Джордж, казалось, насторожился:
– Бедная старушка – вот уж кому не повезло, верно? И как раз в тот момент, когда она получила возможность наслаждаться жизнью.
– Будем надеяться, что полиция разыщет убийцу, – сказал адвокат.
– Не сомневаюсь в этом. Наша полиция знает свое дело. Соберут всех подозрительных личностей, которые торчали поблизости, и прочешут их частым гребешком – заставят отчитаться в своих действиях во время убийства.
– Это не так легко по прошествии некоторого времени, – заметил мистер Энтуисл и улыбнулся, давая понять, что собирается пошутить. – Например, я в тот день в половине четвертого был в книжном магазине Хэтчарда. Вспомнил бы я об этом, если бы полиция стала меня расспрашивать через десять дней? Очень сомневаюсь. А вы, Джордж, находились в Херст–парке. Вспомните вы, в какой именно день это было, скажем, через месяц?
– Да, так как это произошло на следующий день после похорон.
– Верно. К тому же вы два раза выиграли – это тоже освежает память. Редко забываешь имя лошади, на которой заработал деньги. Кстати, как звали ваших фаворитов?
– Дайте подумать… Геймарк и Фрогг Второй. Да, я не скоро их позабуду.
Мистер Энтуисл откланялся с сухим, похожим на кашель, смехом.
– Очень рада вас видеть, – сказала Розамунд без особого энтузиазма. – Но сейчас еще так рано…
Она сладко зевнула.
– Уже одиннадцать, – заметил мистер Энтуисл.
Розамунд снова зевнула и виновато отозвалась:
– У нас была вечеринка, она затянулась до поздней ночи. Мы слишком много выпили. У Майкла до сих пор жуткое похмелье.
В этот момент появился также зевающий Майкл в ярком халате и с чашкой черного кофе в руке. Майкл выглядел утомленным, но, как всегда, привлекательным и очаровательно улыбался. На Розамунд были довольно грязный желтый пуловер, черная юбка и, насколько мог судить мистер Энтуисл, ничего более.
Педантичный и аккуратный адвокат не одобрял образ жизни Шейнов. Захламленная квартира на первом этаже дома в Челси, валяющиеся повсюду бутылки, стаканы и окурки, спертый воздух, общее впечатление пыли и беспорядка…
Посреди этой не располагающей обстановки Розамунд и Майкл цвели пышным цветом. Они были на редкость красивой парой и, как казалось мистеру Энтуислу, очень любили друг друга. Во всяком случае, Розамунд обожала Майкла.
– Как насчет глоточка шампанского, дорогой? – осведомилась она. – Просто чтобы встряхнуться и выпить за наше будущее. О, мистер Энтуисл, какая удача, что дядя Ричард оставил нам деньги именно теперь…
Адвокат заметил, что Майкл недовольно нахмурился, но Розамунд продолжала как ни в чем не бывало:
– Потому что нам представился чудесный шанс поставить эту пьесу. В ней есть великолепная роль для Майкла и даже маленькая роль для меня. Там рассказывается о молодом преступнике, который в душе настоящий святой. Пьеса полна самых современных идей.
– Похоже на то, – чопорно произнес мистер Энтуисл.
– Он грабит, убивает, его преследуют полиция и общество, и под конец он совершает чудо!
Шокированный адвокат хранил молчание. Нынешняя молодежь говорит и пишет вредную чушь!
Впрочем, нельзя было сказать, что Майкл Шейн много говорил. На его лице все еще было написано недовольство.
– Мистеру Энтуислу неинтересно слушать твои восторженные излияния, Розамунд, – сказал он. – Помолчи хотя бы минуту и дай ему сообщить, зачем он к нам пожаловал.
– Нужно выяснить один–два вопроса, – объяснил адвокат. – Я только что вернулся из Литчетт–Сент–Мэри.
– Значит, убили все–таки тетю Кору? Мы читали об этом в газете. Я сразу решила, что это она, так как фамилия уж больно необычная. Бедная тетя Кора! Я смотрела на нее во время похорон и думала: лучше умереть, чем выглядеть так нелепо. А теперь она в самом деле умерла! Наши гости не поверили, когда я рассказала им, что женщина, убитая топором, про которую написано в газете, моя тетя! Они только смеялись – верно, Майкл?
Майкл Шейн не ответил, и Розамунд продолжала с явным удовольствием:
– Два убийства одно за другим! Немного чересчур, не так ли?
