— А чего торопишься? Магазины-то нынче с утра до ночи водкой торгуют, — продолжала сомневаться Лизавета Павловна.
— Не пью я теперь, блянах! И работенку приличную подыскал. А Палычу согласился помочь по старой дружбе.
— В других подъездах стояки посмотришь?
Оттопырив вперед ладошки, новоявленный Чухнов смешно развел руками:
— Ну, не могу я сегодня — не успею. Мастер, блянах, всего на час отпустил! Сейчас под вторым подъездом погляжу, а остальные позже — в выходной. Договорились?
И чудо свершилось! Растянув сморщенные губы, бабка исчезла, а, вернувшись, протянула ключи.
— Договорились, Юрочка, договорились. Только ты уж не забудь, ага?..
— Теперь понял? — семенил вдоль пятиэтажки Ахметов.
— В общих чертах — да, — озадаченно хмыкал Яровой.
— Чтобы выдать себя за другого человека, совсем не обязательно быть похожим на него как брат-близнец. Заходи, — открыв ключом дверь, ведшую в подвал дома, пригласил старик. Осторожно спускаясь по ступенькам, приглушенно пояснял: — Время неумолимо меняет внешность — это известно каждому. И если Лизавета Павловна видела покойного Юрку не в течение последнего месяца, то обмануть ее память несложно. У тебя мало с ним общего: рост, такой же цвет волос, совпадающий овал лица. Куда больше отличий: широченные плечи против его щуплости, ясные серые глаза, чистые не трясущиеся руки… А вот поди ж ты — три-четыре важнейшие детали оттеняют или совершенно забивают прочую мелочь. Прохрипел ей чужим прокуренным голосом; кашлянул пяток раз и столько же ругнулся знакомым словцом; чудно развел руками… И дело сделано!
— Понял-понял, — поддержал старика под руку молодой человек, — весь этот «джентльменский набор», принадлежащий спившемуся Чухнову, сработал на подсознательном уровне и внушил вашей знакомой невероятную вещь.
— О, как ты правильно мои мысли в слова облачил! Молоток — я бы так не сумел. Вот и пришли. Здесь она спрятана, заветная папочка. Здесь…
Ахметов повернул висящую лампочку, осветив одно из помещений подвала. Стены из серых бетонных блоков, цементные полы с «вековым» слоем пыли, бесчисленные трубы и вентили. И прелый запах плесени.
— Становись, — подвинул он к стене пластиковый бутылочный ящик.
Яровой послушно поднялся на «ступеньку».
— Кирпичную кладку видишь?
Кое-где пустоты меж соседних бетонных блоков были заложены красным кирпичом. Прямо над головой Константина зияла такая же бурая заплатка.
— Вижу.
— Считай третий ряд снизу и вынимай центральный, — инструктировал разведчик.
Ладонь ощупала названный кирпич. Тот слегка покачивался в строю своих собратьев, а значит, не был закреплен раствором. Осторожно вытянув его, Костя просунул в образовавшуюся дыру руку и выудил из тайника нечто завернутое в тряпку.
— Дай-ка — это не то. Папка лежит ниже, завернутая в целлофановый пакет.
Ощутив тяжесть свертка, молодой человек послушно передал его старику. И с иронией подумал: «Не иначе со времен войны припрятал пистолетик. Весьма тяжел и по угловатой форме напоминает «ТТ»…»
— Да-да, это она! — воздел навстречу руки Ахметов.
Приняв пыльный пакет, точно настоящую реликвию, с благоговением принялся его разворачивать…
Спустя полминуты оба в желтом тусклом свете разглядывали немецкий документ середины двадцатого века. На бесцветных глазах Фарида Салиховича выступили слезы, готовые схлынуть с желтых старческих век. Узловатые, трясущиеся от волнения пальцы неровно прошлись по шершавой серости картона с тесненным нацистским орлом посередине, ухватились за истлевшие тесемки…
* * *
Поднимаясь из подвала в квартиру, спецназовец кивнул на прямоугольный пакет и шепотом спросил:
— У вас никогда не возникало желания обменять эту чертову папку на реабилитацию и на возвращение настоящей фамилии?
