– Слушаю вас.
– Я хотел видеть либо вас, либо вашего мужа, но мне, мадам, будет удобнее говорить с вами. То, о чем я хочу вас расспросить, имеет отношение к домашним делам.
– Пылесос у нас уже есть, – с подозрением предупредила миссис Карпентер.
Пуаро засмеялся.
– Нет-нет, вы меня неправильно поняли. Я просто хотел задать вам несколько вопросов по вашим хозяйским делам.
– А-а, вы имеете в виду эти вопросники по домашнему хозяйству. Вообще-то я считаю, это полный идиотизм… – Она умолкла. – Пройдемте в дом.
Пуаро еле заметно улыбнулся. В последнюю секунду она спохватилась, удержалась от пренебрежительного замечания. Все-таки муж занимается политикой, и критиковать деятельность правительства ей как-то не резон.
Через холл она провела его в просторную комнату, окна выходили в сад, содержавшийся в идеальном состоянии. Казалось, вся комната была обставлена наново: большой гарнитур из дивана и двух кресел с подголовниками, обитыми парчой, три или четыре стула под чиппендейл XVIII века, комод, письменный стол. Ясно, что здесь не считались с затратами, были наняты лучшие фирмы, но вкусом, индивидуальностью хозяев тут и не пахло. Интересно, что же себе думала молодая хозяйка? Была ко всему безразлична? Или, наоборот, действовала с дальним прицелом?
Она повернулась, и он оценивающе посмотрел на нее. Холеная интересная дама. Платиновая блондинка, косметика нанесена тщательно, а глаза… большие васильковые глаза, излучающие холод… красивые глаза с поволокой.
Она сказала, на сей раз вполне вежливо, но явно борясь со скукой:
– Садитесь, прошу вас.
Он сел. Потом заговорил:
– Вы в высшей степени любезны, мадам. Итак, вопросы, которые я хотел вам задать. Они касаются миссис Макгинти, которая умерла – вернее, была убита – в ноябре прошлого года.
– Миссис Макгинти? Не понимаю, о чем идет речь.
Она сердито уставилась на него, в глазах появилась жестокость, подозрительность.
– Вы помните миссис Макгинти?
– Нет. Я о ней ничего не знаю.
– Но про то, что ее убили, вы слышали? Или в ваших краях убийство – такая обыденная вещь, что вы могли о нем и не услышать?
– Ах, убийство? Да, конечно. Я просто забыла, как была фамилия этой старушки.
– Хотя она работала у вас в этом доме?
– Не у меня. Я здесь тогда не жила. Мы с мистером Карпентером поженились только три месяца назад.
– Но у вас она все-таки работала. Кажется, в пятницу по утрам. Вы тогда были миссис Селкирк и жили в Роуз-коттедж.
Нахмурившись, она бросила:
– Если вы сами все знаете, зачем спрашивать? А в чем, собственно, дело?
– Я расследую обстоятельства, при которых было совершено убийство.
– Но зачем? Чего ради? И почему вы пришли ко мне?
– Вам, может быть, что-то известно – что-то, очень для меня важное.
– Ничего мне не известно. Да и что я могу знать? Жила-была старая поденщица. Она была настолько глупа, что хранила деньги под половицей, и кто-то у нее их украл, да еще и пристукнул в придачу. Все это омерзительно – чистое зверство. Как раз про такие страсти пишут в воскресных газетах.
Пуаро не преминул этим воспользоваться:
– Да, как в «Санди компэниэн», например. Вы, наверное, читаете «Санди компэниэн»?
Она подскочила и сделала несколько неверных шагов в сторону открытой балконной двери. Глаза ей словно застлал туман, она даже наткнулась на дверную раму. Словно большой прекрасный мотылек, подумал Пуаро, который слепо тычется в полотно абажура.
Она позвала:
– Гай… Гай…
Хозяин был где-то неподалеку. Он откликнулся:
– Что, Ив?
– Иди скорее сюда.
В поле зрения появился высокий мужчина лет тридцати пяти. Он ускорил шаги, поднялся на террасу и подошел к двери.
Ив Карпентер, с трудом сдерживая негодование, проговорила:
– Тут пришел мужчина – иностранец. Он задает мне всякие вопросы про это кошмарное убийство – помнишь, в прошлом году? Убили какую-то старую поденщицу. Мне эти разговоры – как острый нож. Ты же знаешь – я их терпеть не могу.
