Посуровев, я присела на край постели. Кто обыскивал мою каюту и что ему тут понадобилось? Может, клочок бумаги, на котором написано несколько цифр и пара слов? Я покачала головой, ответ меня не удовлетворил. История с запиской уже в прошлом. Но тогда в чем же дело?
Надо собраться с мыслями… Захватывающие события прошлой ночи почти ничего, в сущности, не прояснили. Кто этот молодой человек, столь внезапно ворвавшийся в мою каюту? Я его раньше не видела – ни на палубе, ни в салоне. Он член экипажа или такой же пассажир, как и я? Кто его ранил? Зачем? И почему, скажите на милость, тут было не обойтись без семнадцатой каюты? Все скрывалось во мраке неизвестности, но, без сомнения, на «Замке Килморден» разворачивались очень странные события.
Я сосчитала по пальцам людей, на которых мне следовало обратить особое внимание.
Временно отвлекшись от моего ночного гостя (однако пообещав себе за день отыскать его на корабле), я выделила следующих потенциальных преступников:
1. Сэра Юстаса Педлера. (Он владелец Милл-Хауза, однако на «Килмордене», похоже, оказался совершенно случайно.)
2. Мистера Пейджета, зловещего секретаря, так рвавшегося заполучить семнадцатую каюту. (Надо будет выяснить, ездил ли он с сэром Юстасом в Канны.)
3. Преподобного Эдварда Чичестера. (Мои подо-зрения были вызваны тем, что он упорно добивался вселения в семнадцатую каюту. Однако это вполне могло объясняться и его характером. Упрямство порой толкает человека на поразительные поступки.)
Впрочем, я решила, что мне не повредит немного поболтать с мистером Чичестером. Торопливо повязав непослушные волосы платком, я поднялась на палубу, пылая решимостью исполнить задуманное. Мне повезло. Мой вчерашний соперник стоял, опершись о перила, и пил бульон. Я подошла к нему, мило улыбаясь, и проворковала:
– Надеюсь, вы не сердитесь на меня из-за семнадцатой каюты?
– Я считаю, что затаивать злобу не по-христиански, – холодно ответил мистер Чичестер. – Однако помощник капитана твердо пообещал мне тогда эту каюту.
– Ах, у помощника капитана всегда столько хлопот! – рассеянно заметила я. – Он мог закрутиться и забыть, с ними такое часто бывает.
Мистер Чичестер не ответил.
– Вы впервые едете в Африку? – небрежно спросила я.
– В Южную – да. Но последние два года я работал с племенами каннибалов в Восточной Африке, в самом ее сердце.
– Потрясающе! Вы часто, наверное, висели на волосок от смерти?
– Что вы имеете в виду?
– Ну, вас, вероятно, чуть было не съели?
– Негоже высказывать легкомысленные суждения о священных вещах, мисс Беддингфелд.
– Простите, я не знала, что каннибализм священен, – язвительно заявила я.
Едва эти слова сорвались у меня с языка, как мне пришла в голову неожиданная мысль. Если мистер Чичестер действительно провел два последних года в Африке, то почему он совсем не загорел? Кожа у него розово-белая, словно у младенца. Нет ли тут какой неувязки? Хотя голос и манеры у него «те»… Может быть, даже слишком… Не похож ли он – слегка – на актера, изображающего священника?
Я припомнила приходских священников, с которыми мне доводилось сталкиваться в Литтл-Хэмпсли. Некоторые из них мне нравились, некоторые – нет. Однако никто не вызывал у меня таких эмоций, как мистер Чичестер. В тех викариях было что-то человеческое, Чичестеру же только нимба не хватало.
Пока я над этим размышляла, на палубе появился сэр Юстас Педлер. Проходя мимо Чичестера, он вдруг нагнулся и, подняв листок бумаги, протянул его священнику со словами:
– Вы что-то обронили.
Сэр Юстас тут же двинулся дальше и, наверное, не заметил, как взволновался мистер Чичестер. Но я заметила. Не знаю, что это была за бумажка, однако с Чичестером стало твориться нечто невообразимое. Он позеленел и скомкал листочек. Мои подозрения увеличились во сто крат.
Чичестер перехватил мой взгляд и начал торопливо оправдываться.
– Видите ли… э-э… я… это отрывок из проповеди, которую я готовлю, – натянуто улыбаясь, пролепетал он.
Отрывок из проповеди, держи карман шире! Нет, мистер Чичестер, вы не очень-то изобретательно врете!
