Он кашлянул.
– Не буду читать вам проповеди. Только объясню, что нам известно доподлинно. У них есть несколько центров, один в Аргентине, один в Канаде, по крайней мере один в Штатах и один, надо полагать, хотя точных сведений нет, – в России. И тут мы подходим к весьма интересному явлению.
За последние два года в разных странах исчезли, как в воду канули, двадцать восемь многообещающих молодых ученых-физиков. Та же судьба постигла инженеров-строителей, авиаторов, электронщиков и многих других высококлассных специалистов. Люди разные, но есть свойства, которые их объединяют; все они молоды, честолюбивы, и у них не было близких. Помимо тех, о чьей пропаже нам известно, аналогичных случаев, должно быть, насчитываются еще десятки и сотни, и мы начинаем догадываться, что эти исчезновения означают.
Виктория слушала, напряженно наморщив лоб.
– Казалось бы, в наше время в отдельно взятой стране невозможна никакая деятельность, которая не стала бы достоянием широкой гласности во всем мире. Кроме секретной службы, понятно, она ведется повсюду, но ее масштабы очень невелики. Я говорю о крупном современном производстве. Однако на земле еще существуют малоизученные районы, в стороне от торговых путей, за горными хребтами и безводными пустынями, и там обитают племена, не допускающие в свою среду иноземцев, так что, кроме считаных географов-путешественников, у них никто не бывал, никто их не знает. Там могут происходить вещи, о которых мир ничего не будет знать, ну разве что просочатся какие-то смутные, невероятные слухи.
Что это за места, я не буду уточнять. Туда можно добраться из Китая – но никто не знает, что происходит во внутренних китайских провинциях. Можно проникнуть через Гималаи, но эта дорога – только для опытных альпинистов, да и то далека и трудна. Современные транспортные средства, направляемые из разных стран мира, достигают места назначения только после того, как их экипажи подверглись определенной обработке и уже не способны выполнить задание. Как это делается, не стоит сейчас объяснять.
Но нашелся один человек, который заинтересовался и предпринял попытку кое-что выяснить по собственным каналам связи. Это был человек необыкновенный, у него есть друзья и знакомства по всему Востоку. Родился в Кашгаре, знает дюжину местных языков и наречий. Он заподозрил неладное и стал выведывать. Однако то, что он узнал, оказалось так невероятно, что, когда он возвратился в цивилизованный мир и представил доклад, ему не поверили. Он сам признался, что переболел в пути лихорадкой, и его сообщения были расценены как бред.
Только два человека отнеслись к его рассказу с доверием. Одним из них был я. Не в моих правилах отвергать сведения только на том основании, что они невероятны, слишком часто именно они как раз и оказываются верными. А второй… – Он не договорил.
– Кто второй?
– Второй – сэр Руперт Крофтон Ли, знаменитый путешественник, который побывал в тех отдаленных краях и хорошо осведомлен о местных возможностях.
Кончилось тем, что Кармайкл, человек, о котором я говорил, решил отправиться туда сам и удостовериться. Это крайне рискованное, чрезвычайно опасное путешествие, но единственный, кто мог бы его предпринять, был именно он. Он ушел девять месяцев назад. И до недавнего времени о нем не было ни слуху ни духу. Но несколько недель назад пришло известие: он жив и раздобыл то, за чем отправился, – неопровержимые доказательства.
Но противная сторона напала на его след. Им было жизненно важно, чтобы он со своими доказательствами не возвратился назад. Для нас далеко не тайна, что вся наша система пронизана их агентурой. Утечки имели место даже у меня в департаменте, иногда, как это ни прискорбно, на самом высоком уровне.
Его сторожили на каждой границе. Вместо него по ошибке отправили на тот свет немало ни в чем не повинных людей – человеческая жизнь там не в особенной цене. Но так или иначе он сумел остаться жив и невредим – до сегодняшней ночи.
– Значит, это и был – он?
– Да, мой друг. Бесстрашный и мужественный молодой человек.
– А доказательства? Они ими завладели?
Губы Дэйкина дрогнули в усталой усмешке.