– Не говори глупости, Розамунд, – твоего дядю Ричарда никто не убивал.
– Ну а Кора думала, что его убили.
Мистер Энтуисл прервал их спор:
– После похорон вы вернулись в Лондон?
– Тем же поездом, что и вы.
– Да, конечно. Я задал этот вопрос, так как пытался с вами связаться… – он бросил быстрый взгляд на телефон, – на следующий день, но никто не отвечал.
– О боже, мне так жаль… Что мы делали позавчера, Майкл? До двенадцати мы были дома, а потом ты отправился встретиться с Розенхаймом и на ленч с Оскаром, а я пошла по магазинам искать нейлоновые чулки. Я должна была встретиться с Дженет, но мы разминулись. Потом мы с тобой обедали в «Кастиль» и вернулись, кажется, около десяти вечера.
– Что–то вроде этого. – Майкл задумчиво посмотрел на мистера Энтуисла. – Что вы хотели у нас выяснить, сэр?
– Всего лишь два вопроса, возникшие в связи с состоянием Ричарда Эбернети; и еще я собирался попросить вас подписать кое–какие документы.
– Мы получим деньги сразу или неизвестно когда? – спросила Розамунд.
– Боюсь, что закон склонен к проволочкам, – ответил мистер Энтуисл.
– Но мы ведь можем получить аванс, верно? – Розамунд выглядела встревоженной. – Майкл говорил, что можем. Для нас это очень важно из–за пьесы.
– Нет никакой спешки, – любезно промолвил Майкл. – Нам только нужно решить, браться за постановку или нет.
– Думаю, не составит труда выдать авансом необходимую вам сумму, – сказал адвокат.
– Тогда все в порядке. – Розамунд облегченно вздохнула и, подумав, добавила: – А тетя Кора оставила какие–нибудь деньги?
– Очень мало. Она завещала их вашей кузине Сьюзен.
– Почему именно Сьюзен? И сколько там денег?
– Несколько сотен фунтов и кое–какая мебель.
– Хорошая?
– Нет, – ответил адвокат. Интерес Розамунд сразу же пропал.
– Все это очень странно, – промолвила она. – Сначала Кора после похорон неожиданно заявляет, что дядю Ричарда убили, а на следующий день убивают ее саму. Странно, не так ли?
Последовало неловкое молчание, прежде чем мистер Энтуисл спокойно отозвался:
– Да, это в самом деле очень странно…
Мистер Энтуисл внимательно рассматривал Сьюзен Бэнкс, склонившуюся над столом и что–то оживленно говорившую.
В ней отсутствовала красота Розамунд. Но ее лицо было по–своему привлекательным, и эта привлекательность, по мнению адвоката, заключалась в его живости. Складка полных алых губ и очертания фигуры были в высшей степени женственными. Тем не менее Сьюзен напоминала адвокату своего дядю, Ричарда Эбернети, формой головы, линиями подбородка, глубоко сидящими задумчивыми глазами. В ней ощущались свойственные Ричарду энергия, практичность и проницательность. Из трех представителей младшего поколения семьи только она казалась сделанной из того же металла, на котором были воздвигнуты все достижения Эбернети. Чувствовал ли Ричард в своей племяннице родственную душу? Мистер Энтуисл в этом не сомневался. Ричард всегда умел разбираться в людях. Сьюзен обладала именно теми качествами, которые ему требовались. И все же Ричард Эбернети никак не выделил ее в своем завещании. Не доверяя, как полагал адвокат, Джорджу, обойдя вниманием красивую, но недалекую Розамунд, мог ли он не найти в Сьюзен то, что искал, – свое подобие?
Если нет, значит, причина заключалась в ее муже…
Взгляд мистера Энтуисла скользнул над плечом Сьюзен туда, где стоял Грегори Бэнкс, рассеянно затачивая карандаш.
Худой, бледный и невзрачный молодой человек с волосами рыжевато–песочного оттенка находился в такой густой тени яркой личности Сьюзен, что охарактеризовать его было крайне сложно. Ничто в нем не привлекало особого внимания – очевидно, симпатичный, услужливый парень; мистер «да», как теперь говорят. Но это описание не казалось удовлетворительным. В подчеркнутой ненавязчивости Грегори Бэнкса ощущалось нечто смутно тревожное. Он казался совсем неподходящей парой для Сьюзен – и тем не менее она настояла на браке с ним, преодолев все возражения. Почему? Что она в нем нашла?