Чичестер скоро оставил меня, пробормотав какую-то отговорку. Ох, как я жалела, что не мне, а сэру Юстасу Педлеру посчастливилось поднять тот листочек! Ясно было одно: мистера Чичестера ни в коем случае нельзя исключать из списка подозреваемых. Я даже склонялась к тому, чтобы поставить его первым номером.
После ленча, когда настало время пить кофе, я заметила, что сэр Юстас и Пейджет сидят в компании миссис Блер и полковника Рейса. Миссис Блер с улыбкой кивнула мне, и я решила, что можно к ним присоединиться. Они разговаривали об Италии.
– Но это нелогично! – настаивала миссис Блер. – Aqua calada[1] должно означать холодную воду, а не горячую.
– Я вижу, вы не сильны в латыни, – улыбаясь, заметил сэр Юстас.
– Ах, мужчины так кичатся своим знанием латыни! – поморщилась миссис Блер. – Однако я заметила, что когда их просишь перевести какую-нибудь надпись в старинном храме, они не в состоянии этого сделать! Мямлят, мнутся и под тем или иным предлогом увиливают.
– Совершенно правильное наблюдение, – сказал полковник Рейс. – Я всегда именно так и поступаю.
– Но я обожаю итальянцев, – продолжала миссис Блер. – Они такие услужливые!.. Хотя это имеет и обратную сторону. Вы спрашиваете, как вам куда-то пройти, а они, вместо того чтобы сказать «сперва направо, потом налево» или еще что-нибудь такое же понятное, вдаются в длиннющие объяснения, а когда вы уже совершенно сбиты с толку, ласково берут вас за руку и ведут прямо до нужного места.
– У вас от Флоренции такое же впечатление, Пейджет? – спросил сэр Юстас, с улыбкой поворачиваясь к секретарю.
Однако его вопрос почему-то смутил мистера Пейджета. Он покраснел и сказал, запинаясь:
– О да, к-конечно… совершенно такое же…
Затем быстро извинился и встал из-за стола.
– Я начинаю подозревать, что во Флоренции у Гая были какие-то темные делишки, – заметил сэр Юстас, глядя вслед удаляющемуся секретарю. – Стоит при нем упомянуть этот город или вообще Италию, как он старается переменить тему или обращается в бегство.
– Может, он там кого-нибудь пристукнул? – с надеждой предположила миссис Блер. – У него… только бы мне не оскорбить ваших чувств, сэр Юстас… но у него такой вид, будто он вполне способен кого-нибудь убить.
– Чинквеченто, да и только! – рассмеялся сэр Юстас. – Ужасно забавно, особенно если знаешь, до чего же на самом деле бедняга законопослушен и респектабелен.
– Он давно у вас служит, сэр Юстас? – спросил полковник Рейс.
– Шесть лет, – глубоко вздохнул сэр Юстас.
– Бесценный работник, наверное, – сказала миссис Блер.
– О да, бесценный. Совершенно бесценный. – Несчастный сэр Юстас еще больше приуныл, словно неоценимые достоинства мистера Пейджета причиняли ему тайные страдания. Потом добавил немного жизнерадостней: – Но вообще-то его лицо должно было бы внушать вам доверие, моя дорогая леди. Никакой уважающий себя убийца не похож на убийцу. Криппен, например, был само очарование.
– Его поймали на корабле, не так ли? – негромко спросила миссис Блер.
Сзади раздался звон. Я быстро обернулась. Мистер Чичестер уронил кофейную чашку.
Вскоре наша компания расстроилась: миссис Блер спустилась в свою каюту отдохнуть, а я осталась на палубе. Ко мне подошел полковник Рейс.
– Вы неуловимы, мисс Беддингфелд. Вчера я вас повсюду разыскивал, хотел пригласить потанцевать.
– Я рано легла спать.
– А сегодня вечером вы тоже убежите? Или все-таки потанцуете со мной?
– С удовольствием, – робко пролепетала я. – Но миссис Блер…
– Наша подруга, миссис Блер, не любит танцевать.
– А вы?
– Мне хочется потанцевать с вами.
– О! – нервно воскликнула я.