— Хм, — остановившись для отдыха, негромко усмехнулся старик, — прозорлив ты, однако, парень! Просквозило разок такое — чего там… Помню, здесь уж был — только окончил авиационный институт. Просыпаюсь как-то поутру в холодном поту от пришедшей во сне догадки: а ведь помрет генерал Виноградов и хана всем моим надеждам! Никто ж боле не поймет, не поддержит, не защитит фронтового разведчика, окромя нашего Ильи Валентиновича! Строгий был мужик, но сердечный, понятливый.
— И что же? — поддержал Константин его под локоть.
Старик с тяжелой одышкой преодолел предпоследний лестничный марш. Опять остановился.
— Я ж разведчик. Ну и согласно опыту пошел по хитрому пути: несколько раз пожаловался участковому врачу на здоровье, на старые раны. Она подмогла сначала лечь на обследование, потом вытребовала путевку в подмосковный санаторий для фронтовиков. Там кое-что и выведал: что жив мой Виноградов, по-прежнему служит; даже адресок его службы узнал. И рванул прямо из санатория…
Он с трудом открыл дверной замок, посторонился, пропуская гостя. Ввалившись, упал на табуретку и закончил:
— Не повезло мне в тот единственный раз.
— Почему единственный?
— Потому что боле я испытывать судьбу не стал. Короче говоря, записался на прием к Виноградову, выждал три часа, а в результате пригласили в кабинет к заместителю. Илья Валентинович то ли в отпуске был, то ли в командировке…
— И как же выкрутились?
— Просто — не пошел на прием. Сослался на боль в позвоночнике (дескать, сидит в спине осколок), выпросил у адъютанта номерок телефона и распрощался. А позвонил через месяц из Уфы. И опять нарвался на заместителя! Бояться мне было нечего — тогда про мразь, называемую террористами не ведали, и номера звонившего определить не могли. Вот я и спросил напрямки: «Имеется на руках документик из секретной немецкой зоны под номером SS12-01. Могу ли рассчитывать на снисхождение и реабилитацию?..»
— А он?
— Этот шайтан начал орать в трубку. Матом. «Сдай документ, сука, а мы уж посмотрим, что с тобой делать дальше!»
— А вы?
— Я, конечно, имел много ранений, но голова всегда варила без сбоев. В те времена опять возобновились массовые репрессии — в лагеря отправляли пачками. Гнить на Колыме не хотелось, поэтому я ответил заместителю Виноградова коротко и ясно: «Пошел ты в жопу!»
— Так и сказали? — опешил молодой человек.
— Слово в слово. И положил трубку.
Отдышавшись, гостеприимный хозяин предложил согреть чаю.
— Спасибо. Пора мне и честь знать, — благодарно улыбнулся Яровой, проходя следом за стариком в комнату.
— У меня зеленый. Настоящий! Такой не во всякой чайхане подают.
— Да? Тогда не откажусь.
— Посиди. Я мигом…
Ахметов поковылял на кухню, но Костя остановил вопросом:
— Неужели вам хватило материалов этой папки, чтобы… ну, чтобы обучиться премудростям психологии?
— Нет, что ты! В той папке описаны очень жесткие методы воздействия. Там, брат, такое, что шерсть дыбом! Читать страшно… А я почитывал работы наших известных психологов. Да вот они все на полочке стоят! Если интересно — посмотри…
Фарид Салихович исчез в коридорчике, а гость принялся изучать изданные труды по психологии и психоанализу. Вынул и полистал одну брошюру, поставил на место. Приоткрыл вторую, третью… Пробежался взглядом по корешкам следующих. Вернулся, ухватив знакомое сочетание букв. И удивленно застыл…
На темном корешке довольно толстого фолианта значилось «М.А.Суходольский. Основные парадигмы психологического воздействия на личность».
— А вот и наш чаёк, — вернулся в комнату ветеран. Поставив на стол две чашки, пригласил: — Садись, отведай. Настоящий!
— Спасибо, — улыбнулся Константин. Миссия была выполнена, время поджимало, но быстрый уход после получения заветной «Реликвии» мог оскорбить старика. Обжигая губы, молодой мужчина хлебнул чаю, довольно кивнул: — Отличный чай! Скажите, Фарид Салихович… Трюк с Лизаветой Павловной более или менее ясен. Но она, согласитесь, в возрасте: зрение подводит, слух не тот. Да и память, надо полагать, прохудилась.
