– Наш начальник отдела полковник Вересков ведет прием по понедельникам, – сказал Валерий Николаевич. – Вы можете прийти к нему в ближайший понедельник и переговорить.
– Мне нужна спокойная и обстоятельная беседа, – сухо произнес я. – И чтоб за спиной меня не поджимали страждущие справедливости посетители. Тем более что в России ее никогда не было и теперь уже точно не будет, – добавил я.
– Чего, простите, не будет? – крайне тактично переспросил меня майор.
– Справедливости не будет, – повторил я. – Так мы договорились?
– Хорошо. Да, – поспешно ответил Валерий Николаевич.
– Вот вам моя визитка. – Я положил на стол перед майором Чухонцевым пластиковый прямоугольник с моим именем, должностью и двумя телефонами: рабочим и домашним. – Когда договоритесь с начальством, пожалуйста, сразу позвоните мне…
– Да. Хорошо, – снова поспешно ответил майор.
Я встал и пошел к дверям. Уже взявшись за ручку, обернулся и непринужденно произнес:
– Да, и предупредите их, что я буду спрашивать о вагоне или вагонах, один из которых десять дней назад вскрыли бомжи. Чтобы это не явилось для них неожиданностью…
– О каких вагонах? – сморгнул майор Чухонцев.
– С евро, – коротко ответил я.
Если бы не письменный стол, о который Валерий Николаевич оперся, он бы точно рухнул на пол, как срубленное дерево. Лицо его позеленело так, что впору было надевать кислородную маску. Впрочем, все это было, скорее всего, далеко не смешно…
Надлежало торопиться. Я ни минуты не сомневался, что майор Чухонцев после моего ухода начнет немедленно связываться с руководством и пресс-службой. И то, о чем я рассказал Валерию Николаевичу, обязательно заинтересует их. Вернее, не то, что я рассказал, а то, откуда и почему я это знаю. И как много я знаю. Более того, они могут как-то исправить положение ко времени моей встречи с большими начальниками. Если она, конечно, состоится. А не поторопился ли я раскрыть карты перед полициантами?
Я набрал номер мобильного телефона Степы, моего оператора, с которым мы делали программы «Последнее желание», «Убить Санина» и «Можно ли победить зло». Парень был что надо. Молчаливый, но понятливый. Степа ответил сразу. Наверное, он был еще на работе, поскольку у себя дома трубку брал крайне неохотно.
– Привет, – буркнул я.
– Привет, – ответил Степа. – Ты где?
– Я на задании. А теперь и у тебя будет задание. Опасное и ответственное.
– Опасное? – переспросил Степа.
– Да, – ответил я вполне серьезно.
– Это интересно.
– Ты как, поможешь мне?
– Тебе – да, – прозвучал ответ, который заставил меня тепло подумать о Степане. Впрочем, иначе я о нем и не думал…
– Тогда слушай, – начал я давать инструкцию. – Сейчас, пока еще не стемнело, берешь у шефа самую что ни на есть шпионскую камеру. Скажи, я прошу… Нет, скажи, я настоятельно требую. Получишь камеру – запрячь ее в самую паршивую хозяйственную сумку, какая только есть на свете…
– А где я…
– Молчи и слушай, – не дал я говорить Степе и продолжил: – Потом возьми с собой кого-нибудь из ребят покрепче, можно двух, и дуйте прямиком на Белорусский вокзал. Поснимай пассажиров, толкучку, билетные кассы. Но так, мимоходом, чтобы обозначить место действия, не более. Сам вокзал, то есть его здание с билетными кассами и залами ожидания, меня не интересует. Нам с тобой будет интересна станция. Там, где склады, запасные пути, где товарняк стоит, сортировка вагонов происходит, где их сцепка идет… Пока все ясно?
– Да, – коротко ответил Степа. – А как я пройду на станцию?
– Пройдешь, – безапелляционно заявил я. – Как бомжи проходят? Что, лазеек да щелей, что ли, мало? Найдешь… Поснимай эти склады, вагоны, бомжей. Бомжей поснимай плотно. Тема наша новая во многом про них будет. Потом дуй на пустырь у заброшенных складов. Ориентиры тебе – сарайчик с трубой из окошка и кирпичная стена, то ли забор, то ли строение какое длинное было, да только стена от него и осталась. Поснимай сторожку эту, стену и кладбище…
– Какое еще кладбище? – прервал мою инструкцию Степан.
– Кладбище бомжей, – пояснил я.
– Ну и раскопал ты, Старый, темочку, – удивленно, но уважительно заметил Степан.
– Дальше слушай. Походи мимо могилок, поснимай их, а главное, найди и сними могилы с табличками: «
Валерий Николаевич молчал. Похоже, что он нервничает не на шутку. Наверное, сейчас вытирает платком проступивший на лбу пот и крепко жалеет, что не сдержался. Поэтому следующей его фразой была такая:
– Нет никакого вагона с евро. Все. Вас ждут в половине десятого…
На этом разговор закончился.
