— Просьбу выполнить. Дальше.
— Спортивный клуб «Катран» предлагает стать спонсорами…
— Принято.
— Фирма «Глобус» снова просит о встрече.
— Если они по-прежнему хотят под наше крыло, то окончательно этот вопрос решает коммерческий директор.
— Прибыль от продажи последней партии мебели составила…
— Пятьдесят процентов остатка прибыли после уплаты всех налогов перевести в фонд общества «Возрождение».
— Яхт-клуб…
— Отказать.
— Нам необходимо взять кредит, небольшой, миллиардов двадцать, — почему-то заговорил о финансовых проблемах юрист, и все присутствующие дружно захихикали. Понятно отчего, двадцать миллиардов, это сорок тысяч долларов. Такую сумму при большом желании каждый из присутствующих может вытащить из собственного кармана.
— А это еще зачем? — я обрадовался, что комментариев с мест не последовало. Что и говорить, дорожат мои сотрудники месячным окладом, согласно ведомости за двадцать баксов трудовым потом истекают.
— Дело в том, — спокойно заметил коммерческий директор, — что мы единственная фирма в городе, которая не берет краткосрочных кредитов. Это уже вызвало у кое-кого подозрения.
— Неприятности, Сережа? — тихо спросил я, прикурил сигарету и с удовлетворением заметил, что Рябов не сумел скрыть недовольной гримаски. На летучке он запрещает курить всем, но, к счастью, к моей персоне его приказы отношения не имеют.
Все присутствующие с завистью посмотрели, как я с удовольствием пахнул голубоватым дымком; до того они уже устали от работы, что с радостью бы перекур устроили.
— Неприятности в том, что некоторые фирмачи в душе по-прежнему совки, — пояснил мне Рябов. — И считают своим долгом капать на других. Хотя краник этот мы обломали, но… Короче, для пользы дела кредит надо взять.
— Бери, — деланно-безразлично повожу плечами, хотя внутри закипает злость — мне эта конспирация уже начинает действовать на нервы. Почему для спокойствия ментов мы должны соблюдать правила их игр — вот что постоянно душу травмирует.
— Банкир за такой кредит должен получить вперед десять тысяч, — предупредил коммерческий директор.
Вот скопидом вонючий, с благодарностью подумал я о своем банкире. Недавно виллу в Салониках купил, гостиницу в Испании, при желании стены своей недвижимости зеленью обклеить может — и таким крохоборством занимается. Но, с другой стороны, если бы не кредитная политика — он бы не дом в Салониках, а в Южноморске конуру хрен приобрел.
— Пусть получает, — с печалью в голосе заметил я, — всяк норовит свою лапу к нам в карман всунуть, чем он хуже того же инспектора по пожарной части?
— Начальник телефонной станции вообще через день бегать повадился, — подхватил начатую мной тему Константин.
— Ты еще про санэпидемстанцию расскажи, — вызверился на него генеральный менеджер и продолжил более спокойно: — Есть еще одно предложение. Мы берем кредит, это конечно… Но мало. За нас и так все балаболят — как они живут? Ни одной левой сделки, наличка не отмывается. Я тихо промолчу за то, что мы не уходим из-под налогов. И платим взятки уже только за это.
— Ну и что? — спросил главный инженер, нервно ощупывая заветную флягу, одновременно бросая взгляд на свой «Роллекс».
— Как что? Если мы становимся такие великие конспираторы, так надо и здесь разбросать вошей. В конце концов пусть будет хоть чего-нибудь, за что можно прицепиться по натуре.
— Хорошо, — согласился я с таким дельным высказыванием. — Еще что?
— Дюк просит открыть Центр современного искусства, — главный инженер наконец-то вспомнил о том, что наша летучка состоялась не только для утренней разминки с коньяком. — Галерей и салонов ему уже мало.
— Ну так порешай этот вопрос. Только не называй Центр своим именем.
— Есть еще предложение… — подал голос молчавший до сих пор руководитель отдела брокеров, обеспечивающий фирме все ее доходы, согласно банковским документам.
— На сегодня все. Нужно ведь чем-то заниматься завтра, — подвожу итоги летучки, и тут же Константин радостно замечает:
— Никогда не откладывай на завтра то, что можно сделать послезавтра.
