Он развеселился, играючи оторвал голову и второй курице, швырнул ее в угол.
– Хи-хи-хи! – подобострастно захихикала жена.
Но Оглоедов глянул на нее так, что она захлебнулась собственным смехом, умолкла и постаралась сделаться совсем уж незаметной. Обладай она волшебным даром растворяться в воздухе – тотчас же с удовольствием превратилась бы в пар.
А Танечка медленно дозревала. Первый шок уже прошел, она обнаружила, насколько далеко зашел розыгрыш, и решилась наконец восстановить статус-кво.
– Хватит! – решительно объявила она.
И больше ничего сказать не успела. Заподозривший бунт на корабле, Оглоедов сгреб своей огромной лапищей миниатюрную девичью головку, которая в его ладони поместилась едва ли не целиком, и рявкнул:
– Не трындеть! Тут все по-моему будет!
Кирилл дернулся.
– Что?! – повернул к нему лицо Оглоедов и зверски завращал глазами. – Сказать что-то хотел?!
Он играл мастерски. За эту роль ему можно было дать «Оскара». Даже я, находясь в укрытии и зная, что на самом деле происходит, испугался. У Кирилла был один-единственный выход – ретироваться. Так мне казалось. Но вместо того, чтобы убежать, он вдруг произнес срывающимся юношеским голосом:
– Я уважаю вас как Таниного отца, но если вы тронете ее хотя бы пальцем…
– Что будет? – неосторожно осведомился Оглоедов.
– Я не позволю…
Вообще-то петух сам был виноват. Не вовремя вышел из своего укрытия и оказался рядом с Кириллом. Парень его и не видел, как мне представлялось. Просто петух под руку попал. И Кирилл все сделал автоматически. Он был так взволнован, что вряд ли понимал, что делает. Ни с того ни с сего вдруг ухватил живого петуха и оторвал ему голову. Просто свернул. Брызнула кровь. Завизжала Танечка. А Оглоедов вдруг закатил глаза, постоял мгновение будто в нерешительности, да и хлопнулся в обморок. Слабоват оказался. Это ему не над дохлыми курицами измываться.
* * *
Кирилла потом все-таки отпаивали валерьянкой. Он нервно смеялся и все время бормотал:
– Я же думал, что это всерьез! Что это действительно Танин папа!
Настоящие родители Танечки находились рядом, и на их лицах без труда можно было прочесть раскаяние.
К нам на передачу письма с предложениями кого-нибудь разыграть пишут по самым различным поводам. Кто-то хочет посмеяться над близким родственником или соседом, кто-то просто мечтает увидеть свое дитя на телеэкране, а некоторыми движет банальное желание подзаработать – за участие в съемках мы выплачиваем неплохие деньги, и телезрители об этом знают. Танечкины родители хотели всего-навсего сделать первую встречу с потенциальным зятем незабываемой для всех. Кажется, это у них получилось. Действительность превзошла все ожидания. Не каждая встреча с будущими тестем и тещей заканчивается валерьянкой.
– А девушка чудо как хороша, – сказал я.
Мы втроем – я, Илья и Светлана – ехали в деминской машине. Сегодняшняя съемка прошла успешно, настроение у нас было преотличнейшее, и я подначивал Демина. Про девушку я именно для него сказал, потому как тяга Ильи к прекрасному полу была известна всем.
– Это ты о Татьяне? – заглотнул наживку Демин.
– Вот именно, – с готовностью подтвердил я.
Илья оторвал взгляд от дороги, посмотрел на меня взглядом, каким обычно смотрят взрослые люди на несмышленую ребятню, и важно сказал:
– Ничего особенного.
Мы со Светланой переглянулись, потому что это никак не было похоже на Демина. Можете представить себе кота, которому подсовывают какую-нибудь вкуснятину – свежую рыбку, к примеру, а он нос воротит? Почти невероятно. Вот и Демин сейчас как бы на рыбку не прореагировал. Заболел, что ли?
– То есть она не представляется тебе привлекательной? – с максимально возможной кротостью осведомилась Светлана.
– Видишь ли, крошка, – покровительственно ответствовал Илья, – банальная привлекательность – это то, что может заинтересовать только человека молодого, неискушенного. Такого, например, как Женька.
