Они оба присели, склонились над телом и…
И раздался звонок в дверь.
Три звонка.
Роман вздрогнул, Липочка взвилась:
— Это Глаша! Это она!
Глава 10
В отчаянии заламывая руки, Липочка металась по кухне и приговаривала:
— Это Глаша, это она…
— Ваша подруга? — нервно поинтересовался Роман. — Та, которая утром заходила?
— Да! Да! Это снова она!
Роман рассердился:
— Только этого нам не хватало. Почему она бродит туда-сюда? Почему ей дома не сидится?
— Потому, что она моя подруга. Мы привыкли видеться помногу раз в день, а с вашими делами я ее совсем забросила.
Звонков больше не последовало. Роман прислушался и с удовлетворением констатировал:
— Судя по всему, ваша подруга ушла.
— Думаю — да, — согласилась Липочка. — Но теперь меня совесть мучает. Впервые в жизни я Глаше своей не открыла, впервые в жизни не впустила ее.
Роман изучающе взглянул на Липочку и спросил:
— И давно вы дружите?
— Очень давно. С детства.
— И крепкая она, женская дружба?
— Крепче не бывает, — заверила Липочка, не испытывая ни малейшего сомнения в своей правоте.
— В чем же на вашу Глашу можно положиться?
— Практически во всем.
— Это хорошо, — одобрил Роман. — Без друзей жизнь уныла. Жизнь без друзей — это не жизнь, а тоскливое существование. Тоскливое и бесцельное. Даже представить страшно, что возможна жизнь без друзей.
— Очень с вами согласна, — энергично поддержала его Липочка. — Без друзей жить нельзя. Я тоже не представляю, как можно жить без друзей. Кому же я буду помогать? И перед кем же я буду хвастаться? Чужим людям нет до меня дела…
Роману показалась странной такая логика, но заострять на ней внимание он не стал, лишь сказал:
— Уже тем эта Глаша хороша, что ненадоедливая.
И едва он это промолвил, как снова раздался звонок, на этот раз телефонный. Разумеется, звонила Глафира.
— Олимпиада, почему ты мне не открыла? — строго спросила она.
Липочка растерялась и залепетала что-то про крепкий сон и плотно закрытые двери спальни.
— Не ври, — отрезала Глаша. — Вы с Ваней ругались. Я слышала.
— Бог с тобой, мы никогда не ругаемся с Ваней, — обиделась Липочка. — К тому же Ванечки дома нет.
— А где он?
— В командировке.
“В командировке опять, подлец”, — ревниво подумала Глафира и сообщила:
— Иду к тебе. Открой мне.
Пока Липочка испуганно хватала ртом воздух, Глафира бросила трубку.
— Что случилось? — спросил Роман.
— Глаша идет сюда.
— А вы можете ее не впускать?
— Это исключено, — прошептала Липочка, но объяснить причины не успела; в дверь яростно забарабанили.
— Куда мне? — запаниковал Роман.
— Оставайтесь на кухне, — бросила Липочка, устремляясь в прихожую.
Глафира ворвалась в квартиру и сразу понеслась в спальню. Чуяло, чуяло ее сердце, ох как чуяло. Увидев аккуратно накрытую покрывалом кровать, она разочарованно вздохнула, но надежд не утратила. Эта Липка слишком долго прикидывалась верной женой, а Ваня постоянно в разъездах. Когда-нибудь это должно было случиться…
И балкон пуст?! Но ошибки быть не могло, из квартиры Желтухиных слишком явно доносились звуки ругани. Ошибки быть не могло, два голоса: мужской и женский.
Был! Был мужской голос! Вани нет, кто же, тогда, ругался?
Глафира остановилась в центре гостиной, перевела дух, огляделась и спросила:
— Где он?
Липочка опешила:
— Кто?
— Тот, с кем ты ругалась. Только не вздумай врать, — сразу предупредила она. — Я насквозь тебя вижу. А-аа! Он там! Иду по следу! Иду!
И Глафира бодро устремилась в кухню.
“Я пропала!” — паникуя, подумала Липочка и решительно преградила дорогу подруге:
— Не пущу!
— Не пустишь? Как это — не пустишь? Когда это ты не пускала меня? А-ааа! Ха-ха! Я права! — возликовала Глафира. — Это свершилось! Свершилось! Липка, ты молодчина! Наконец-то встала на верный путь! Не бойся, Ване тебя не заложу!
