— Это Дианочка… В прошлом году делали… Сами видите, разве это дитя способно на убийство?!
Гордеев ничего не ответил и, дождавшись, когда дверь за академиком закроется, позволил себе слегка покачать головой.
Диана, если только фотохудожник ей не польстил, была настоящей красавицей. Однако впечатления «дитя», как выразился ее отец, она не производила: в глубине больших синих, слегка прищуренных глаз Юрию Петровичу почудилась какая-то нехорошая, порочная искорка… Но, возможно, потому, что в отличие от академика он хорошо знал, чем именно занималась его дочь за спиной отца.
Комната девушки произвела на Гордеева странное впечатление. Тщательно убранная, обставленная дорогой мебелью, она, на его взгляд, была бы совершенно безликой, если бы не вяжущийся с остальной обстановкой основательно потрепанный плюшевый зверь непонятной породы, сидевший на полу возле дивана. Игрушке явно было немало лет, и Юрий Петрович, с удивлением разглядывая это неопределенного цвета чудовище, вдруг вспомнил, как где-то читал, что такого рода привязанности — к какой-нибудь плюшевой зверюшке — испытывают только очень одинокие дети, лишенные внимания родителей.
Собственно говоря, искать здесь после того, как комнату обыскали милицейские, было и впрямь нечего. Даже если бы Диана хранила дома какие-то свидетельства своей тайной жизни, спрятать их было просто негде. Гордеев на всякий случай раздвинул шкаф-купе с зеркальной дверцей, в котором также царила какая-то холодная аккуратность, хотя яркими тряпками он был забит довольно плотно. Выдвинул оба ящика туалетного столика с симметрично расставленными флакончиками, дезодорантами и баночками с кремом: пожалуй, многовато для молодой и вполне невинной девушки косметики и парфюмерии.
В ящиках в отличие от шкафа царил полнейший, но совершенно не вдохновляющий покопаться в нем хаос из все тех же пузырьков, тюбиков из-под крема и прочего мелкого хлама. Гордеев задвинул их обратно: больше искать здесь было нечего и негде. Помимо софы, туалетного столика и шкафа в Дианиной комнате не было абсолютно ничего, даже письменного стола. Пушистый ковер на полу, под который тоже ничего не спрячешь. Юрий Петрович еще раз обвел глазами эту сверхлаконичную, почти не жилую обстановку и уже шагнул было к двери, когда с той стороны в нее кто-то тихонечко постучал.
— Да-да! — машинально отозвался адвокат, уверенный, что сейчас увидит если и не академика, то мать Дианы. И в следующую секунду замер от изумления: на пороге стояла молодая девушка со столь ярко выраженной восточной внешностью, что обычная одежда, поверх которой был накинут фартук, смотрелась на ней почти дико: к подобному личику более всего подошло бы какое-нибудь кимоно, расписанное драконами…
— Прошу меня простить, — негромко произнесла она удивительно ровным, лишенным интонаций голосом, — но мне необходимо кое-что вам отдать…
— В-вы кто? — опомнился Гордеев. И тут же смутился, поняв, что вопрос прозвучал не вполне вежливо.
Девушка не обратила на это ни малейшего внимания.
— Можете называть меня Линой, здесь все меня так зовут. Я помощница по хозяйству господ Гродневых… Я живу здесь довольно давно.
— Как давно? — Юрий Петрович успел избавиться от неловкости и теперь заинтересованно разглядывал здешнюю прислугу.
— Если это важно, то четыре года, — вежливо ответила она. — Я должна отдать вам то, что вы ищете, но хозяин знать не должен…
Неуловимо гибким движением Лина извлекла откуда-то из-за фартука довольно объемистую общую тетрадь, корочки которой крепились стальной спиралькой. — Вы ведь это ищете? Это дневник Дианы…
— Откуда он у вас? — поинтересовался Гордеев, забирая тетрадь из рук Лины. И невольно оглядел комнату еще раз, дабы убедиться, что спрятать здесь свой дневник Диана действительно не могла… Следовательно, эта восточная красотка поверенная в делах девушки?
Но Лина словно прочла его мысли и все так же невыразительно покачала головой:
— Когда пришли из милиции, я забрала тетрадь отсюда и перепрятала. Нельзя, чтоб это попало к ним в руки. Вы — другое дело, вы будете ее искать, возможно, это вам пригодится.