— Константин, ты оштрафован, — спокойно замечаю я.
— Подумаешь, — не огорчается по поводу финансовой утраты начальник отдела снабжения, — зато весело.
Он создает прецедент, сам того не ведая. Того глядишь, его примеру начнут следовать другие, а в нашей фирме и так не совещания, балаган — да и только. Тем более, что официальная зарплата у начальника отдела снабжения — на сигареты и кофе не хватит. За эти деньги он может позволять себе нарушать мои указания хоть каждый день.
— А вот что, — ласково замечаю я. — Этот месяц ты будешь работать абсолютно, подчеркиваю, абсолютно бесплатно. Доволен?
Судя по мгновенно изменившемуся выражению лица Константина, мое предложение почему-то не вызвало у него восторга и дальнейшего желания развлекаться за счет нервов присутствующих.
— Все свободны для выражения соболезнований начальнику отдела снабжения. Прошу задержаться коммерческого директора, — ставлю окончательную точку в производственном совещании.
Когда моя секретарша плотно прикрыла дверь, Рябов глубокомысленно произнес:
— Наш пацан с годами не меняется.
— Это точно, — соглашаюсь с коллегой и жму кнопку селектора:
— Марина, повтори нам кофе.
— Я не буду, — замечает тщательно следящий за своим здоровьем коммерческий директор. — И, по-моему, насчет «Глобуса» ты ошибся.
— Откуда такая уверенность? Я ведь сказал, окончательное решение принимать тебе.
— Можно подумать. Если скажу, — «Глобус» нам не нужен, ты вряд ли будешь доволен.
— Правильно мыслишь.
— Так вот, — металлические нотки своему голосу Рябов крайне редко придает в разговорах со мной, но сейчас они звучат слишком явно. — Они просто хотят уйти от Чируса.
— Сколько платит «Глобус»?
— Как обычно, десять процентов. Но аппетит у Чируса стал расти.
— Тогда все в порядке. Чирус просто взял под охрану «Глобус». В случае, если «Глобус» войдет в нашу систему предприятий, он становится одним из подразделений «Козерога» и пользуется всеми его связями, кредитами, а также охраной. Естественно, что отчисления «Глобуса» составят тридцать пять процентов.
— Тебе нужны эти копейки?
— Не в деньгах дело, хотя прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду. Но неужели допустишь даже мысль, что мы станем опасаться Чируса?
— Зачем тебе каждый раз создавать ненужное напряжение? — не сдавался Рябов. — Конечно, хотя Чирус признанный авторитет, но против нас он и дня не устоит.
— Вот-вот. Не хочу, чтобы он повышал свой авторитет за мой счет. Еще не хватало, чтобы в городе шелестели о том, что я обратил внимание на какого-то там Чируса.
Рябов недовольно покачал головой. Сережа постоянно намекает, что мне нужно вести себя скромнее, стремясь этим самым срезать свой объем работы. Право окончательного решения принадлежит только мне, но за безопасность нашего концерна отвечает именно Рябов. Хотя сейчас его опасения небеспочвенны, в конце концов «Козерог» — всего лишь официальное прикрытие моего подлинного дела, и я не собираюсь облегчать жизнь Сереже.
Дверь в кабинет широко распахнулась, и, звеня своими многочисленными побрякушками, Марина поставила передо мной фарфоровую чашечку с густым ароматным допингом на огромном подносе.
— Скажи, Марина, но только с предельной откровенностью, ты боишься Чируса?
— Я даже камбалы не пугаюсь, — хмуро заметила секретарша, резким движением выхватив поднос из-под чашки. На полированном столе нет и крохотной кофейной капли, свое дело Марина знает туго.
Рябов недовольно засопел, а я с удовлетворением отметил:
— Сережа, вот и решение всех проблем.
— Можно подумать, Марина решит эту проблему, — не сдержался Рябов.
Я нежно погладил два мозоля, не слишком бросающихся в глаза, но тем не менее украшающих костяшки указательного и среднего пальцев моей секретарши и поддержал коммерческого директора:
— Это точно. Марина отвечает только за мою безопасность, а все остальное — твои проблемы.