Да, интересная складывается ситуация. Что же мне скажут завтра полковники Вересков и Носова? Скорее всего, ничего такого, о чем бы я не знал сам. Возможно, они тоже будут отрицать наличие такого вагона (или даже вагонов) с евро. И надо быть к этому готовым. Мне ничего не остается, как самому найти этот вагон. Но вот как? Переговорить с Гришей-пройдохой? Попытаться отыскать Сэра? Если он, конечно, не лежит уже где-нибудь с перерезанным горлом и сотенной купюрой евро во рту… Опасно, блин. Могут прирезать, как Космоса и прочих. Тут надо действовать поделикатнее…
А кто убивает бомжей, знающих о вагоне?
Что охраны в этих вагонах нет, понятно – чтобы внимания не привлекать. Но кто-то все же за этими вагонами присматривает, раз знающие о нем мрут, как мухи.
А кому принадлежат эти евро?
Почему они в товарных вагонах?
Откуда прибыли эти вагоны?
Почему они так долго стоят на путях? В ожидании чего? И если есть хозяин этих евро, а хозяин, конечно, имеется, почему он их так долго не забирает?
Одни вопросы, и ответов на них пока не сыскать…
А интересно, сколько евро может поместиться в товарном вагоне?
А в четырех?
Глава 6. Как полковники думали, что меня «умыли», или Исчезновение кладбища бомжей
Встреча с полковниками происходила в кабинете начальника линейного отдела. Перед входом в кабинет я включил диктофон, положил его в карман и скромно так постучал.
– Войдите, – раздался в ответ твердый мужской голос.
Я вошел и представился. Назвал себя, телекомпанию и причину своего прихода.
– Только давайте по порядку, – предупредил меня полковник Вересков. – Не будем валить в одну кучу бомжей и вагоны.
– Давайте, – согласился я. – Вопрос первый: как вы объясните повышенную смертность вокзальных бомжей в последние две недели?
– В этом нет ничего удивительного, – начал полковник. – Имеющиеся условия жизни этих людей, а вернее, отсутствие этих условий просто предполагают повышенную смертность.
– К тому же антисанитария, пьянство и питание некачественной пищей также сказываются на смертности бомжей не в лучшую сторону, – добавила полковник Носова.
– Конечно, это все так, кто бы спорил, – кивнул я. – Но речь идет не о естественных смертях, а о насильственных. Или вам об этом ничего не известно?
– К сожалению, образ жизни, который ведут эти люди, провоцирует их на антисоциальное поведение, – с неизбывной печалью в голосе ответила Носова. – Живут бомжи группами, стычки между этими группами за участки, на которых они собирают бутылки, банки и прочее, довольно часты и нередко заканчиваются смертельным исходом. Но следственное отделение линейного отдела всегда реагирует на подобные действия. Только в течение этого года нами раскрыто восемнадцать дел по хищениям багажа граждан, а всего принято и рассмотрено за этот год более двухсот заявлений граждан…
– Речь идет не о хищениях или славной статистике линейного отдела, – перебил ее я. – Речь идет о безнаказанных убийствах бомжей, причем одинаковым способом: им просто кто-то профессионально перерезает горло.
– Не стоит увлекаться сбором слухов и недостоверной информации, господин Русаков, – произнесла полковник Носова поучительным тоном. – Нам, конечно, известно ваше участие в раскрытии убийства известного и популярного актера Санина. Честь и хвала вам за это…
– Да, вы проявили в этом деле большое мужество и вели себя очень достойно, – поддакнул полковник Вересков.
– Но в деле, за которое вы взялись теперь, – продолжила Евгения Валентиновна, неодобрительно покачав головой, – поверьте, никакой сенсации не будет. Вам ведь нужна сенсация, верно? – Она насмешливо посмотрела на меня, но среди смешинок в ее глазах я увидел и искорки тревоги…
– Вы говорите о слухах и недостоверной информации, – ответил я, придав своему голосу холодное спокойствие. – Значит ли это, что вам ничего не известно о тех смертях бомжей, которым было перерезано горло? Мне, к примеру, известно о четырех таких случаях. А еще известно то, что найдены эти несчастные бомжи были – по крайней мере, трое из четырех – с засунутыми в рот сотенными купюрами евро… Что же касается сенсации, за которой я, по вашим словам, охочусь, то она в этом деле непременно будет…
– Ах, как же нынче наша пресса охоча до разного рода сенсаций! – криво усмехнулась Носова. – Ну, прямо хлебом не корми…
– Так известно вам об этих смертях или нет? – сухо спросил я.
– Все случаи насильственных смертей нам, конечно, известны, – заговорил полковник Вересков. – И смею вас заверить, наше следственное отделение со всеми ними разберется в надлежащей мере.
– Значит, расследование по этим смертям ведется?
– Конечно!
– А каким образом?
– Как и положено, – ответил начальник линейного отдела. – Ведутся определенные следственные действия. Это осмотр место преступления, допрос, назначение и производство экспертизы… – принялся он загибать пальцы.
Тут я снова мог бы задать вопрос: «И что именно выявлено?» Но делать этого не стал, потому что получил бы ответ: «Кое-что уже есть». После чего полковник сослался бы на тайну следствия. И это был бы тупик. Поэтому, подумав, я спросил другое:
– А как, простите, могут вестись