Гай Карпентер нахмурился и через балконную дверь шагнул в гостиную. Лицо у него было вытянутое, как у лошади, бледное, во взгляде сквозили надменность и высокомерие. И вообще держался он напыщенно. В общем, решил Пуаро, малопривлекательный тип.
– Позвольте узнать, в чем дело? – спросил мистер Карпентер. – Почему вы досаждаете моей жене?
Пуаро развел руками.
– Менее всего я собирался досаждать такой очаровательной даме. Я лишь надеялся, что, коль скоро покойная работала у нее, миссис Карпентер сможет помочь в проводимом мной расследовании.
– Но… о каком расследовании идет речь?
– Да, вот спроси его об этом, – науськивала мужа жена.
– Проводится новое расследование обстоятельств, связанных со смертью миссис Макгинти.
– Что за вздор – дело давно закрыто.
– Нет-нет, тут вы ошибаетесь. Оно еще не закрыто.
– Новое расследование, говорите? – Гай Карпентер нахмурился. Потом с подозрением спросил: – А кто его проводит? Полиция? Вздор – к полиции вы не имеете никакого отношения.
– Тут вы правы. Я работаю независимо от полиции.
– Он газетчик, – вмешалась Ив Карпентер. – Из какой-то кошмарной воскресной газеты. Он сам так сказал.
А в глазах Гая Карпентера мелькнуло: э-э, тут надо быть осмотрительней! В его положении настраивать против себя прессу – это может дорого обойтись. И он сказал более дружелюбно:
– Моя жена – человек чувствительный. Убийства и прочие подобные дела очень ее расстраивают. Я уверен, вам нет никакой нужды беспокоить ее. Она эту женщину почти не знала.
Дрожа от ярости, Ив повторила свои слова:
– Она была всего лишь старая глупая поденщица. Так я ему и сказала, – потом добавила: – И жуткая врунья в придачу.
– Это уже интересно. – С сияющим лицом Пуаро смотрел на супругов. – Значит, она любила приврать. Это может быть хорошей зацепкой.
– Не представляю как, – буркнула Ив.
– Моя задача сейчас, – объяснил Пуаро, – определить мотив убийства.
– Ее просто ограбили, – резко произнес Карпентер. – Вот и весь мотив.
– Н-да, – негромко сказал Пуаро. – Но так ли это?
Он поднялся, словно актер, только что произнесший ключевую реплику.
– Весьма сожалею, мадам, если я вас огорчил, – вежливо извинился он. – В таких делах приятного обычно мало.
– Да, все это было очень печально, – быстро согласился Карпентер. – И конечно, моей жене больно вспоминать об этом. Извините, что ничем не можем помочь.
– Вы мне помогли.
– Не понял?
Пуаро сказал негромко:
– Миссис Макгинти любила приврать. Это очень ценный факт. А что же это было за вранье, мадам?
Он вежливо ждал, когда Ив Карпентер заговорит. Та наконец сказала:
– Да ничего особенного. То есть… я не помню. – Видимо почувствовав, что мужчины смотрят на нее с ожиданием, она выдавила из себя: – Так, глупости… о разных людях. Не может такое быть правдой.
Но ответом ей снова была тишина. Затем Пуаро сказал:
– Понимаю… у нее был злой язык.
Ив Карпентер чуть вздрогнула.
– Да нет… не до такой степени. Просто была сплетница, вот и все.
– Просто сплетница, – негромко повторил Пуаро.
Он поднял руку в знак прощания.
– А ваша газета… воскресная газета… как она называется?
– Газета, которую я упомянул в разговоре с мадам, – ответил Пуаро, тщательно подбирая слова, – называется «Санди компэниэн».
Он умолк. Гай Карпентер задумчиво повторил за ним:
– «Санди компэниэн». Боюсь, я эту газету почти не читаю.
– Там попадаются интересные статейки. И интересные фотографии.
Пауза начала затягиваться, поэтому он поклонился и быстро сказал:
– До свидания, мистер Карпентер. Извините, если я вас… потревожил.
Выйдя за ворота, он оглянулся на дом.
Интересно, сказал он себе, очень интересно…
Глава 11
Старший инспектор Спенс – он сидел напротив Эркюля Пуаро – вздохнул.
– Я не говорю, что вы ничего не нашли, месье Пуаро, – медленно произнес он. – Лично я считаю, что нашли. Но для обжалования этого мало. Страшно мало!