Рябов продолжал изображать страшные переживания. До того усиленно он их демонстрировал, что мне вдруг показалось: сейчас распахнется дверь и ворвется в кабинет пресловутый Чирус устраивать нам, фраерам, вырванные годы. Но переживать, даже в шутку, особенно не стоит, если возникнет необходимость, мы вместе с Рябовым вполне способны противостоять вдвоем не только Чирусу, но и его охране. А что касается Марины, тут даже мы с Серегой пасуем. В свое время эта девочка спасла мне жизнь, отправив на тот свет в течение нескольких минут четырех неплохо подготовленных парней. Пусть только возникнет какое-то напряжение, так ее многочисленные побрякушки-украшения тут же превратятся в грозное оружие. Сережки одни чего стоят, эти миниатюрные сюрикены, не говоря уже о декоративном модном кожаном поясе, в доли секунды превращающемся в некое подобие сабли. Единственно, что греет мое мужское самолюбие, так это собственное мастерство: саблей я владею лучше, чем моя секретарша, а в мастерстве метать нож — равных себе не встречал. Правда, стрелок из меня неважный, хотя Рябов и заставляет постоянно таскать пистолет.
— Мамаша опять в твоей приемной, — произнесла Марина добреньким голосом.
— Ну, дорогая, сегодня только ты меня не возбуждала, — грустно замечаю, быстро допив кофе. — Вечно вы на меня столько дел взваливаете, а пожалеть некому.
— А у тебя жалелка из детского сада есть, — тем же добреньким голоском продолжила Марина.
— Марина, это чистой воды спонсорство, — отбился я. — Кстати, что там мамаша?
— Оккупировала приемную, говорит, если не примешь, она тут палатку разобьет.
— В чем ее проблема? — чуть было не придаю своему голосу Костины интонации, хотя прекрасно знаю, что эта девушка вряд ли хочет получить мой автограф. Ну, разве что на гарантийном письме по поводу оплаты.
— Ребенок… — начала Марина.
— Ага, — перебил ее я, глубокомысленно подняв палец, — раз ребенок, значит больной. И до того эта болезнь редкая, что ее лечат где угодно, но только не у нас.
Эта мамаша залетела в мой офис несколько дней назад и устроила здесь самую настоящую Хиросиму, заставив напрягать уши по поводу какого-то ее семейного горя всех сотрудников, вплоть до глуховатого швейцара. И все это только потому, что наша фирма — одна из самых процветающих в Южноморске.
Хотя «Козерогу» несколько лет от роду, мы сумели сотворить немало трудовых свершений, о чем постоянно трубило местное телевидение и несколько газет. Но главное не это, в отличие от многих своих ровесников фирма не самоликвидировалась, что в общем-то почти у всех вызывает удивление. Потому что регулярно, а главное честно выплачивать налоги в нашей стране могут себе позволить только те, по ком уже звонит колокол на церквушке, неподалеку от местного дурдома. На сто процентов зарплаты — сто пятьдесят шесть налога, это не говоря о всем прочем, такую политэкономию не объяснят даже бородатый Маркс и лысый Оуэн, объедини они свои усилия. И тем не менее «Козерог» продолжает доблестно торговать компьютерами, металлом, удобрениями, одеждой и при этом мужественно выплачивает родному государству налоги до копеечки, выполняет дебильные инструкции и дурацкие подзаконные акты.
Зато все виды деятельности, которые ведут сотрудники «Козерога» в свободное от работы время, даже не подразумевают каких-либо отношений с налоговой инспекцией. Так что я заранее согласен не только отдавать практически все заработанное фирмой, но и помогать спортсменам, убогим, пенсионерам и прочим постоянно ноющим о своей финансовой несостоятельности гражданам.
Вообще-то порой мне кажется, что живу я в какой-то карикатурированной до неприличия Стране Чудес, но меня ее порядки в общем-то устраивают. А других? Только и слышно — «государство не в силах обеспечить», «поддержки государства ждать не приходится», «на помощь государства не рассчитываем». Люди добрые, налогоплательщики замечательные, так скажите, Христа ради, на кой вам такое государство? За что эта мамаша с миллионами других людей его содержит, за создание авральных ситуаций в моем офисе?
