со щенком домой.
Время поджимало, надо было ещё успеть к сроку добраться до загородного дома собачника, и Саша украдкой поглядывал на часы.
— Нет, я тебя не понимаю, Саш. Тебе о невесте пора думать, а ты все… — ворчала Татьяна Николаевна, возясь у плиты.
— Так я думаю, мам! Вот веришь — каждое утро встаю и начинаю думать!
— Вот и думай! — Она поставила перед сыном тарелку и пожала плечами. — И потом, ну почему так дорого? За эти деньги корову купить можно.
— Ну мам, я же говорил — это древнейшая порода, с такими ещё кельты на колесницах сражались!
— Какие ещё кельты? Она хоть пушистая? — с надеждой спросила Татьяна Николаевна.
Саша помотал головой и, дожевывая обжигающе-горячую сосиску, невнятно ответил:
— Гладкошерстная…
— Это что, как такса что ли?.. — разочарованно протянула мама.
Нет, похоже, собака за такую несусветную цену в принципе не могла вызвать у неё ни малейшей симпатии.
— Примерно! — засмеялся он и поднял руку над полом. — Только она в холке сантиметров семьдесят — вот такая примерно — и весит как… ну почти как я!
Татьяна Николаевна с ужасом представила себе такое чудовище в их квартире и предприняла последнюю попытку отговорить сына.
— Нет, Саш, лучше мы эти деньги на взятку в институт потратим! Будешь у нас студентом, вулканы изучать…
Сын взял её за руки и заглянул в глаза:
— Ну мам… Мамуся… Мамырлих…
— Какой ещё «мамырлих»? — засмеялась Татьяна Васильевна.
— Мам, взаймы, а?.. Я через месяц отдам!
— Ну вот еще! — она шутливо шлепнула сына по затылку. — Выдумал тоже — в семье деньги занимать! Мы что, чужие? Ладно, горе ты мое, когда нужно-то?..
— Сегодня, мам! Прямо сейчас! — вскочил со стула Саша.
— Ну-ка, сядь и доешь, — нахмурилась мать и вздохнула: — Сейчас принесу…
XV
Слухи о том, что какой-то парнишка разделал как бог черепаху самого Муху, всплывали в разных концах Москвы. О самом герое никто из братвы ничего толком не знал, но о том, что он корешок Пчелы и Космоса, было известно многим.
К ним нередко обращались за подробностями — кто он, да откуда, да с кем работает, — вот и сегодня у Космоса опять спросили про Белова.
Сегодня они с Пчелой объезжали точки, собирая деньги, которые их люди натрясли с торгашей за неделю. Небольшой рыночек у метро был последним пунктом их маршрута. Пчела принял плотный сверток и залез в «Линкольн» — пересчитывать «капусту», а Космос неторопливо покуривал с пацанами.
— Говорят, у вас какой-то крутой появился? Муху отбуцкал… — спросил его качок в адидасовском костюме. — Что, начнете теперь порядки наводить?
— А что их наводить? — хмыкнул Космос. — У нас и так порядок. Это у вас там чехи волну гонят! Только и слышно — того подрезали, другого перерезали…
— Да наверху мудрят, все разговоры с ними трут.. — отмахнулся его собеседник. — Чую, закончится вся эта байда капитальным разбором, вот и все дела! Ты мне лучше вот что скажи — этот пацан ваш… Как там его?..
— Саня Белый.
— Во, Саня Белый! Он как, вообще, — расти-то думает? Может, встретится с ним, потолковать, а?
— Бесполезняк, — нахмурился Космос. — Я и сам хотел его к нашим делам подтянуть — по нулям! Он вообще пацан упертый, у него своя жизнь…
— Смотри, Космос, только Муха это дело так не оставит, — покачал головой парень. — Это — к гадалке не ходи!..
— Ничего, — грозно набычился Космос. — Кто с пером к нам придет — от ствола и скопытится!
Тут коротко и резко просигналил «Линкольн», и Пчела из машины кивнул — все, мол, нормально, можно ехать. Парень в «Адидасе» протянул руку.
— Ладно, посмотрим, как оно пойдет. Давай, Космос, береги себя и своих друзей! И удачи тебе в нашем нелегком деле…