Пуаро кивнул:
– Да, этого недостаточно. Нужно копать дальше.
– Но как же ни я, ни сержант не нашли эту газету?
– Ну, вам не в чем себя винить. Преступление выглядело совершенно очевидным. Ограбление с применением силы. В комнате все вверх дном, деньги исчезли. Почему разорванная газета среди прочего беспорядка должна была привлечь ваше внимание?
Спенс упрямо повторил:
– Я должен был ее найти. К тому же бутылочка чернил…
– Я услышал о ней по чистой случайности.
– Но ведь вы сразу взяли это на заметку… а почему?
– Только потому, что случайно услышал фразу о письме, которое она писала. Мы с вами, Спенс, пишем письма часто, для нас это не событие, а для нее…
Старший инспектор полиции Спенс вздохнул. Потом выложил на стол четыре фотографии.
– Вы просили меня достать эти снимки – оригиналы тех, что были напечатаны в «Санди компэниэн». Они, по крайней мере, немного четче. Но, честное слово, боюсь, большой пользы от них не будет. Старые, выцветшие, а прически! У женщин из-за прически меняется весь облик. Хоть бы от чего-то оттолкнуться – скажем, четкий профиль или ухо. А тут – ничего! Эта шляпа-колпак, эта прическа с претензией, эти розы! Нет, проку от них никакого.
– Вы согласны, что Веру Блейк можно сбросить со счетов?
– Пожалуй. Будь Вера Блейк в Бродхинни, об этом знали бы все – ведь рассказ о своей печальной судьбе она сделала профессией?
– А что скажете об остальных?
– Времени было мало, но что мог, я узнал. Как только Крейга осудили, Ева Кейн уехала из Англии. Я выяснил, какую она взяла фамилию. Она стала Хоуп – надежда. Символично, не правда ли?
Пуаро пробормотал:
– Да-да, в этом есть что-то романтическое. «Прекрасная Ивлин Хоуп с бренною жизнью рассталась». Это кто-то из ваших поэтов. Осмелюсь предположить, что именно эта строчка ее вдохновила. Ее, кстати, звали не Ивлин?
– Кажется, именно так. Но все знали ее как Еву. Кстати, месье Пуаро, раз мы заговорили на эту тему, в полиции о Еве Кейн думают не совсем то, что написано в газете. Точнее, совсем не то.
Пуаро улыбнулся:
– То, что думают в полиции, – еще не доказательство. Но, как правило, хорошая основа для поисков доказательств. Так что же думают в полиции о Еве Кейн?
– Что она ни в коем разе не была невинной жертвой, каковой ее представили публике. Я был тогда еще не оперившимся птенцом и помню, как мой бывший шеф говорил о ней с инспектором, который вел это дело. Инспектор Трейл считал (хотя улик у него не было), что симпатичная идейка убрать с дороги миссис Крейг принадлежала именно Еве Кейн, что она все это не только замыслила, но и исполнила. Крейг однажды пришел домой и обнаружил, что его маленькая подруга совершила непоправимое. Она, надо полагать, считала, что все удастся выдать за естественную смерть. Но Крейг сообразил, что этот номер не пройдет. Он сильно сдрейфил, уничтожил тело в собственном подвале, а потом выдумал историю о том, что миссис Крейг умерла за границей. Когда тайное стало явным, он клялся и божился, что все сделал сам, а Ева Кейн вообще была не в курсе. Ну вот, – старший инспектор Спенс пожал плечами, – а доказать что-то другое не удалось. Яд находился в доме. Воспользоваться им мог и он, и она. Маленькая Ева Кейн была сама невинность, охваченное ужасом дитя. Эту роль она сыграла отменно: способная маленькая актриса. У инспектора Трейла были свои сомнения – но где доказательства? Я вам это, как говорится, продаю, за что купил, месье Пуаро. К делу это не подошьешь.
– Зато мы можем предположить, что, по крайней мере, одна из этих «женщин с трагической судьбой», по сути, еще и убийца и при сильном стимуле способна пойти на убийство еще раз… Ладно, идем дальше. Что скажете о Джейнис Кортленд?
– Я поднял все старые бумаги. Премерзкая бабенка. Если мы повесили Эдит Томпсон, повесить Джейнис Кортленд нам велел сам бог. Она со своим мужем друг друга стоили, два сапога пара, а парня она охмурила, и ради нее он был готов на все. Но имейте в виду, что при этом у нее на прицеле все время был некий богач. И именно чтобы выйти за него, ей потребовалось убрать мужа.