Черт с ним, пусть мой «Козерог» разориться, пусть в трубу вылетит, однако я всю его прибыль честно родной стране отдам, потому что понимаю — лично для меня такой лафы в нормальной державе не будет. Поэтому, несмотря ни на что, наши порядки я всячески приветствую и максимально стараюсь их укреплять. А все остальное — это мое дело, государство в него нос не сует, и такая излишняя скромность его служащих оплачивается регулярно. А значит мамашу нужно считать неприятным довеском к создавшейся ситуации. Придется ей помочь. И все-таки интересно, сколько еще эта страна будет деловых людей налогами душить, а потом таких мамаш на них же и отпихивать?
— Рябов, подожди меня здесь, — прошу Сережу и интересуюсь у Марины: — Сколько стоит операция?
— Тридцать* тысяч марок, — спокойно заметила секретарша.
— Ее что, исключительно в суверенной Германии могут делать?
— Не только. В независимых Соединенных Штатах тоже. И в…
— Не вздумай дать ей всю сумму, — перебил Марину Рябов, — завтра об этом весь город узнает. Одной рукой берем кредит, а другой…
— А сколько можно, Сережа? — наивным голосом спрашиваю у Рябова.
— Ну, пару сот баксов — и хватит, — тоном приказа бросает коммерческий директор.
— Значит так, дашь нашему банкиру не десять штук, а девять, — командую я, — пусть тоже заботу об убогих на себя берет. И не дай Бог он только попробует сказать мне слово против характера.
— Твой характер нас всех на тот свет когда-нибудь спровадит, — недовольно буркнул Рябов, понимая, что спорить со мной бесполезно.
— Хорошо, Сережа. Жди меня, я скоро.
— Ты куда?
— Как куда? Мы же должны для пользы дела левую сделку провести.
В кабинет начальника отдела снабжения я влетел, чудом избежав объятий мамаши, расположившейся в моей приемной с видом политрука Клочкова на подступах к Москве. Начальник отдела снабжения горел рабочим энтузиазмом, ловко тасуя колоду. Рядом с ним удобно расположился какой-то белобрысый мужик, радостно потирающий ладони.
— Ты бы еще мое изображение у себя повесил, — намекаю Константину, что из всех вождей этот кабинет украшают почему-то всего два портрета — Ленина и его собственный.
— Как скажете, — радостно согласился Костя, и я понял, что он вполне способен понять мои слова буквально.
— Ума хватит — премию выпишу, — демонстрирую начальнику снабжения кулак, чуть уступающий по размерам рябовскому. Костя быстро-быстро закивал головой, потому что привык беспрекословно подчиняться руководству и уже несколько раз получал эти самые пресловутые премии не только от меня лично, но и от коммерческого директора.
Белобрысый несколько раз перевел взгляд с начальника отдела снабжения на генерального директора фирмы, но так и не смог вникнуть в наши трудовые взаимоотношения.
— Есть какие-нибудь интересные предложения?
Константин явно недовольно отложил колоду на край стола и грустно заметил:
— Прибалтика опять целлофановые кульки предлагает.
— Твои что ли? — небрежно спрашиваю у белобрысого.
— Ага. Только с вами работать невкусно.
Понятно, на что намекает этот деятель. Ничего, сейчас я тебя обрадую.
— На это раз — ты сможешь облизать свои пальцы. Товар возьму без документов. И заплачу наличными.
Белобрысый одарил меня взглядом, каким обычно награждает лечащий врач своего пациента, когда с него стягивают смирительную рубаху.
— Ты пока прогуляйся, — обращаюсь к деловому партнеру, — у нас с Константином будет грандиозное производственное совещание по поводу этой сделки века.
Когда белобрысый захлопнул за собой дверь, я спросил у Кости:
— Что стоит пакет?
— Двести наличными, триста — по безналу.
— Прикинь, сколько нужно взять пакетов и по какой цене их перекинуть, чтобы заработать штуку баксов.
С калькулятором Константин управлялся менее умело, чем с картами. Я успел выкурить сигарету, пока начальник отдела снабжения колдовал с цифрами, бормоча невнятные заклинания, густо пересыпанные матом.