«Даже сейчас, после шести месяцев брака, она по–прежнему без ума от этого парня», – подумал мистер Энтуисл. Он отлично знал все признаки. Через фирму «Боллард, Энтуисл, Энтуисл и Боллард» проходило великое множество жен с матримониальными проблемами. Жен, безумно влюбленных в равнодушных к ним и ничем не привлекательных мужей. Жен, которым наскучили их обаятельные и безупречные супруги. Что именно каждая женщина находит в том или ином мужчине? Ответ на этот вопрос лежал за пределами среднего человеческого интеллекта. Но очень часто умные во всех прочих отношениях женщины оказывались законченными идиотками в том, что касалось мужчин. Сьюзен, думал адвокат, была одной из них. Для нее весь мир вращался вокруг Грега. А это было чревато многими опасностями.
– Это просто позор! – с возмущением говорила Сьюзен. – Помните женщину, которую убили в Йоркшире в прошлом году? Полиция так никого и не арестовала. А старуха, которую прикончили ломом в кондитерской лавке? Они задержали одного человека, а потом отпустили его!
– Нужны доказательства, дорогая моя, – заметил мистер Энтуисл.
Сьюзен не обратила на него внимания.
– А та медсестра, которую убили топором, как тетю Кору!
– Вы прямо ходячая энциклопедия подобных преступлений, Сьюзен, – мягко произнес адвокат.
– Естественно, такие вещи запоминаешь, а когда кого–то из твоей семьи убивают таким же способом, то кажется, будто по сельской местности бродит полно людей, вламывающихся в дома и нападающих на одиноких женщин, – а полиция и ухом не ведет!
Мистер Энтуисл покачал головой:
– Вы недооцениваете полицию, Сьюзен. Там работают очень терпеливые, толковые и упорные люди. Если о деле не упоминают в газетах, это еще не означает, что оно закрыто.
– И все же каждый год сотни преступлений остаются нераскрытыми.
– Сотни? – с сомнением переспросил мистер Энтуисл. – Определенное количество – да. Но во многих случаях полиция знает, кто совершил преступление, хотя и не располагает достаточными доказательствами для обвинения.
– Я этому не верю, – заявила Сьюзен. – Если известно, кто преступник, всегда можно раздобыть доказательства.
– Любопытно… – задумчиво промолвил мистер Энтуисл.
– А у них есть хоть какие–нибудь предположения, кто мог убить тетю Кору?
– Трудно сказать. Насколько я знаю, нет. Но они едва ли стали бы сообщать мне об этом. К тому же прошло слишком мало времени – не забывайте, что убийство произошло только позавчера.
– Это должен быть преступник определенного типа, – размышляла вслух Сьюзен. – Жестокий, возможно, немного сумасшедший – отставной солдат или бывший заключенный. Чтобы вот так убить топором…
Мистер Энтуисл насмешливо поднял брови и продекламировал:
Лиззи Борден топором
Папу зарубила.
Тот же трюк она потом
С мамой повторила.
Сьюзен рассердилась:
– Кора не жила со своими родственниками – если только вы не имеете в виду компаньонку. К тому же Лиззи Борден оправдали. Никому точно не известно, убила ли она отца и мачеху.
– Стишок, безусловно, клеветнический, – согласился мистер Энтуисл.
– Вы хотите сказать, что это сделала компаньонка? Кора оставила ей что–нибудь?
– Недорогую аметистовую брошь и несколько набросков рыбацких деревень, представляющих сугубо сентиментальную ценность.
– Но убийца должен иметь мотив – если он не полоумный.
Адвокат усмехнулся:
– Пока что, насколько можно судить, мотив был только у вас, моя дорогая Сьюзен.
– Что? – Грег шагнул вперед, словно внезапно проснулся. Его глаза недобро блеснули. Он уже не был незаметной деталью фона. – Какое Сью имеет к этому отношение? Что вы хотите сказать?
– Замолчи, Грег, – резко прервала Сьюзен. – Мистер Энтуисл не подразумевал ничего плохого…
– Всего лишь шутка, – виновато произнес адвокат. – Боюсь, не самого лучшего вкуса. Все свое так называемое состояние Кора завещала вам, Сьюзен. Но для молодой леди, только что унаследовавшей несколько сотен тысяч фунтов, «состояние», составляющее самое большее пятьсот фунтов, вряд ли может служить мотивом для убийства.
