«Наверное, жена, — подумал Яровой и прочитал золоченую эпитафию: «Суходольская Анна Николаевна». Отчества не совпадают. Значит, жена…»
И Марк Антонович, и Анна Николаевна обладали удивительно приятной внешностью — захотелось взглянуть на их дочь. Повернувшись, он сделал шаг к соседней могиле, поднял лампадку и… невольно отшатнулся. С такого же по размеру портрета на него смотрели смеющиеся глаза невероятно красивой девушки. Позабыв о времени, он заворожено смотрел на нее, пока не вздрогнул от раскатистого голоса:
— Узнал?
Костя быстро обернулся. Позади, морщась от боли и потирая ладонью раненную руку, стоял Суходольский. С обычным — живым и выразительным взглядом.
— Узнал, — кивнул молодой человек. — Ее невозможно забыть.
— В вагоне-ресторане ты, наверное, принял меня за волшебника, верно? А я всего лишь отец той девушки, которую ты когда-то спас под Ханкалой.
— Да. Признаюсь, тогда вы меня удивили не меньше чем в нижегородском аэропорту.
— Я узнал свою дочь по описанным тобой событиям. Она жила в Питере, подолгу гастролировала. Но при малейшей возможности заезжала ко мне в Саратов, делилась впечатлениями. Поведала и о тебе, вернувшись из той давней поездки в воюющую Чечню.
— Представляю, какого она была мнения…
— Заблуждаешься, Константин. Ира говорила о тебе с теплотой и восхищением. Уверен — ты ей очень понравился.
Яровой промолчал. Затем шумно выдохнул и резко мотнул головой:
— Жаль… Чертовски жаль, что нельзя вернуться в прошлое!..
Марк Антонович вздохнул, целиком разделяя мнение молодого человека и перевел разговор на другое:
— Как плечо?
— Сквозная дырка в руке — чуток повыше вашей, — отмахнулся, Костя. — И, кажись, синяк на роже в форме Африки с глобуса. А так ничего… терпимо. А вы? Что с вашей рукой?
— Побаливает. Но и я потерплю. Нам необходимо поскорее уходить отсюда.
— Да, я знаю — Вадим работал не один.
— Пойдем. Для начала разыщи автомобильную аптечку — нужно как следует обработать раны…
* * *
Покинув склеп, они нашли такое же безлюдной местечко на другом конце кладбища. Там обработали друг другу раны с помощью медикаментов из аптечки, сделали перевязки. Накладывая бинт, Константин подмечал, как страдает от нестерпимой боли шеф, и все же надеялся, что пуля прошла сквозь мягкие ткани, не задев кость. Закончив врачевать и намекая на долгожданное завершение путешествия, музыкант поинтересовался:
— Куда едем, Марк Антонович? Я ведь и домашнего адреса вашего не знаю.
— Рано нам домой, — огорошил тот. — Трогай. Курс на Уфу.
— На Уфу?! — ошалело переспросил Яровой.
А, запуская двигатель, кисло усмехнулся: чего удивляться — никто в телохранители силком не тянул.
Выехав с кладбище и тормознув у ближайшего магазина, они наспех обновили подпорченный гардероб. И не заезжая в город, помчались по объездной дороге к мосту через Волгу. Впервые за неделю работы в Закрытом акционерном обществе «Хладокомбинат», Яровой лицезрел Суходольского рядом с водителем. То есть рядом с собой. Нет, заносчивостью и чванливость шеф не страдал, стараясь сделать дистанцию между собой и подчиненными минимальной. Однако ж, какая-никакая, но она — дистанция — существовала. Теперь же свершилось чудо: владелец отнюдь небедной компании сидел по правую руку от Кости и запросто с ним разговаривал. Как друг или, скорее, как родственник.