Женька, к вашему сведению, это я.
– А человека, умудренного каким-никаким житейским опытом, интересует нечто другое, – продолжал Илья.
Мы со Светланой опять переглянулись.
– Что же, если не секрет? – спросила Светлана.
– Сама подумай, – туманно ответил на это Илья.
Я уже было решил, что это он просто выпендривается перед нами, столь незамысловато реагируя на наши подначивания, но тут у Ильи в кармане затренькал мобильник. Демин поднес трубку к уху, произнес дежурное «Алло!», а уж потом замурлыкал так, будто это и не Демин был, а какой-нибудь мартовский котяра. Вот бывает так, что с ходу можно определить, с кем человек разговаривает по телефону. Демин сейчас разговаривал с женщиной. Не с женщиной-коллегой и не с женщиной-компаньоном, а с женщиной.
– Вот и пропал наш Демин! – прошептала Светлана. – Кто бы мог подумать!
Я тоже оценил неординарность момента. В принципе, любой мужчина, говоря женщине ласковые слова, заведомо проявляет неискренность. Он плетет словесную паутину, охмуряя женщину с одной-единственной целью, которая известна любому из вас, если вам уже стукнуло пятнадцать лет, вы трезво смотрите на вещи, и с умственным развитием у вас все в порядке. В случае с Деминым это правило было возведено в абсолют. Он редко говорил красивые слова, а чаще банально и неизобретательно лгал, и мне иногда, если я вдруг случайно становился свидетелем разговора Демина с его очередной пассией, даже казалось, грешным делом, что вот сейчас, договариваясь с женщиной о встрече, Демин в уме просчитывает, а не опоздает ли он на встречу следующую, назначенную еще раньше, и что-то такое, наверное, иногда начинали подозревать и его собеседницы, они нервничали, а Демин лениво пытался развеять их подозрения, настолько лениво, что было понятно – ему на все наплевать, вот бросит сейчас женщина телефонную трубку, а он нисколько по этому поводу не расстроится и мгновенно об этой дурехе забудет, потому что она у него уже одиннадцатая по счету в этом месяце и сто двадцать восьмая, если считать с начала года. Но не то было сейчас. Демин мурлыкал в трубку так истово, словно здесь и сейчас решался вопрос его жизни или смерти, и если вдруг – не приведи господи, конечно! – эта неведомая мне женщина осерчает и бросит трубку, Илья тотчас же выйдет из машины и утопится в Яузе, по набережной которой мы сейчас как раз и проезжали.
– Хорошо, милая, – промурлыкал Демин. – Я буду у тебя через тридцать минут.
Это называется – мы едем к Демину домой. Как раз собирались посидеть у него и обсудить нашу следующую съемку. Там подготовка серьезная и вопросов масса.
– Какого черта! – сказал я, когда Демин закончил разговор. – Мы уже не едем к тебе?
– А? – невнимательно отозвался Илья и посмотрел на меня невидящим взором.
Он так медленно возвращался к действительности, что я понял – дела его плохи.
– Как ее зовут? – поинтересовался я.
– Мария, – с блаженной улыбкой пробормотал Демин.
У обитателей Кащенко бывают такие улыбки. Мне по крайней мере именно так всегда и представлялось.
– На дорогу смотри, – пробормотал я. – Разобьемся.
Пропал мужик. Вот и встретились два одиночества. Илья Демин и просто Мария. Сладкая парочка. Я видел, как Светлана покачала головой. Не верила, что все так серьезно. Слишком хорошо она знала Демина.
– Женька! – пробормотал Илья, постепенно возвращаясь к жизни. – Я все помню! Мы едем ко мне! Ничего не отменяется! Вы со Светкой меня подождете часик, кофе попьете, а я ненадолго…
– Ну уж дудки! – запротестовала многоопытная Светлана. – Я поехала домой! Останови у метро!
– Да ты что! – закипятился Илья. – Я же говорю – час! Один час! Обещаю!
– Останови у метро!
– Черт побери! – осерчал Демин. – Ну что ты за человек такой! Ты можешь понять, что у меня сегодня все решается…
– Вот и решай, – сказала Светлана мягко. – А завтра встретимся и все наши рабочие вопросы обсудим. В рабочей обстановке. Договорились?