– Не думаю. Зная Кармайкла, я убежден, что им это не удалось. Но он не имел возможности, умирая, сообщить нам, где они находятся и как до них добраться. По моему мнению, он попытался сказать нечто такое, что должно дать нам ключ. – Дэйкин замедленно повторил: – Люцифер; Басра; Лефарж. В Басре он был, попытался обратиться в консульство, и там его чуть не застрелили. Возможно, что он оставил доказательства где-то в Басре. И я хочу, Виктория, чтобы вы поехали в Басру и попытались это разузнать.
– Я?
– Да, вы. У вас нет опыта. Вы не знаете, что нужно искать. Но вы слышали последние слова Кармайкла, и, может быть, на месте они вам что-то подскажут. Кто знает? Ведь говорится же, что новичкам счастье.
– Я с удовольствием поеду в Басру, – с воодушевлением сказала Виктория.
Дэйкин улыбнулся.
– Потому что там ваш приятель? И прекрасно. Неплохая маскировка. Лучшей маскировки, чем настоящий сердечный интерес, не придумаешь. Отправляйтесь в Басру, а там держите глаза и уши нараспашку и осмотритесь хорошенько. Никаких инструкций я вам дать не могу, да так оно, по правде сказать, и лучше. По-моему, у вас самой хватит изобретательности. Что означают слова «Люцифер» и «Лефарж», если считать, что вы верно расслышали, я не знаю. Полагаю, вы правы: Лефарж, вероятно, чье-то имя. Может быть, услышите про такого человека.
– А как мне добраться до Басры? – деловито осведомилась Виктория. – И где взять денег?
Дэйкин достал бумажник и подал ей пачку банкнот.
– Деньги – вот. Что же до поездки в Басру, разговоритесь завтра утром с этой старой курицей миссис Кардью Тренч, поделитесь с ней своим горячим желанием посмотреть Басру перед отъездом на раскопки, куда вы якобы едете работать. Попросите ее порекомендовать вам гостиницу. Она обязательно велит вам остановиться в консульстве и телеграфирует миссис Клейтон. У Клейтонов вы, вероятно, встретите вашего Эдварда. Они держат открытый дом – и у них бывают все, кто приезжает в Басру. Сверх этого никаких полезных советов вам дать не могу. Только вот еще один: если случится… э-э… какая-то осечка и если у вас станут допытываться, что вам известно и кто вас послал, не вздумайте геройствовать. Сразу же все выкладывайте.
– Вот спасибо, – от души поблагодарила его Виктория. – Я ужасная трусиха, жутко боюсь боли, под пытками я, вернее всего, не выдержу и проболтаюсь.
– Зачем им вас пытать? – успокоил ее мистер Дэйкин. – Разве что из голого садизма. Пытки давно устарели. Один слабый укольчик – и вы правдиво ответите на любой вопрос, сами того даже не сознавая. Мы живем в эпоху прогресса. Так что пусть сохранение тайны вас не заботит. Вы не сообщите им ничего такого, что им без вас неизвестно. После сегодняшнего эпизода они меня, конечно, раскроют, можно не сомневаться. И Руперта Крофтона Ли тоже.
– А Эдвард? Ему сказать?
– Это – на ваше усмотрение. Теоретически вы никому не должны рассказывать о своем задании. Но на практике… – Он вздернул брови. – Правда, вы можете этим подвергнуть его опасности. Существует и такая сторона. Но все-таки, я думаю, парень, хорошо зарекомендовавший себя в военно-воздушных частях… Едва ли его испугает опасность. Ум хорошо, а два лучше. Так, значит, он считает, что эта «Масличная ветвь», где он работает, – учреждение подозрительное? Очень интересно. Очень.
– Почему?
– Потому что мы тоже так считаем.
В заключение он сказал:
– Вот вам еще две маленькие подсказки на прощанье. Во-первых, – только не обижайтесь, – по возможности врите одно и то же. Иначе можно самой перепутать и завраться. Я понимаю, вы в этом деле – маэстро, но мой совет – чем проще, тем лучше.
– Постараюсь, – кротко и скромно ответила Виктория. – А вторая подсказка?
– Прислушайтесь, не назовет ли кто-нибудь при вас имя Анна Шееле.
– А кто это?
– Мы мало что о ней знаем. Хотели бы узнать побольше.