Я робела перед полковником Рейсом, и в то же время мне было приятно его внимание. Это куда лучше, чем рассуждать про доисторические черепа со строгими старыми профессорами! Полковник Рейс полностью соответствовал моему идеалу сурового, молчаливого родезийца. Может, я выйду за него замуж? Он, правда, не просил моей руки, но, как говорят бой-скауты: «Будь готов!» Любая женщина невольно рассматривает всех мужчин на свете как потенциальных мужей. Либо для себя, либо для своей лучшей подруги.
Я танцевала с ним в тот вечер несколько раз. Он был хорошим танцором. Когда музыка умолкла и я подумала, что пора спать, Рейс предложил мне прогуляться по палубе. Мы сделали три круга и уселись в шезлонги. Вокруг не было ни души. Мы поболтали о том о сем…
– А знаете, мисс Беддингфелд, по-моему, я когда-то встречался с вашим отцом, – вдруг сказал полковник. – Очень интересный человек, много знает в своей области… а она меня очень интересует. Я по мере сил старался кое-что постичь… Например, когда я служил на реке Дордонь…
Разговор наш вошел в сугубо профессиональное русло. Полковник Рейс не преувеличивал. Он действительно много знал. И в то же время сделал несколько курьезных ошибок… Один раз, рассуждая о мустьерском периоде, он назвал его следующим после ориньякского, а это дикая нелепость в устах того, кто хоть что-нибудь знает о данном предмете.
Я попала в каюту часов в двенадцать. И никак не могла отделаться от странного впечатления… Неужели полковник специально «подработал этот вопрос», готовясь к разговору со мной, а на самом деле ничего не смыслит в археологии? Я покачала головой: вряд ли…
И вот когда я уже начала засыпать, меня вдруг осенило. Я даже села в кровати. А если он прощупывал меня? И его мелкие ошибки – специально, для проверки?.. Может, ему хотелось выяснить, действительно ли я владею предметом? Иными словами, что, если он подозревал во мне самозванку? Но почему?
12
Выдержки из дневника сэра Педлера
Надо сказать хоть пару слов о моей жизни на корабле. Она протекает мирно. Слава богу, я уже не в том возрасте, чтобы участвовать во всяких конкурсах и увеселениях, и меня не заставляют ловить губами подвешенные на нитках яблоки, бегать по палубе с картошкой или яйцом в ложке и проделывать массу других глупостей. Что за удовольствие находят люди во всех этих идиотских занятиях, для меня всегда было загадкой. Впрочем, дураков в мире хватает. Умному остается лишь поблагодарить бога за их существование и держаться от них подальше.
К счастью, я прекрасно переношу качку. А вот бедняга Пейджет – нет. Едва мы вышли в открытое море, как он позеленел. Полагаю, что мой так называемый второй секретарь тоже страдает морской болезнью. Во всяком случае, он носу не кажет из каюты. Хотя, возможно, это не морская болезнь, а высокая дипломатия. Однако здорово, что он меня до сих пор еще ни разу не беспокоил.
В целом публика на корабле паршивая. Только два приличных игрока в бридж и одна прилично выглядящая женщина – миссис Кларенс Блер. Я, конечно, встречался с ней в Лондоне. Она из редких дам, имеющих чувство юмора. Мне нравится болтать с ней, и я был бы совсем доволен, если бы не длинноногий молчун, который ходит за ней хвостом. Не думаю, чтобы полковник Рейс на самом деле забавлял ее. Он по-своему привлекателен, но скучен нестерпимо. Этакий сильный, молчаливый парень, какими бредят писательницы и юные барышни.
Когда мы покинули Мадейру, Гай Пейджет вылез на палубу и начал что-то лепетать своим тусклым голосом насчет работы. Какого черта вообще думать о работе, когда путешествуешь на корабле? Конечно, я пообещал издателям сдать «Мемуары» в начале лета, но что с того? Кому охота читать воспоминания? Только старушкам из пригорода. И какую ценность может представлять моя писанина? Да, я сталкивался в своей жизни с так называемыми знаменитостями. И с помощью Пейджета поведал о них несколько банальных историй. Откровенно говоря, Пейджет слишком честен для подобной работы. Он не позволяет мне сочинять байки про людей, с которыми я вообще-то мог бы встретиться, но не встретился.
Я попробовал взять его лаской:
– Дружище, у вас еще совершенно разбитый вид. Вы должны позагорать. Нет-нет, ни слова больше! Работа подождет.
Потом он начал хлопотать о дополнительной каюте.
– У вас нет места для работы, сэр Юстас, – твердил Пейджет. – Ваша каюта вся заставлена чемоданами.