— Верно, с молодыми проделать этакое сложнее.
— Как же быть?
— Искать максимально близкую внешность и еще более убедительные… как их…
— Аргументы в виде отличительных штрихов в поведении, манерах, — подсказал Константин.
— О! Сам уже все знаешь, а спрашиваешь, — рассмеялся старик.
Покончив с чаем, Яровой тепло прощался с бывшим разведчиком.
— Не надо ли вам чего, Фарид Салихович? — в последний раз окинув убогую квартирку со столь же убогим убранством, спросил Яровой. — Может быть, сходить за лекарствами? Или возьмите денег…
— Что ты! Что ты! — замахал тот руками. — Пенсии с горем пополам хватает, а в аптеку я хожу сам. Надо же двигаться и разминать суставы с мышцами. Для стариков движение — это жизнь! А если старик ложится, то уже не поднимется.
Молодой человек пожал ему руку; не удержавшись, обнял и шагнул к открытой двери. На пороге остановился.
— Фарид Салихович, будьте осторожны — Суходольский не одинок в желании отыскать пропавшую папку.
Худая серебристая бородка вздрагивает в унисон смеющемуся тенору, бесцветные глаза тонут в паутине морщин.
— Понимаю, — шепчет ветеран. И заговорщицки подмигивает: — Для того я и приволок из тайника пистолет. Вот сейчас разберу, почищу, смажу, снаряжу и… ни один шайтан мне не страшен! Буду держать осаду как тогда — в сорок пятом…
— Очень хочу надеяться. И не забывайте главного: те, кто придет после меня, будут спрашивать Ахметова. Ахметова, а не Щоголева! Потому что ваша послевоенная история осталась тайной для всех: и для друзей, и для врагов…
Глава третья
Россия. Саратов-Уфа
Наше время
Обчистив карманы мертвого таксиста, Матеуш кое-как выдернул его из салона, стащил с аллеи и поволок меж могильных оград. Шагах в тридцати от асфальта он нашел приямок, заполненный всевозможным мусором. И скоро остывающее тело молодого парня исчезло под пучками несгоревшей травы, спиленными ветками, проволочными каркасами венков и увядшими цветочными букетами.
В ожидании напарника Матеуш осмотрел «Opel», изучил найденные в карманах таксиста документы. Рост и комплекция предыдущего владельца машины не имели ничего общего ни с одним из двух «любителей путешествовать автостопом», зато фотографии в паспорте и на водительском удостоверении имели удивительное сходство с лицом Матеуша. Тот же овал, прическа, лукавый веселый взгляд, пухлые губы. И та же небольшая лопоухость.
Завидев товарища, Матеуш спрятал документы в карман джинсовых брюк.
— Пока ничего хорошего, — насторожено оглянулся Оскар. — «Audi» я нашел — она действительно стоит неподалеку от шестигранного склепа. А вот агента нигде нет.
— Как нет?! А в склеп заходил?
— Там кто-то есть. Я понял это по выстрелу.
— По выстрелу?! — насторожился напарник. — И кто в кого там стреляет?
— Не знаю. После выстрела я подобрался к самой двери и пытался понять… разобрать разговор.
— И что?
— Голоса нашего агента я не услышал. Там разговаривали двое других мужчин, — задумчиво сказал Оскар и замолчал. После долгой паузы встрепенулся: — Я знаю, что делать!..
Порывшись в лежавшем на заднем сиденье рюкзаке, он выудил небольшой приборчик с тонким антенным проводом и, зажав в кулаке «жучок», побежал к одиноко стоявшей под густой кроной каштана «Audi»…
Несколько часов кряду все было просто замечательно: Оскар с Матеушем спокойно ехали за представительской «Audi», выдерживая дистанцию в двести-триста метров, и слушали с помощью радиоприемника откровения доктора психологии Суходольского. В откровениях содержалось много лишнего: работа в архивах, аналитические умозаключения, поиски участника Второй мировой войны Ахметова… Зато немного позже — под спускавшиеся с небес фиолетовые сумерки, прозвучало и новое имя этого участника, и заветный его адресочек в славном городе Уфе.