Глава 15
1
– Как где? Разумеется, в консульстве! – решительно сказала миссис Кардью Тренч. – Глупости, моя милая, в гостинице при аэропорте вам остановиться нельзя. А Клейтоны будут очень рады. Я знакома с ними тысячу лет. Пошлем телеграмму, и можете ехать сегодняшним же вечерним поездом. Они прекрасно знают профессора Понсфута Джонса.
У Виктории хватило совести покраснеть. Одно дело епископ Ллангоуский, он же епископ Лангоа. И совсем другое – живой и реальный профессор Понсфут Джонс.
«За это, пожалуй, и посадить могут, – сокрушенно подумала Виктория. – Кажется, это называется самозванство». Но она тут же приободрила себя соображением, что сажают, только если действуешь ради корысти. Так это или нет на самом деле, Виктория не знала, будучи, как и большинство людей, невеждой в юридических вопросах. Однако на сердце у нее полегчало.
Ехать в поезде по незнакомым местам было очень интересно – тем более что поезд оказался далеко не экспресс, – но под конец ее европейское терпение дошло до предела.
На вокзале ее встречал консульский автомобиль и повез ее прямо в консульство. Через широкие ворота он въехал в пышный зеленый сад и остановился у подножия лестницы, ведущей на галерею, которая опоясывала все здание. Навстречу гостье, распахнув металлическую сетчатую дверь, вышла энергичная и приветливая миссис Клейтон.
– Очень рады вас видеть, – сказала она Виктории. – Вы совершенно правы, в это время года в Басре изумительно, нельзя уезжать из Ирака, не побывав у нас. К счастью, сейчас здесь почти никого нет, а то бывает, мы просто не знаем, как всех разместить, но сейчас остался только молодой сотрудник доктора Ратбоуна, обаятельный юноша. Вы, кстати сказать, только-только разминулись с Ричардом Бейкером. Он уехал, и тут же пришла телеграмма миссис Кардью Тренч.
Кто такой Ричард Бейкер, Виктория понятия не имела, но подумала, что с его стороны очень мило было своевременно уехать.
– Он отлучался на два дня в Кувейт, – продолжала миссис Клейтон. – Вот где вам надо побывать, пока там все не затоптали. Теперь уже недолго, боюсь, осталось. Все затаптывают рано или поздно. Что вы хотите сначала: ванну или кофе?
– Ванну, если можно, – обрадованно ответила Виктория.
– А как поживает миссис Кардью Тренч? Вот ваша комната, а ванная дальше по коридору. Вы давно с ней знакомы?
– Ах, нет, – правдиво ответила Виктория. – Мы познакомились уже здесь.
– И она в первые же четверть часа выведала у вас всю подноготную? Она ужасная сплетница, как вы, я думаю, сами убедились. У нее маниакальная потребность все про всех знать. Но дама она приятная и превосходно играет в бридж. Так вы точно не хотите перед ванной выпить кофе или чего-нибудь еще?
– Нет-нет, точно не хочу.
– Хорошо. Тогда увидимся позже. У вас все есть, что нужно?
И она, как хлопотливая пчелка, бодро жужжа, улетела, а Виктория приняла ванну и занялась своим лицом и прической с тем старанием, с каким это проделывает всякая девушка, которой предстоит встреча с понравившимся ей молодым человеком.
Виктория хотела, если удастся, встретиться с Эдвардом наедине. Не то чтобы она опасалась, что он ляпнет какую-нибудь бестактность, он ведь знал ее под фамилией Джонс и дополнительное Понсфут не должно его особенно поразить. А вот что она очутилась в Ираке, это может его поначалу ошарашить, и именно поэтому она хотела бы сначала повидаться с ним с глазу на глаз, пусть бы хоть на одну секунду.
Именно в этих целях она, надев летнее платье (ведь по ее меркам нынешняя погода в Басре ближе всего напоминала разгар лета в Лондоне), тихонько вышла через сетчатую дверь на галерею и стала поджидать Эдварда, чтобы перехватить, когда он будет возвращаться, освободившись от того, что он там делал, – сражался с таможенниками, насколько ей было известно.
Первым приехал долговязый тощий мужчина с серьезным выражением лица. Виктория, пока он поднимался по лестнице, отошла за угол, чтобы не попасться ему на глаза. И вдруг увидела внизу Эдварда! Он входил в сад через заднюю калитку, со стороны реки.