– Женька! – обернулся ко мне Илья. – Ну ты-то мне веришь?
Если честно, то нет. Но всегда ли мы отвечаем честно?
– Да, – кивнул я.
А что я еще мог ему сказать?
– Спасибо! – с чувством произнес Илья. – Ты настоящий друг! Не то что бабы эти!
Светлана даже не обиделась. Когда общаешься с Ильей Деминым, обижаться бесполезно.
– Светку довозим до метро, – обрисовал диспозицию Илья. – Тебя я высажу у своего дома. На, держи ключи. Поднимешься ко мне в квартиру, а через час я приеду. Если я опоздаю хотя бы на минуту, Женька, можешь считать меня сволочью!
* * *
Сволочь Демин не приехал ни через час, ни через два, ни через три. Он вообще не появился. И даже на его мобильник я не мог дозвониться. Вежливый голос раз за разом сообщал мне о том, что телефон абонента отключен или абонент временно недоступен, что лично для меня означало одно и то же. Я томился, но уйти из деминской квартиры не мог. Вам знакомо это чувство – когда кого-то ждешь, а тот человек все не появляется, и чем больше времени проходит, тем больше веришь, что вот еще минута, три или пять, ну совсем немного – и он появится, а ты, не проявив терпения и не прождав вот эту последнюю минуту, в итоге, как оказывается, ждал зря? Да у меня еще оставались ключи от деминской квартиры, а на город уже накинула свое черное одеяло ночь, и я все никак не мог решиться уйти.
В деминском домашнем баре я обнаружил бутылку дорогого коньяка, с чувством мщения и одновременно с осознанием правильности совершаемого мною откупорил ее и через час с небольшим, когда делиться с кем-нибудь тем коньяком не было никакой возможности по причине полного отсутствия последнего, я несуетно и незаметно для самого себя заснул в роскошном кресле.
Проспал я до самого утра, а проснулся оттого, что у меня затекло тело. Чувство было такое, будто всю ночь кто-то беспощадный бил меня.
Часы показывали половину девятого. За окном было светло. Где-то совсем близко гудел многомиллионный город-муравейник. Жизнь сейчас представлялась мне премерзкой штукой. Во-первых, меня подставил Демин. Во-вторых, после выпитого накануне болела голова. С первым поделать уже ничего было нельзя. Вторая проблема худо-бедно решалась. Я извлек из деминского холодильника бутылку пива и уже через пару минут понял, что не все в этой жизни так плохо. Когда я окончательно утвердился в этой мысли, в дверь позвонили. Блудливый котяра, раскаявшийся и пришибленный, вернулся с ночной прогулки.
– Подонок! – громко сказал я через дверь. – Ты уволен с сегодняшнего дня!
Я был озлоблен и несправедлив.
Когда дверь распахнулась, я увидел перед собой милиционера. И сразу понял, почему Демин не пришел, как обещал.
– Что с ним?! – выпалил я.
– С кем? – отшатнулся милиционер.
– С Ильей! Деминым! Что с ним?!
Служивый пятился, и я, испугавшись, что он сейчас скроется, так ничего мне и не сказав, взял его за грудки и хорошенько встряхнул.
– Т-товарищ К-колодин! – пробормотал милиционер. – Т-товарищ Колодин!
Он узнал меня. И, кажется, пребывал в шоке.
* * *
Народная примета: милиционер на пороге вашего дома рано утром – это к несчастью. Если у вас когда-нибудь было наоборот – сообщите мне об этом отрадном факте немедленно, звоните нам прямо на передачу. Телефон указан в конце, в титрах.
Нет, с Деминым, слава богу, ничего не произошло. Точнее, не из-за Демина вовсе служивый заглянул в его квартиру. Этим утром на плошадке первого этажа, прямо напротив лифта, застрелили какого-то мужика. Вот вам и несчастье. А я что говорил?
– Не Демина убили! – сказал мне милиционер. – Совсем другого человека! Не ваш это товарищ!
Он говорил, четко произнося слова и явно стараясь донести до меня это обстоятельство – что не Демин, мол, – со всей возможной тщательностью. Наверное, он очень не хотел, чтобы я снова на него набросился, требуя подробностей.