Девушка неожиданно скользнула мимо адвоката к дивану и подняла с пола игрушечное чудище. Перевернув его на глазах изумленного Гордеева вниз головой, она провела рукой по спине игрушки, и та неожиданно распалась или, точнее, распоролась надвое.
— Дневник был здесь, — произнесла Лина и, помолчав, добавила: — Я его не читала. Мне это не нужно, я и так знаю все, что не знает хозяин.
Юрий Петрович посмотрел на Лину вопросительно, но спросить, откуда и что именно она знает, не успел, она снова опередила его:
— Моя старшая сестра работает менеджером игорного зала в клубе «Техас», — и снова добавила не с просительной, а с утвердительной интонацией: — Хозяин ничего знать не должен.
Только когда за Линой закрылась дверь, Юрий Петрович Гордеев сообразил, что за все время общения с этой «китаяночкой» он едва ли произнес вслух пару-тройку слов… Ну и ну!
Он решительно вышел из комнаты и постучал в дверь кабинета Гроднева.
Обстановка этой комнаты разительно отличалась от Дианиной. И дело было не в том, что там обитала девушка, а здесь — пожилой мужчина. Просто никаким, тем более холодным и педантичным порядком тут и близко не пахло. Гордеев подумал, что кабинет, несмотря на заваленный бумагами стол со старомодной лампой, на стопки книг, лежащих прямо на полу, хотя две стены комнаты занимали книжные полки, местами свободные, выглядел на удивление обжитым и уютным.
Усевшись в продавленное, но удобное кожаное кресло, он некоторое время наблюдал за академиком, мечущимся по довольно просторному помещению туда-сюда и горячо что-то говорившему. Честно говоря, Гордеев хозяина не слушал, продолжая исподтишка рассматривать кабинет, словно вынырнувший из фильмов тридцатых годов, посвященных советским ученым… Собственно говоря, мнение Кирилла Александровича о его «дитяти» Гордеева не интересовало. Он просто так, из чистого любопытства, собирался задать ему всего один вопрос. И, дождавшись первой же паузы в горестном монологе академика, как можно небрежнее спросил:
— Кстати, я там у вас в коридоре видел какую-то девушку, абсолютную китаяночку…
— Что? — Гроднев некоторое время смотрел на адвоката, замерев посреди комнаты и, видимо, соображая, о чем тот его спрашивает. — А-а-а! Это Лина…
Нет, она не китаянка, она кореянка… Ее отец работал у меня в лаборатории, погиб несколько лет назад…
— А как она попала к вам?
— У них детей восемь человек, половина совсем малышами остались, — вздохнул академик. — Лину я пригласил к нам, она почти член семьи… — И, помолчав, добавил: — Во всяком случае, для меня. — Он посмотрел на адвоката чуть внимательнее. — Если вы полагаете, что Лина может что-то знать о Диночке — нет. Они… Они не слишком дружили…
Спрашивать о жене академика, так и не показавшейся им на глаза, Юрий Петрович не стал. Слава Грязнов предупредил его, чтоб он этого не делал, и пояснил почему…
Уже прощаясь с Гордеевым в холле, академик вновь засуетился и взволнованно схватил адвоката за руку:
— Так вы думаете, что с девочкой все будет в порядке, что она… она… — Он горестно мотнул головой. — Это я, я во всем виноват!..
— Вы? — удивился Юрий Петрович.
— Мне всегда не хватало времени на Дианочку — работа, поездки, полигоны… Пропади все пропадом!
— Постарайтесь взять себя в руки, — мягко сказал Гордеев. — Главное — Диана наверняка жива-здорова, просто ужасно напугана, потому и ударилась в бега… Ничего, отыщем.
— Правда?
— Правда! — сказал Юрий Петрович как можно тверже и поспешил покинуть «академическую» квартиру.
2
Яночка, как всегда, оказалась на высоте. Под легкой персикового цвета шубкой из так и не опознанного Гордеевым меха на ней оказалось в точности такого же цвета платье, полностью закрытое спереди, с длинными полупрозрачными рукавами, зато спина была обнажена почти до пояса, даже чуть-чуть ниже… Все это актриса дополнила изящными опаловыми серьгами и таким же перстнем.