В лучших традициях Ромео и Джульетты[86] Виктория перегнулась через перила и издала сиплое подобие тихого свиста.
Эдвард (который выглядел, по мнению Виктории, еще симпатичнее, чем в Лондоне) обернулся, стал лихорадочно озираться.
– Псст! Смотри наверх! – тихо позвала Виктория. Эдвард задрал голову, и на лице его появилось выражение глубочайшего изумления.
– Бог ты мой! – произнес он. – Провалиться мне! Черинг-Кросс!
– Тише. Жди там. Я сейчас спущусь.
Виктория метнулась обратно по галерее, кубарем скатилась с лестницы и побежала за угол дома, где послушно стоял Эдвард все с тем же недоуменным выражением на лице.
– С утра вроде бы ничего не пил… – пробормотал он. – Неужели это действительно ты?
– Да я же, я! – радостно отозвалась Виктория, нарушая все каноны хорошего тона.
– Что ты здесь делаешь? Как сюда попала? Я думал, я никогда больше тебя не увижу.
– И я тоже так думала.
– Ну прямо настоящее чудо. Как ты здесь очутилась?
– Прилетела.
– Ясно, что прилетела. Иначе бы тебе не поспеть. Но какое дивное диво привело тебя именно в Басру?
– Поезд.
– Насмешничаешь? Вот вредная! Черт, как я рад тебя видеть! Нет, серьезно, как ты сюда попала?
– Я сопровождала одну женщину, которая сломала руку. Миссис Клиппс, американка. Мне предложили это место назавтра после того, как мы с тобой познакомились и ты рассказывал про Багдад. Лондон мне немного поднадоел, ну я и подумала, почему бы не поехать, посмотреть мир.
– Ну, Виктория, ты и молодчина! А где эта миссис Клиппс твоя, здесь?
– Нет, уехала к дочери под Киркук. Мне оплатили только билет сюда.
– А теперь что ты делаешь?
– Все еще смотрю мир. Но для этого пришлось кое-что приврать. И мне нужно было поговорить с тобой до того, как мы встретимся на людях, понимаешь? Ты не проболтайся, пожалуйста, что я была безработной машинисткой, когда мы последний раз с тобой виделись.
– Да ради бога! Скажи мне, кто ты, и я подтвержу. Жду руководящих указаний.
– Ну, в общем, я – мисс Понсфут Джонс, племянница знаменитого археолога, который ведет раскопки в одном малодоступном месте где-то здесь неподалеку, и я еду к нему туда.
– И все это – враки?
– Конечно! Но звучит очень убедительно.
– Да, вполне. Но вот если вы с этим стариком Фунтпопсом столкнетесь нос к носу?
– Понсфутом. По-моему, это маловероятно. У меня такое впечатление, что археологи, если уж начнут копать, то копают, копают как сумасшедшие, и их уже не оторвешь.
– Вроде терьеров. А что, возможно. Настоящая-то племянница у него есть?
– Откуда я знаю.
– В таком случае ты ни за кого конкретно себя не выдаешь. А это уже проще.
– Ну да. Мало ли сколько у человека может быть племянниц. А в случае чего я всегда могу объяснить, что мы на самом деле троюродные, но я привыкла называть его дядей.
– Ай да Виктория! Все предусмотрела, – восхитился Эдвард. – Потрясающе. Я в жизни не встречал таких девушек, как ты. Я ведь думал, что теперь сто лет тебя не увижу, а когда увижу, ты меня не узнаешь.
И он так на нее посмотрел, так восхищенно и так уважительно, что Виктория почувствовала себя наверху блаженства. Будь она кошкой, она бы сейчас, конечно, замурлыкала.
– Но тебе, наверно, работа нужна? – сказал Эдвард. – Или ты, может, наследство получила?
– Какое там! Да, конечно, я ищу место. Я, между прочим, была в этой твоей «Масличной ветви», познакомилась с доктором Ратбоуном, спросила, нет ли у него для меня работы, но он, услышав про жалованье, дал мне от ворот поворот.
– Да, старикашка прижимист. Он считает, что все должны приходить и работать на него за так.