Судя по его тону, чемоданам в каюте не место, прямо как тараканам!
Я объяснил, что, может быть, он не в курсе, но обычно люди берут с собой в поездку не одну смену одежды. Он вяло улыбнулся (он всегда так реагирует на мои шутки) и опять взялся за свое:
– В моей клетушке работать тоже невозможно.
Знаю, какие у него «клетушки»! Обычно Пейджету достается самая лучшая каюта.
– Как жаль, что на этот раз капитан к вам не благоволит, – саркастически заметил я. – Может, вы перетащите часть вещей ко мне?
Опасно проявлять сарказм по отношению к такому человеку, как Пейджет. Он просиял:
– Да-да, пожалуй, я бы избавился от пишущей машинки и чемодана с канцелярскими принадлежностями…
Этот чемодан весит, по-моему, несколько тонн. Носильщики всегда ворчат, а у Пейджета просто цель жизни сплавить его ко мне. Мы вечно из-за него сражаемся. Пейджет почему-то считает чемодан моей личной собственностью. А по-моему, наоборот, секретарь только на то и годен, чтобы таскать чемодан с канцелярским барахлом.
– Ладно, мы попросим, чтобы нам предоставили еще одну каюту, – поспешно согласился я.
Казалось бы, дело не стоит выеденного яйца, но Пейджет все окружает ореолом таинственности. Наутро он явился с видом заговорщика эпохи Возрождения.
– Помните, вы велели мне попросить семнадцатую каюту под рабочий кабинет?
– Да, и что? Чемодан с канцелярскими принадлежностями застрял в дверях?
– Двери во всех каютах одинаковы, – на полном серьезе ответил Пейджет. – Но понимаете, сэр Юстас, с той каютой произошла какая-то странная история.
Я сразу представил себе страшные картины из романа о призраках.
– Если вы боитесь привидений, – утешил я Пейджета, – то не волнуйтесь, мы там спать не будем.
Пейджет сказал, что призраки тут ни при чем. Тем более что семнадцатая каюта ему не досталась. И поведал мне длинную, запутанную историю. По его словам выходило, что он, мистер Чичестер и девушка по фамилии Беддингфелд чуть не подрались из-за вожделенной каюты. Стоит ли говорить, что девушка победила и Пейджет никак не мог этого пережить?!
– Тринадцатая и двадцать восьмая каюты куда лучше, – твердил он. – Но они даже взглянуть на них не пожелали.
– Ладно, – сказал я, сдерживая зевоту, – чего уж так убиваться, дорогой Пейджет?
Он бросил на меня укоризненный взгляд.
– Но вы же сами просили меня занять семнадцатую каюту!
Пейджет иногда бывает несносен, как ребенок. Я вспылил:
– Мой дорогой друг! Я упомянул семнадцатую каюту только потому, что она, по моим наблюдениям, оставалась незанятой. Однако я не приказывал вам сражаться за нее до последней капли крови. Тринадцатая или двадцать восьмая тоже вполне подойдут.
Пейджет надулся и упрямо проворчал:
– Это еще не все. Каюту заняла мисс Беддингфелд, но сегодня утром я видел, как оттуда, озираясь, выскользнул Чичестер.
– Если вы решили оклеветать Чичестера, который хоть и противный человек, но все-таки священник, и милую маленькую Анну Беддингфелд, то знайте: я не поверю ни единому вашему слову. Анна Беддингфелд прелестна, ножки у нее – загляденье. Я думаю, она всем остальным дамам на корабле даст сто очков вперед.
Пейджету не понравилось мое замечание относительно ножек Анны. Сам он никогда не обращает внимания на подобные детали, а если обращает, то скорее умрет, чем в этом признается. И потому он счел такие комментарии непристойными. Я люблю дразнить Пейджета и потому ехидно добавил:
– Поскольку вы ей представлены, то, пожалуйста, пригласите ее поужинать сегодня с нами. Будет костюмированный бал. Вам, кстати, следовало бы отправиться к помощнику капитана и подобрать мне маскарадный костюм.
– Неужели вы наденете маскарадный костюм? – с ужасом спросил Пейджет.
Я видел, что это несовместимо с его представлениями о моем достоинстве. Вид у него был шокированный и страдальческий. На самом деле я и в мыслях не держал как-то по-особенному наряжаться сегодня вечером, но Пейджет так смутился…
– А в чем дело? – невинно поинтересовался я. – Конечно, я надену маскарадный костюм. И вы тоже!