— Ну как?.. — Яна, нимало не смущаясь, покрутилась перед адвокатом, давая ему возможность оглядеть себя со всех сторон, решительно не обращая внимания на остальных гостей клуба, постепенно заполнявших полутемный холл.
— У меня нет слов! — искренне восхитился Гордеев.
— Главное — соответствовать имиджу твоей пассии, — хихикнула Яна. — Ты по-прежнему не желаешь поделиться со мной причиной, по которой мы тут оказались?
— Считай, что мне просто захотелось расслабиться, — улыбнулся Юрий Петрович, чувствовавший себя вполне удовлетворенным результатами сегодняшнего дня и надеявшийся на то, что и вечер пройдет в этом смысле ничуть не хуже.
Дома его ждал дневник клиентки, оставленный «на сладкое», а Турецкий, которого Гордееву удалось изловить в середине дня непосредственно на его рабочем месте, также не разочаровал Юрия Петровича.
Конечно, можно было, особенно теперь, имея на руках ордер на защиту, отправиться непосредственно к следователю Пряхину — знакомцу Грязнова-старшего. Однако Гордеев не сомневался, что и старый друг Турецкий наверняка в курсе ситуации: во-первых, не мог он не знать, что Слава присоветовал Гродневу в качестве адвоката его, Гордеева. Во-вторых, опытный лис Сан Борисыч всегда держит нос по ветру, и уж кто-кто, а он с ним втемную играть точно не станет… Пока они с Яной вслед за почтительным метрдотелем шли к своему столику, адвокат даже улыбнулся, припомнив разговор с драгоценным Сан Борисычем.
Как выяснилось, название «Техас» и впрямь мелькнуло в паре весьма серьезных дел, расследовала которые Генеральная прокуратура. Одно из них было так и не раскрытое убийство иностранца, оказавшегося постоянным членом «Техаса». Другое — связано с пропажей (или похищением) крупного госчиновника, тоже перешедшее в разряд «висяков». Упомянутый чиновник также являлся владельцем клубной карты.
В конце разговора Александр Борисович не преминул напомнить другу, чтобы тот был по-возможности осторожен.
— Знаю я тебя, Юра, — вздохнул Турецкий, провожая Гордеева до дверей своего кабинета в управлении, куда тот заскочил на огонек. — Наверняка во что-нибудь ввяжешься, начнешь, как обычно, собственное расследование… Уж лучше бы ты и дальше у нас работал, коли тебе так неймется превышать свои адвокатские полномочия!
— Да неужели?.. — Юрий Петрович насмешливо посмотрел на друга. — Что-то я не припомню, чтоб ты, отправляя меня в Италию на поиски сбежавшего подонка Носкова, сетовал по этому поводу!.. Ладно, пока!
Но прежде чем он покинул кабинет Турецкого, так и не нашедшего, что бы такое возразить на последнюю реплику Гордеева, мобильный адвоката подал голос: звонил Слава Грязнов, сообщивший Юрию Петровичу, что дело по «убийству» Лесли закрыто, ее гибель признана результатом несчастного случая.
— …Так что, Юра, — завершил Вячеслав Иванович свой звонок с плохо скрываемой радостью в голосе, — тебе и Дениске теперь все карты в руки… Дерзайте!..
1
Свой дом Диана не любила, особенно с тех пор, как вместе с идеальной чистотой и порядком в нем в качестве прислуги водворилась Лина. Конечно, и прежде жизнь была не сахар: либо отсыпающаяся в своей спальне, либо таскающаяся по квартире с отсутствующим видом мать, распространяющая вокруг себя все чаще и чаще запах перегара. Отец, бывавший дома крайне редко, да и в этом случае проводивший время в основном у себя в кабинете, даже спать предпочитающий там — на старомодном кожаном диване.