“О чем это она? — растерялась Липочка и, сообразив, ужаснулась: — В измене подозревает меня! Какая несправедливость! Но что делать? На кухне труп… Ай, будь что будет, — решилась она, — чем убийство, все ж лучше измена”.
— Да, Глаша, да, я на это решилась, — лихорадочно зашептала она.
— Где он? — сделала стойку Глафира.
— Мой избранник на кухне.
— Познакомишь?
— Не сегодня, — делая огромные глаза, прошептала Липочка. — Сегодня я не готова…
— Понимаю-понимаю, — закивала Глафира. — Сегодня и я занята, прямо сейчас ухожу на всю ночь. Мой снова уехал, надо пользоваться моментом. Ну, счастья вам.
Чмок-чмок. Прощай. Чмок-чмок. Я рада, безумно рада. Чмок-чмок-чмок-чмок.
Подруги сердечно расцеловались, и Глафира ушла. Вздохнув с облегчением, Липочка загоревала: “Что же это такое? Как теперь выглядит Ваня мой? Он теперь рогоносец? И виновата я? Какой срам! Но я не виновата! Я верна ему! Верна!”
Настороженная физиономия Романа показалась в дверную щель:
— Почему вы медлите, Олимпиада?
Она рассердилась:
— А что я делать должна?
— А разве избавляться от трупа вы уже не хотите?
— Хочу, но у меня неприятности. Вы слышали, Глаша подумала…
Роман нетерпеливо ее перебил:
— Да слышал я, слышал. Какая вам разница, что подумала Глаша? Главное, что она из дома ушла, и муж ее в отъезде.
— И чем нам это полезно? — удивилась Липочка.
— Балконом. Отбуксируем труп на Глашин балкон, не на кухне же ему лежать до середины ночи.
— Почему до середины ночи?
— Сейчас выносить опасно, — пояснил Роман.
— А потом?
— Потом, когда все уснут, я залезу на Глашин балкон и сброшу бандита вниз, а вы будете посматривать, чтобы нас никто не заметил.
Липочка похолодела:
— А потом?
— Потом отволоку его в соседний двор и засуну в мусорный бак. Есть у вас здесь где-нибудь мусорные баки?
— Сколько хотите, — одобрила план Липочка. — Если тащить бандита на Глашин балкон и сбрасывать его оттуда, то путь до баков значительно сокращается. Мои окна выходят в наш двор, а у нас баков нет.
— За дело, — скомандовал Роман. — Для начала перевяжите ему голову.
Липочка изумилась:
— Зачем? Он же мертвый.
— Чтобы кровью не проложить след.
— Хорошо, — согласилась Липочка. — Только перевязывать будете вы, я боюсь.
— Ладно, — махнул рукой Роман, а Липочка порадовалась: “Какой он покладистый”.
Когда бандит был перевязан и оттранспортирован на Глашин балкон, а кухня была тщательно отмыта от крови, Роман облегченно вздохнул, устало провел ладонью по лицу и сказал:
— А теперь помыться бы и под кровать. Я что-то устал.
— Еще бы, — посочувствовала ему Липочка, — столько бед свалилось на вас. Но ничего, сегодня вы выспитесь. Мой Ваня снова в командировке, поэтому я на диване в гостиной вам постелю.
— Спасибо, — обрадовался Роман. — Хоть одну ночь проведу как белый человек.
Липочка всплеснула руками:
— Ой! Вы же давно ничего не ели!
Он признался:
— Да, есть зверски хочу.
— Идите мойтесь, а я подогрею кашу, — скомандовала она и, порхнув в кухню, захлопотала.
Вскоре манная каша, щедро сдобренная сливочным маслом, источала парок в широкой тарелке. Роман вышел из ванной, уселся за стол и с наслаждением потянул носом:
— Ух ты, вкуснотища какая!
— Вы же еще не пробовали, — кокетничая, усмехнулась Липочка.
— Вижу, что вкуснотища!
Он взял ложку и хотел окунуть ее в кашу, но Липочка вскрикнула:
— Слышите?
Роман, как овчарка, повел крупным ухом:
— Нет.
— Шорох какой-то. Может это с балкона?
— Перестаньте, — рассердился Роман. — Балкон отсюда далеко да и шума я никакого не слышу. Нам нечего бояться. Ночью оттащим бандита на помойку, там ему место. И баста.
— А если узнают, что я убила его? — поеживаясь, спросила Липочка.
— Как узнают? Даже я этого не видел.
Она успокоилась:
— Ну, кушайте, кушайте.
Роман снова с наслаждением потянул над кашей носом:
— Уфф, вкуснотища!