– И она вышла замуж за этого богача?
Спенс покачал головой:
– Понятия не имею.
– Она уехала за границу, а потом?
Спенс еще раз покачал головой:
– Она была свободной женщиной. Ничем не обремененной. Вышла она замуж или нет, что с ней потом сталось – нам неизвестно.
– В любой день ты можешь с ней встретиться на коктейле, – сказал Пуаро, вспомнив фразу доктора Рендела.
– Именно.
Пуаро перевел взгляд на последнюю фотографию.
– А девочка? Лили Гэмбол?
– По возрасту ее не стали судить за убийство. Отправили в исправительную школу. Отзывы оттуда хорошие. Она там освоила стенографию и машинопись, ее освободили условно-досрочно и дали работу. Отзывы опять-таки хорошие. Последние сведения о ней – из Ирландии. Мне кажется, месье Пуаро, ее можно вычеркнуть из списка, как и Веру Блейк. В конце концов, она встала на праведный путь, и потом – кто будет держать зло на двенадцатилетнего ребенка, совершившего что-то в припадке ярости? Вычеркиваем?
– Я бы с этим согласился, – сказал Пуаро, – если бы не тесак. Совершенно точно известно, что Лили Гэмбол набросилась на свою тетку с тесаком, а неизвестный убийца миссис Макгинти нанес удар чем-то вроде тесака.
– Возможно, вы правы, месье Пуаро. Теперь послушаем вас. К счастью, никто на вас пока не покушался, верно?
– Верно, – подтвердил Пуаро после секундного колебания.
– Скажу откровенно, после того вечера в Лондоне у меня душа была не на месте, боялся за вас. Ну, хорошо, что вы скажете о жителях Бродхинни, кто-то может нас интересовать?
Пуаро открыл записную книжку.
– Еве Кейн, если она еще жива, сейчас под шестьдесят. Ее дочери, чью взрослую жизнь так трогательно живописала «Санди компэниэн», сейчас тридцать пять. Примерно столько и Лили Гэмбол. Джейнис Кортленд – около пятидесяти.
Спенс согласно кивнул.
– Особое внимание тем жителям Бродхинни, у кого работала миссис Макгинти.
– Что ж, подход логичный.
– Правда, дело усложняется тем, что миссис Макгинти наносила и разовые визиты, но для начала будем исходить из того, что увиденное ею – скорее всего, фотография – находилось в одном из домов, куда она ходила регулярно.
– Согласен.
– Итак, с учетом возраста мы имеем следующее: во-первых, семья Уэтерби, где миссис Макгинти работала в день своей смерти. По возрасту миссис Уэтерби вполне может быть Евой Кейн, а ее дочь вполне может быть дочерью Евы Кейн – якобы от предыдущего брака.
– А фотография?
– Дорогой мой, опознать по ней человека – это исключено. Прошло слишком много времени, слишком много, как говорится, воды утекло. Точно сказать можно одно: миссис Уэтерби, безусловно, была хорошенькая. Это видно невооруженным глазом. Кажется слишком хрупкой и беспомощной, чтобы совершить убийство, но именно так, если не ошибаюсь, все воспринимали и Еву Кейн. Трудно сказать, какая физическая сила требовалась для того, чтобы убить миссис Макгинти: надо знать, каково было орудие убийства, какая была рукоятка, насколько легко им было взмахнуть, насколько острой была режущая кромка и так далее.
– Да-да. Ничего этого нам выяснить не удалось… Но продолжайте, прошу вас.
– Насчет семейства Уэтерби могу высказать еще одно наблюдение: мистер Уэтерби, если пожелает, может вести себя весьма вызывающе, и, полагаю, иногда он это себе позволяет. Дочь фанатично предана матери. Отчима она ненавидит. Я никак не оцениваю эти факты. Просто принимаю их во внимание. Например, дочь могла пойти на убийство, чтобы уберечь мать, чтобы ее прошлое не стало известно отчиму. По той же причине совершить убийство могла и мать. И даже сам отчим – чтобы «скандал» не стал достоянием гласности. Вы не представляете, сколько убийств совершается во имя того, чтобы не упасть в глазах общества! Ведь Уэтерби – «милые люди».