– Кора оставила мне свои деньги? – удивленно переспросила Сьюзен. – Как странно! Она ведь даже не знала меня. Как вы думаете, почему она это сделала?
– Я думаю, Кора слышала о том, что были небольшие затруднения… э–э… в связи с вашим браком.
Грег, снова занявшийся карандашом, нахмурился.
– Ее замужество тоже не обошлось без неприятностей, поэтому она, очевидно, вам сочувствовала.
– Кажется, Кора вышла замуж за художника, который семье пришелся не по вкусу? – с любопытством осведомилась Сьюзен. – Он был хорошим художником?
Мистер Энтуисл решительно покачал головой.
– Какие–нибудь его картины остались в коттедже?
– Да.
– Тогда я сама смогу об этом судить, – заявила Сьюзен.
Мистер Энтуисл улыбнулся, глядя на ее упрямо вздернутый подбородок:
– Желаю успеха. Конечно, в искусстве я безнадежно старомоден, но сомневаюсь, что вы станете оспаривать мой вердикт.
– Полагаю, мне так или иначе придется поехать туда? Там сейчас есть кто–нибудь?
– Я договорился с мисс Гилкрист, что она останется в коттедже, пока не подыщет новое место.
– Должно быть, у нее железные нервы, – заметил Грег. – Оставаться в доме, где только что произошло убийство…
– Мисс Гилкрист вполне разумная женщина. Кроме того, – сухо добавил адвокат, – не думаю, что ей есть где жить, пока она не устроилась куда–нибудь еще.
– Выходит, после смерти тети Коры она осталась ни с чем? Они с тетей Корой были достаточно близки?
Мистер Энтуисл с любопытством посмотрел на Сьюзен, интересуясь, что у нее на уме.
– Полагаю, в какой–то мере да, – ответил он. – Кора никогда не относилась к мисс Гилкрист как к служанке.
– Значит, она относилась к ней гораздо хуже, – сказала Сьюзен. – В наши дни этим так называемым леди приходится туго. Постараюсь найти для бедняжки приличное место. Это не составит труда. Сейчас каждая женщина, которая умеет убирать и готовить, на вес золота. Эта мисс Гилкрист умеет готовить, не так ли?
– Да, конечно. По–моему, мисс Гилкрист возражает только против «тяжелого» труда. Боюсь, я не вполне понял, что она подразумевает под словом «тяжелый».
Казалось, его слова позабавили Сьюзен.
– Ваша тетя назначила Тимоти своим душеприказчиком, – сообщил мистер Энтуисл.
– Тимоти, – с презрением повторила Сьюзен. – Дядя Тимоти – практически миф. Никто никогда его не видит.
Адвокат посмотрел на часы:
– Сегодня я собираюсь съездить к нему. Сообщу о вашем решении побывать в коттедже.
– Я потрачу на это не более двух дней. Не хочу надолго покидать Лондон. У меня столько планов – собираюсь заняться бизнесом.
Мистер Энтуисл окинул взглядом тесную гостиную. Грег и Сьюзен, по–видимому, сильно нуждались. Он знал, что отец Сьюзен спустил все свои деньги, оставив дочь без гроша.
– Могу я узнать, каковы ваши планы на будущее?
– Я присмотрела дом на Кардиган–стрит. Полагаю, вы можете выдать мне определенную сумму авансом в случае необходимости? Возможно, мне придется внести залог.
– Это можно устроить, – ответил адвокат. – Я несколько раз звонил вам на следующий день после похорон, но к телефону никто не подходил. Я подумал, что вам может понадобиться аванс, но решил, что вас нет в городе.
– Нет–нет, – быстро сказала Сьюзен. – Мы оба весь день были дома.
– Знаешь, Сьюзен, – вмешался Грег, – думаю, что в тот день наш телефон не работал. Помнишь, как я не мог после полудня дозвониться в «Хард и K°»? Я хотел сообщить о неполадках, но на следующее утро все уже было в порядке.
– Телефоны иногда бывают весьма ненадежны, – заметил мистер Энтуисл.
– А откуда тетя Кора узнала про наш брак? – внезапно спросила Сьюзен. – Мы расписались в регистрационной конторе и долго никому ничего не сообщали.
– Думаю, Ричард мог рассказать ей об этом. Она переделала завещание недели три назад (сначала оно было составлено в пользу теософского общества) – как раз когда он приезжал повидать ее.