Но едва он занес над тарелкой ложку, как Липочка, содрогаясь, закричала:
— Прячьтесь! Мой Ваня пришел!
На этот раз она не ошиблась: из прихожей явственно доносились звуки ковыряния ключа в замке.
— А-аа, черт возьми! — Роман с досадой хватил о стол ложкой и помчался под кровать.
Глава 11
По причине недостатка мужских сил Иван Семенович отменил “командировку”. Он вернулся домой усталый и злой, как черт на третий день конца света. За несколько часов Ниночка так его умотала, что бедняга еле держался на ногах.
“Эдак никакая каша не поможет, — горько размышлял он, зверски ковыряя ключом в замке. — Что за ненасытные бабы? Если сейчас и Липка закричит “я твоя, я твоя”, точно наложу на себя руки”.
Замок поддался наконец, дверь открылась. Липочка, как обычно, уже встречала мужа в прихожей.
— Ванечка! Ты приехал! — радостно бросилась ему на шею она.
— Точнее, никуда не уехал, — проворчал Иван Семенович, опасливо отстраняя жену и на всякий случай сообщая: — Устал, как собака. Все плохо, все плохо, — посетовал он, вспоминая фиаско с секретаршей, совсем не высший пилотаж с Ниночкой и стоящую в очереди Глафиру.
— Ты голоден, дорогой? — сочувственно поинтересовалась Липочка.
Желтухин вздрогнул. Не от вопроса, скорее от мрачных мыслей:
— А? Что? Голоден? Нет. Чаю, может, попью.
— Чаю? Да, конечно, сейчас заварю, — захлопотала Липочка.
Пока муж мыл в ванной руки, она успела и чайник включить и смотаться в спальню к Роману.
— Муж пришел, — прошипела она ему под кровать. — Сидите тихо.
— Будто здесь можно сидеть. Вы же сказали, что муж в командировке.
— Командировку отменили. Говорю вам, Ваня вернулся.
— Надеюсь, на этот раз не в одних трусах, — ядовито заметил Роман, но Липочка его уже не слушала.
Она поспешила на кухню. И очень вовремя, Иван Семенович, не выходя из глубокой задумчивости, покинул ванную и чинно проследовал пить свой чай.
Присев за стол, он неожиданно увидел тарелку с манной кашей, подумал: “Очень кстати”, — и, крякнув, быстро слопал все под чистую.
Липочка не поверила своим глазам.
— Ванечка, ты же говорил, что не голоден, — напомнила она.
Иван Семенович вдруг рассердился и спросил, кивая на пустую тарелку:
— А кому, тогда, ты это навалила?
— Тебе, мое сокровище, тебе, — смущенно заверила Липочка, изумляясь с чего вдруг так изменился Ванечкин вкус.
— Мне? Ну так тогда и не спрашивай.
Он вытер губы и, зевая на ходу, пошел в спальню. Липочка, гадая как быть с супружеским долгом, торопливо посеменила за своим сердитым Ваней. Теперь, после дружеского сближения с Романом, ей меньше всего хотелось вступать в отношения с мужем едва ли не на его глазах. Теперь ей (почему-то) вообще этих отношений не захотелось. Ей и раньше не слишком хотелось, но раньше она была покорная жена, обремененная супружескими обязательствами. Поэтому Липочка, чтобы угодить своему ненаглядному Ване, прилежно изображала в постели рвение…
Теперь же у нее появились обязательства и перед Романом. Первое из них: соблюдать образ идеальной женщины. А разве станет идеальная женщина исполнять свой супружеский долг при свидетелях? Нет, не станет.
Ответив на этот простой вопрос, Липочка окончательно решила нарушить семейную традицию.
— Ванечка, — останавливая мужа на пороге спальни, смущенно прошептала она, — ты не обидишься, если я скажу, что у меня критические дни?
— Что-о? — взревел Желтухин.
Он не верил своим ушам. Вот так удача! Повезло так повезло!
— Солнышко мое, — вмиг обретая хорошее настроение, воскликнул он, — конечно же не обижусь. Здоровье твое превыше всего. Лечись на благо нашей семьи, а я подожду.
На этой пафосной ноте супруги в постель и легли. Липочка, вымотанная предыдущей ночью, мгновенно заснула, а вот Иван Семенович безрадостно обнаружил, что сна у него ни в одном глазу.
“Да что же со мной происходит? — удручился он. — Раньше спал, как убитый, а теперь все расстроилось. Придется верблюдов считать”. На тысяча первом верблюде Желтухин не выдержал и разбудил жену:
— Солнышко, со мной трагедия приключилась.