Нет, отца-то она в отличие от матери, к которой испытывала брезгливое чувство, любила, но… и злилась на него одновременно. Ни разу на ее памяти он не сделал ни одной попытки помочь жене — например, отправить ее на лечение… Стыдился своих знакомых? Возможно. Но в ее глазах это отца не оправдывало. Если ему наплевать на жену, мог бы давно с ней разойтись… Впрочем, все могло объясняться иначе. Дианин отец был по-своему человеком блаженным: наивным и в быту совершенно беспомощным. Ну а то, что во всем его окружении не находилось ни одного человека, который не считал бы Кирилла Александровича гением, Диану волновало мало. Если все гении таковы — единственное, что остается, пожалеть их, и в особенности их детей. Девушка так и поступала: жалела отца, жалела себя и, как могла, старалась его не огорчать, хотя получалось это у нее далеко не всегда. В основном из-за учебы, которая давалась ей, мягко говоря, туго.
Ну а потом в доме появилась Лина с ее чистотой и порядком. И с первых же дней у Дины возникло ощущение, что та знает о ней что-то такое-эдакое, о чем молчит до поры до времени. Словом, в доме объявился соглядатай, но выжить эту паршивую восточную куклу из их жизни девушке, как она ни старалась, не удалось: мягкий в большинстве случаев, отец неожиданно проявил в данном вопросе твердость. Иногда это с ним случалось, и в таких ситуациях пытаться настоять на своем было совершенно невозможно. Единственное, что оставалось Диане, — находиться дома как можно меньше, как можно реже сталкиваться с Линой.
После знаменательного визита в «Техас» и подставы, организованной этой тварью Элькой, возможность проводить время подальше от квартиры, в которой правила бал обыкновенная прислуга, доводя тем девушку до белого каления, у нее появилась. Жаль, конечно, что при этом она осталась без подруг — тратить деньги вдвоем куда интереснее, особенно когда есть кому пустить пыль в глаза… Может быть, все-таки позвонить сволочи Томке? Тем более первое, что сделала Диана — купила себе новый мобильный телефон: приобретение, в котором ей почему-то отказывал отец. Впрочем, не «почему-то», а потому, что полагал, будто мобильники последних моделей — крайне вредное для здоровья изобретение. Твердил о каких-то там лучах, которые они испускают во время звонков… Чушь собачья! Тем не менее денег на него он ей так и не дал, а тратить отложенное на выпускной вечер Диана не могла. И вот теперь проблема решилась!
С точки зрения Кирилла Александровича Гроднева, денег дочери «на карман» он давал вполне достаточно и больше не мог: на оплату огромной квартиры и на питание уходила значительная часть его совсем немалого заработка, хотя насчет величины отцовской зарплаты точно Диана ничего не знала. Может, она только ему кажется достаточной? Но ведь были еще и всевозможные премии, в том числе международные… В любом случае двести долларов в месяц являлись тем пределом, на который был способен отец… Сущие гроши по нынешним временам для молодой девушки!
Сразу после мобильника наступила очередь бутиков, прежде для нее недоступных. Обзаведясь двумя отпадными платьицами, одно из которых было ничуть не хуже, чем у «вишневой» дамы, увиденной ею в «Техасе», и очень похожим на ее же колье ожерельем, Диана решила, что теперь вполне готова нынешним же вечером отправиться в какой-нибудь (она еще подумает хорошенько, в какой именно) ресторан, где и подцепит наконец настоящего кавалера: молодого, красивого, в отличие от урода — хозяина «Техаса», и, конечно, богатого. Никому и в голову не придет, что ей нет еще восемнадцати лет — особенно в новом платье: в нем она выглядит на все двадцать!..
Приняв мысленно этот роскошный план, Диана еще раз удовлетворенно кивнула своему отражению в зеркале и, проверив, заперта ли ее дверь, взяла в руки свой, как она полагала, гениально придуманный тайник — большого, когда-то пушистого медведя, свидетеля Дианиного детства. В точности такой тайник описывался в какой-то книжке, прочитанной девушкой от скуки, идея казалась ей блестящей. Тем более из-за Лины. Больше не придется таскать с собой повсюду в сумочке тетрадку, куда Диана время от времени записывала важные для себя вещи!
Конечно, с замком-«молнией» пришлось повозиться, помучиться и исколоть себе все пальцы: шить она не умела, но охота, как известно, пуще неволи. Естественно, деньги, принесенные ею из «Техаса», тоже хранились у плюшевого сторожа… Диана засунула руку в его теплое нутро и достала оттуда… две бумажки по пятьдесят долларов.