Оба возликовали. Еще бы — дело оставалось за малым: обогнать по трассе «Audi», успеть провести прессинговую беседу с престарелым ветераном и забрать это злосчастное недостающее звено — «Link Z». Однако радость от получения долгожданной информации была недолгой. Стоило Оскару толкнуть напарника: «Добавь газку и гони в Уфу!», как из-за плавного поворота на огромной скорости вылетела черная «Audi», в которой ехал Суходольский и… И долбанула скользящим ударом в левый борт. Хорошо долбанула, грамотно.
Сидевший за рулем Матеуш не успел увернуться, а после удара не сумел справиться с управлением. В результате их легкий «Opel» юркнул вправо и через мгновение кувыркался по склону придорожной канавы…
Очухались быстро. Повезло: ни ссадин, ни крови, ни ушибов. И, главное — таран с полетом в канаву не видела ни одна живая душа.
Вылезли, отряхнулись, осмотрели машину. Разбитые и вылетевшие стекла; помятые элементы кузова. Подкапотное нутро осталось целым — двигатель завелся. И все же решили расстаться с побитым авто, дабы не рисковать разборками с дорожной полицией. Спешно повытаскивали из салона вещички, немного пробежались низом — под дорогой и, выскочив на обочину трассы, тормознули очередную фуру…
* * *
Водила попался разговорчивый и резвый — подстать своему тяжелому грузовичку, гонявшему стрелку указателя скорости от семидесяти до ста двадцати. До полуночи останавливались дважды у придорожных кафе: сначала справить нужду в неказистых, насквозь провонявших туалетах, потом выпить чайку и наскоро перекусить. Выкурив на свежем воздухе по сигарете, снова лезли в нутро высокой кабины.
— Поехали. Даст Бог — проскочим, — в третий или четвертый раз проворчал водитель странную фразу.
— Проблемы? — не выдержал Оскар.
— Понимаешь… Хозяин мой не поспел проплатить ментам, что пасут участок от границы Самарской области до Уфы…
В голове Оскара молниеносно прокрутились наставления и рассказы инструкторов о беспределе на русских дорогах. Да, все верно — кто-то из них упоминал о тотальном мздоимстве полиции: не заплатишь — не провезешь своего груза. В пути обязательно что-нибудь случится: с грузом, с автомобилем или с водителем.
— Ничего. Даст Бог — проскочим, — повторил дальнобойщик.
Не проскочили. В половине первого ночи грузовичок подрезала иномарка; поморгав всеми поворотниками, заставила прижаться к обочине и остановиться.
— Приехали… Говорил же ему: не жадничай! — скрипнул зубами водитель.
— Чем нам грозит эта встреча? — рассматривал вальяжно идущих к грузовику молодчиков Оскар.
— Кто ж знает? Как минимум отберут груз. А могут и нас того…
Не очень хорошо понимающий русский разговорный Матеуш уловил смысл этой фразы и настороженно поинтересовался:
— Что означает «того»?
— А то и означает. Поставят раком у задних колес и стрельнут в затылок.
Пассивно ожидать финала разборок не было смысла: эти ребята из дорожной мафии могли и вправду ухлопать. Да и время изрядно поджимало. Потому Оскар толкнул плечом дверь и ужом скользнул наружу…
Справа от кабины грузовика послышались частые хлопки. А парни, вразвалочку шедшие к грузовой машине, словно в гангстерском боевике отлетали назад, падали, корчились и кричали… На том сцена справедливого возмездия в ярких лучах автомобильных фар, окончилась.
Дверца распахнулась, в кабину вернулся Оскар. Усевшись на свое место, безмятежно сказал:
— Чего стоишь — едем.
Глубокой ночью утомленные пассажиры уснули. Помалкивавший после крутых разборок на дороге водила убавил громкость приемника, чуть приподнял стекло дверки, закурил…
Оскар проснулся от сменившегося звука. Разлепив веки, узрел холодный цвет утренних сумерек; серый асфальт, уползавший куда-то вверх, отчего двигатель грузовика кряхтел и надсадно выл. Оскар попытался переменить положение тела, да внезапно ощутил тупую боль в левом плече. Мелькнула мысль: неужели повредил руку, пока кувыркались? Нет, что-то другое, тяжелое. Повернув голову, тюкнулся подбородком о лоб спящего Матеуша. Вот оно что!