— Какая?
— Заснуть не могу.
Липочка, не просыпаясь, встала с кровати, вышла в прихожую, раскрыла сумочку, достала пилюлю, проследовала в кухню, прихватила стакан воды и вернулась к мужу. Положив на тумбочку таблетку и поставив рядом стакан, она сказала:
— Вот, Ваня, прими лекарство. Сон сразу восстановится.
И, рухнув в кровать, отключилась.
Иван Семенович, вздыхая, горько задумался: “Неужели это импотенция? Говорят, времена наступили такие, что уже и молодых она не щадит. Так и есть, иначе с какой такой надобности гомосексуализм в моду вошел? Потому и вошел, что практически в женщин превратились молодые мужчины через импотенцию эту, мать ее так…”
Под эту грустную сурдинку он выпил воды и откинулся на подушку. Но сон не шел. Не шел и не шел. Пришлось снова считать верблюдов. На пятисотом верблюде Желтухин не выдержал и разбудил жену:
— Солнышко, не помогает.
— Ничего, сейчас мы тебя отключим, — пообещала Липочка.
Не просыпаясь, она встала с кровати, на автопилоте прошла в прихожую, раскрыла сумочку, достала пилюлю, проследовала в кухню, прихватила стакан воды и вернулась к мужу. Положив на тумбочку таблетку и поставив рядом стакан, она сказала:
— Вот, Ваня, прими лекарство. Вторая таблетка свалит с ног и быка.
И, рухнув в кровать, мгновенно погрузилась в сон. Иван Семенович, вздыхая, задумался: “Прими лекарство. Хорошо ей говорить, а мне себя дрянью травить приходится. Вряд ли это полезно при моей импотенции. Импотенции?! Да-да, чего уж там, импотенции, импотенции. Э-хе-хе, не поверил бы, скажи мне кто такое еще вчера”. С этой унылой мыслью он залпом стакан осушил и откинулся на подушку.
Но сон не шел. Опять не шел и не шел. Пришлось снова считать верблюдов. На трехсотом верблюде Желтухин сдался и разбудил жену:
— Солнышко, твоя таблетка не валит. Видимо, я сильнее быка.
— Ох, Ваня, как ты меня замучил, — взроптала Липочка. — Ладно, погоди, сейчас мы тебя отрубим. Уж против третьей таблетки не устоит и слон.
Снова, не просыпаясь, она встала с кровати, на автопилоте прошла в прихожую, раскрыла сумочку, достала пилюлю, проследовала в кухню, прихватила стакан воды и вернулась к мужу. Положив на тумбочку таблетку и поставив рядом стакан, она сказала:
— Вот, Ваня, прими лекарство. С третьей таблеткой проспишь до обеда.
Бухнувшись в кровать, Липочка мгновенно отключилась. А Иван Семенович снова призадумался: “Просплю до обеда. Хорошо ей говорить, а мне не светит и заснуть. До чего дожил, глотаю лекарства, всякой дрянью себя травлю. Завтра пойду в аптеку, куплю средство от импотенции, и все пойдет как по маслу”.
С этой бодрой мыслью Желтухин выпил воды и откинулся на подушку. Какое-то время он просто лежал, тщетно ожидая сна и мысленно отбиваясь от хлопот прошедшего дня. Но сон не шел. Желтухин плюнул и принялся считать верблюдов. Упорно считал, достиг двух тысяч, но сон так и не пришел. Видя, что категорически от него Морфей отказался, Иван Семенович в отчаянии разбудил жену:
— Солнышко, теперь точно знаю, что я не слон. Не берут меня твои пилюли.
Услышав такое, Липочка мгновенно проснулась.
— Не берут?! Три пилюли!!! Неужели, Ваня, ты так и не уснул? — спросила она, в ужасе приподнимая голову от подушки. — Больше принимать пилюль нельзя, опасно.
— Видишь, солнышко, как в наше время тяжко деньги достаются, — посетовал Иван Семенович. — Такая бессонница одолела меня, что не проймешь ее никакими пилюлями. Ох, как серьезно я занемог.
Услышав это, Липочка не на шутку встревожилась. “Во всем виновата я, — решила она, — один только раз моему зайчику отказала, и вот он результат: не может Ваня заснуть, и таблетки его не берут. Что ж, придется исправлять ошибку, надеюсь, Роман уже спит”. Она потянулась с ласками к мужу, но тот отскочил, как ужаленный: