Знала, что Горохов счастлив, родил еще сына. Увидела спустя лет семь его на улице с семьей.
Выглядел бывший муж хорошо, одет был чисто – было видно, что за ним ухаживают и о нем заботятся.
Они шли вдвоем, держась за руки, и о чем-то оживленно спорили.
Рассмотрела Нина и его жену – обычная женщина, ее примерно лет. Полноватая крашеная блондинка. Одна из сотни, а может, из тысячи. Нинина сестра-близнец.
А получалось, что нет. С Ниной Горохов счастлив не был, а с этой – счастлив наверняка. У него глаза счастливого человека – это же сразу заметно.
Подумалось тогда – даже Горохов! И у него получилось.
Нина вздохнула и поторопилась уйти. Встречаться со счастливой семейкой ей не хотелось.
Впервые расстроилась: почему не получилось у нее, у Нины? Ведь не так плох был этот Горохов! Выпивал по праздникам, и очень умеренно. Зарплату приносил неплохую. Мог починить кран и поклеить обои. Нормальный мужик – не злой и не жадный. Такими не разбрасываются – правильно говорила мама.
Только чужой он был все время.
Нине всегда казалось, что у них совсем ничего нет общего. А если подумать – дочь, квартира, отстроенная дача? И вообще – почти десять лет жизни.
«Когда тебе всего за тридцать, остаться одной не так страшно. Это не в пятьдесят, – думала Нина. – Замуж выйду еще раз пять, – шутила она, – если, конечно, будет желание».
Но не сложилось. Было пару историй, совсем мелких, незначительных. Завателье Юрий Соломонович, например. Несколько раз сходили в кафе, дважды в кино. Юрий Соломонович сказал честно:
– Семью я не брошу, а тебе помогу.
– Чем? – удивилась Нина. – Я вроде со всем справляюсь.
Он внимательно посмотрел на нее и покачал головой.
Однажды сели в машину, и он смущенно позвенел связкой ключей.
Квартира была явно семейной, богатой и ухоженной.
Нина довольно много выпила, потом пошла в душ, долго стояла под почти ледяной водой, и больше всего на свете ей хотелось сбежать домой.
«Нет, так нельзя, – подумала она, – я же не школьница. Зачем надо было ехать сюда, зачем?»
Она растерлась чужим полотенцем, сделала глубокий вздох, как перед эшафотом, и зашла в спальню.
Ничего плохого не было. Но и хорошего – тоже. Почему-то было жалко этого не очень молодого и, в сущности, хорошего и доброго человека. И еще было очень жалко себя.
Больше подобных встреч у них не было. Все закончилось само собой, без выяснений и непонимания.
Еще был двухнедельный роман в пансионате.
Сергей был ее ровесник, строитель из Подмосковья. Худой, высокий, симпатичный. Оказались за одним столиком в столовой. Погуляли после ужина, сходили в кинозал. Там он взял ее за руку, и она впервые вздрогнула от мужского прикосновения.
Потом пошли к нему в номер, выпили коньяку с конфетами и…
Она осталась у него до утра. Он очень нравился ей, этот Сергей.
– Нинка! – смеялся он. – Ты – моя женщина! Только моя! – И целовал Нинины руки.
И Нина сразу в это поверила.
И ей показалось, что, может быть…
Остроумный, веселый, легкий. Молодой. Свойский какой-то.
А через пару дней к нему приехала жена – на выходные. И встретившись в столовой, он даже не кивнул – просто отвел глаза. Обнял жену и поцеловал ее в шею. А Нине показалось, что сделал он это специально – дескать, знай свое место! Где ты, и где она, моя жена.
На следующий день Нина уехала, не дождавшись окончания срока.
До сорока пяти желание устроить свою личную жизнь еще было. А вот потом… Пропало.
Так привыкла к одиночеству! Сама себе хозяйка, нет над ней начальников и руководителей.
«Значит, такая судьба, – думала Нина. – Бабий век мой прошел, не вышло. Бывает. Зато есть дочь. Пусть не рядом, но есть. Родной человек. Если что…»
Дочка рано выскочила замуж и укатила в Болгарию – ее муж был оттуда родом, в Москву приехал учиться. Присылала матери сочные фрукты немыслимой сладости и звала ее в гости. Нина съездила, помогла ей по дому, пообщалась с новой родней и – заспешила домой.
Одиночество, знаете ли! Оно расслабляет. И еще: одиночество – самая стойкая из привычек.
Зашла в свою квартиру и обмерла от счастья – родные стены, родной диван. Родные запахи.
А Инга горела в страстях. Вышла пару раз замуж –
Инга вступила, не дослушав:
– Спятила? Продавать квартиру, переться в чужую страну примачкой? Чтобы они загнали тебя работой? Внучка, хозяйство! Коз доить едешь? Жить у них на птичьих правах? Они быстренько все забудут, что ты продала квартиру, поверь! Живи для себя, – закончила бурную речь подруга. – Тебе что, плохо одной?
– А я не знаю, – растерянно ответила Нина, – хорошо или плохо.
Инга пережила двух мужей – второй брак оказался еще горше первого. Муж-искусствовед почти не зарабатывал, жили впроголодь, поддерживали родители – как могли. Отец был давно на пенсии, Томуля пребывала в тяжелой депрессии в связи с утратой красоты и молодости.
Искусствовед мучил Ингу капризами и ревностью.
Через пару лет он тяжело заболел, и она ухаживала за ним до последнего дня. Безденежье и тяжелые заботы подломили и состарили красавицу Ингу.
Похоронив отца и мужа, она вернулась домой. За Томулей тоже требовался уход, и измученная Инга говорила, что стала профессиональной сиделкой. «Ты могла бы подумать, что я