На траверзе Маркса — небольшого городка и районного центра на левом берегу Саратовской области, закралось сомнение в успехе спонтанно организованного вояжа. С каждым часом Марк Антонович чувствовал себя все хуже и хуже; силы понемногу оставляли, поднималась температура. Яровой проверял повязку, но крови на ней не прибавлялось. Значит, начиналось воспаление.
В центре большого села, через которое проходила трасса, спецназовец узрел несколько магазинов, закусочную и аптеку. И через четверть часа на сиденье лежал пакет с медикаментами и с новеньким термосом, наполненным крепким чаем. Заново обработав рану, он заставил Марка Антоновича выпить дозу сильного антибиотика и улечься на заднее сиденье. Заботливо укрыл его своей косухой, уселся за руль и продолжил путь…
— Мне необходимо рассказать тебе одну историю, — тихо сказал шеф, провожая взглядом клонившееся к горизонту солнце.
Константин убавил громкость музыки.
— Слушаю.
Начал он издалека: сыпал фамилиями разных ученых, изучавших психологию аж с середины позапрошлого века. Если о Сеченове и Бехтереве Яровому слышать доводилось, то многие фамилии военных психологов Третьего Рейха, а также австрийских, израильских и американских гениев данного направления, были для него пустым звуком.
Суходольский лежал в неудобной позе, усердно натирал платком линзы очков и продолжал просвещать подчиненного о вещах и событиях, мягко говоря, таинственных и весьма серьезных. О целях, которые ставились перед учеными всесильными диктаторами или спецслужбами внешне благополучных демократических стран. О бесчеловечных экспериментах над людьми, проводившихся для достижения этих целей. Об удачах и ошибках, о победах и катастрофах…
Марка Антоновича часто охватывало волнение, и нить повествования путалась в узелки и петли. Единственный слушатель чувствовал, насколько ему непросто делиться сокровенным. Не закончив историю о том, как в конце войны исчезла «Реликвия», он внезапно переключился на день сегодняшний. На сложнейшую работу в секретных архивах, куда не подпускали до тех пор, пока не стал депутатом; на перипетии поисков командира разведгруппы Ахметова…
— Марк Антонович, извините, — перебил Константин, с беспокойством поглядывая в зеркало заднего вида. — Мне надо кое-что сделать.
— У нас все в порядке? — забеспокоился тот.
— Не совсем. Не нравится мне одна машинка — висит и висит на хвосте с самого Маркса. Скоро окончательно стемнеет, и тогда избавиться от «хвоста» будет сложнее. Ночью у всех кошек глаза горят одинаково…
— Что ты задумал?
— Вы лежите, пожалуйста, и не высовывайтесь. А я уж тут сам как-нибудь.
Машин на трассе в тихий будний вечер было мало. Яровой резко прибавил скорость и немного оторвался от назойливого преследователя; за плавным поворотом нырнул вправо на второстепенную дорогу. Быстро развернувшись, опять подъехал к трассе и остановился, не заглушая двигателя. Проверив наличие патронов в магазине, вперил взгляд в край посадок…
А вот и «Opel» — мчится на всех парах.
Костя рвет, не жалея резины. «Audi» выскакивает на трассу и быстро набирает ход, поворачивая навстречу «хвосту». Преследователи не ожидают подобного фортеля — теряются; водитель тормозит, прижимает машину к правой обочине.
Дистанция меж немецкими авто стремительно тает.
Яровой перекладывает пистолет в левую руку, сжимает руль одной правой. Левое плечо прострелено, но в этот миг не боли.
Тонкие губы насмешливо цедят:
— Посмотрим, господа, как, где и чему вас учили…
Часть пятая «Реликвия»
Пролог
Германия
Западное предместье Мюнстера. Местечко Хафиксбек
«Зона SS12-01»
2 апреля 1945 г
Ничего не изменилось вокруг за эти сорок минут. Та же темень, те же слепящие прожектора с пулеметных вышек и с высоких воротных столбов. Та же холодная промозглая погода. Пожалуй, только звуки канонады, доносившиеся с запада, стали немного ближе и громче, чем прежде.
Томиться в ожидании сменившихся фрицев не пришлось — видать, в фанерном домишке, спрятанном за мешками с песком было жутко холодно. Не прошло и трех минут, как на дороге показались две семенившие легкой трусцой фигуры с поднятыми воротниками шинелей. Руки в карманах, висящие на длинных ремнях автоматы качаются и хлопают хозяев в такт коротким шагам по задницам…
Долговязый солдат, подбежавший к воротам первым, дважды ударил кулаком в темное железо. Щелкнул засов, отварилось круглое оконце.
— Neun, — донеслось с той стороны.
— Zwei, — тут же парировал долговязый.
И, подталкивая в спину напарника, исчез за приоткрывшейся калиткой.
— Благодарите Бога, Фарид Салихович, если веруете, — широко улыбнулся белый генерал.
— Почему?
— Потому что они пользуются так называемым «плавающим» паролем. Это когда начальником караула заранее устанавливается некая «сумма», которую должны составить пароль с отзывом.
— Ага… — наморщил лоб Ахметов, — там было «семь» и «четыре», что в сумме составляет одиннадцать.
— Точно. А сейчас позвучало «девять» и «два».
— Опять выходит одиннадцать! Значит, сумма всегда должна составлять одно и то же число?
— Вряд ли всегда. Скорее, только сегодня. Или до определенного часа. Впоследствии новый начальник его переменит, назначив свою «сумму».
Командир шмыгнул носом и уважительно посмотрел слегка раскосыми глазами на Василия Авраамовича.
— Вот шайтан!.. Хорошо, что не сунулись раньше.
Капитан «СМЕРША» промолчал, но скривился, словно возражая с едкой насмешкой: «И откуда у господина генерала такие глубокие познания? Ведь в царской армии грамотных солдат-то было — раз два и обчелся! А тут арифметика, сложение, суммы…»
— Внешний патруль сам меняться не придет — негоже ему оставлять периметр без присмотра, — внезапно догадался Ахметов.
— Тогда надо дожидаться выхода смены, — нашелся старшина-подрывник.
— И по пути к забору перерезать глотки, — низким голосом завершил мысль капитан контрразведки.
На что пожилой генерал резонно заметил:
— Я уж много лет не солдат и многое подзабыл из батальных тонкостей. Однако с высоты давешнего опыта уверяю: производить смену наружного патруля удобнее у домишки с пулеметом и шлагбаумом. Под прикрытием поста спокойнее, да и маршрут проходит вблизи.
— Логично, — подумав, согласился командир. И решил действовать — до рассвета оставалось очень мало времени: — Серега, перехвати-ка наших у колючки. Пусть потихоньку снимут тех двоих из домишки и ждут сменщиков. Да чтоб ни единого звука!
В плане проникновения внутрь «Зоны» имелось гораздо больше искрометной дерзости, нежели холодного расчета. Троица во главе с лейтенантом Гришиным беззвучно расправилась с пятью фрицами и второй собакой; сержанта Николаева на случай визита незваных гостей оставили у домишки с пулеметом; двое в немецкой форме спокойным шагом вторглись на хорошо освещенную прожекторами площадку перед воротами и калиткой. Остальные, пока небо хранило бездонную черноту, отыскали мрачную прореху в освещенных прожекторами подходах и юркнули к забору; осмотревшись и выждав пару минут, переместились вдоль него к воротам. Дьяконов спрятался за спины переодетых в немецкие шинели товарищей и приготовился «беседовать» с часовым.
Гришин дважды стукнул кулаком по выкрашенному в черный цвет железу аккурат под огромной белой надписью «ACHTUNG!».
Лязгнул засов, круглое окошко открылось. Кто-то бегло посмотрел наружу — на людей приплясывающих от холода и прячущих в поднятые воротники лица. Все буднично. Ничего подозрительного.
Уставший голос отрывисто произнес:
— F;nf.
— Cechs, — тотчас добавил генерал недостающую до «одиннадцати» цифру.
Опять заскрежетал металл. Прямоугольник калитки подался назад, пропуская «отдежуривший свою смену патруль»…
* * *
Начало операции складывалось превосходно. Настолько превосходно, что у новичков родилась и окрепла иллюзия близкого успеха.
Еще бы! Самолет был обстрелян зенитками лишь однажды — над линией фронта, петлявшей в данный момент по пойме Одера. Затем беспрепятственно пролетел через всю северную Германию — с востока на запад, где его экипаж произвел выброску точно в заданном районе. Разведчики приземлились без потерь и оперативно собрались по сигналу командира. Группа быстро соорентировалась на местности, обнаружила «Зону SS12-01», выявила и уничтожила два поста внешнего охранения. А теперь с удивительной легкостью «пробила» брешь в высоченном бетонном заграждении с пущенными поверху витками колючей проволоки. Немудрено появиться эйфории. Однако ничего подобного генерал не подмечал — бойцы действовали слаженно, не выказывая эмоций и не произнося лишних слов.
Прорвавшись за калитку, парни опять не оплошали: несколько взмахов десантными ножами, и дежурившие у ворот постовые распластались на мерзлой земле.
Все, группа у цели! Отныне сомневаться и медлить нельзя. Тем более что громыхавшая на западе канонада приблизилась, стала громче и отчетливее. Значит, немцы вот-вот сыграют тревогу, организуют круговую оборону или займутся спешной эвакуацией на восток — ближе к Берлину. Вон и грузовички стоят с парочкой легковых автомобилей в центре хорошо освещенного П-образного двора.
Ахметов присмотрелся к зданию, представлявшему горизонтальную перекладину в букве «П» и заметил вход в штаб под крохотным навесом. Все точно! Все как описал перед вылетом пожилой генерал из бывших.
Командир собрал товарищей и принялся умело дирижировать группой.
— Так, парни, через минуту приступаем. Гришин и Кизилов!
— Да, — встрепенулись названные бойцы.
— Возьмете на себя пулеметчиков на вышках. Их внимание сосредоточено на внешние стороны, поэтому небольшая фора у вас имеется.
— Ясно.
— Арлетов и капитан Антипенко. Вы забрасываете гранатами окна боковых зданий, похожих на казармы. Потом занимаете удобные позиции и держите под прицелом двор с главными воротами.
— Понятно, — кивнул старшина, — сделаем.
— Теперь о завершении операции, — продолжал командир. — Если все пройдет нормально (а я в этом уверен!) собираемся у поста, где остался дежурить Николаев.
— Он нас с того пулемета вместо фрицев не положит? — недовольно пробурчал капитан СМЕРША.
— Исключено — Николаев не первый день в нашей группе. К тому же ему передали мой приказ: с началом стрельбы развернуть один из прожекторов в сторону «Зоны». Так… — помолчал он, припоминая, все ли пункты инструктажа озвучил. Потом выразительно посмотрел на самого возрастного бойца группы: — Ну, а мы с генералом Дьяконовым рвем в сторону штаба. Вопросы есть?
— Сигнал к старту?
— Первый разрыв гранаты. Пошли, парни — на востоке уже светает…
Стоило Ахметову перебежать от ворот к грузовикам, как несколько раз бабахнуло где-то рядом — километрах в трех-четырех. Канонада, а вместе с ней и наступление союзников неумолимо приближались.
Поджидая приотставшего Дьяконова, старший лейтенант покачал головой, сожалея о назначенном сигнале. При таком раскладе шибанет снаряд у забора, а бойцы этот взрыв воспримут за сигнал. Ладно, поздно об этом…
— Идемте, — поторопил он генерала.
Продвинулись дальше через освещенный двор. Вот и крыльцо с короткой лесенкой и дверью за последней ступенькой. За дверью обманчивая тишина.
Встали по разные стороны, приготовили оружие. Где же сигнал — разрыв гранаты?