Я заволок его в квартиру, усадил за стол, извлек из деминского бара бутылку водки, налил водку в стаканы – в каждый грамм по сто.
– За Демина! – сказал я с чувством. – За второе его рождение, можно сказать! Он меня подвел вчера… Очень сильно! Я разозлился и призывал на его голову тридцать три несчастья. Убить был его готов. А вот тебя на пороге увидел – и сердце у меня оборвалось. Думал – хана Илье. Нелепо так все. Несправедливо. И вдруг ты говоришь – не он!
Я счастливо вздохнул.
– Не он, – признал очевидное милиционер и осторожно отодвинул от себя стакан с водкой. – Извините, я не могу. У меня служба.
– Понял! – кивнул я и наполнил его стакан до краев.
– Вы не поняли…
– Понял, – успокоил я его. – Ты на службе, тебе тут рассиживаться некогда, некогда цедить водочку по капле, вот я тебе сразу полный стакан и налил. Ты что, с Колодиным пить отказываешься?
Он подумал мгновение, махнул рукой и сказал:
– Выпью!
– Вот и молодец. Как звать?
– Кого?
– Во, блин! – засмеялся я. – Недаром, видать, про милицию анекдоты рассказывают. Да тебя, конечно, кого же еще!
– Николай, – зарделся служивый.
– Давай, Колян, выпьем за моего товарища. Я-то думал, его уже нет. А он есть. Значит, долго жить будет. Подлец он, конечно, редкий. Да ладно, пусть живет!
Мы выпили. Милиционер смотрел на меня так, будто хотел расцеловать, да не решался.
– А вот ты мне скажи, Колян, с какой радости ты тут появился, если с Деминым все в порядке?
– Так ведь опрос жильцов, – ответил на это милиционер. – Так положено. Может, видел кто что-то или слышал. Обычное дело. Квартиры обходим. Вы, кстати, ничего не слышали?
Я наклонился, поднял с пола пустую бутылку из-под коньяка и поставил ее на стол перед собеседником.
– Да, это серьезно, – оценил Николай. – В свидетели вас не возьмут, это точно. Да оно и к лучшему.
– Почему же к лучшему? – не понял я своего счастья.
– Вы же звезда. И вдруг даете показания где-нибудь в прокуратуре. Или в суде. Так не бывает.
– Разве?
– Ну нельзя так! – горячо сказал Николай. – Вас вызвать для дачи показаний – это все равно что президенту нашему повестку прислать! Разве так бывает?
– Я такого не слышал, чтобы президента, – признался я. – У нас, слава богу, не Америка, чтоб президенты показания давали.
– А я о чем! – с готовностью поддакнул мой собеседник. – Надо же и честь знать!
Я налил ему второй стакан.
– Погодите! – засуетился милиционер. – Давайте я у вас автограф сначала возьму! А уж потом продолжим. А то мы с вами сейчас насобачимся, и я про автограф забуду.
– Невелика беда.
– Э-э, не скажите! Все-таки Колодин! Я же говорю: считай, что с самим президентом водку пью. Ну и алиби, ясное дело. Приду сегодня домой, к примеру, на бровях, мне претензии, а я им в ответ ваш автограф. А?
– Да, – оценил я. – Впечатляет.
Я прошел к деминскому бару, выбрал там бутылку коньяка подороже, вернулся к столу. Взял фломастер, размашисто расписался на этикетке.
– На! Дарю!
– Это сколько ж оно стоит! – сказал потрясенный столь щедрым подарком Николай.
– Баксов пятьсот.
– Да ну!
И тут в дверь позвонили. Я на цыпочках прокрался к двери, посмотрел в глазок. За дверью маялся Демин. Я стремительно вернулся в комнату.
– Коля, выручай! – зашептал я. – Там, за дверью, мой товарищ. Тот самый, который в этой квартире живет. Надо бы его проучить хорошенько. Я сейчас спрячусь, а ты ему дверь откроешь и скажешь, что у него тут обыск. Договорились?
– Угу! – радостно кивнул мой собеседник.
– Тогда вперед!
Я подтолкнул его в направлении прихожей.
– А звать как вашего товарища? – спросил милиционер.
– Демин его фамилия! Илья Демин!
Я встал так, чтобы меня не было видно с лестничной площадки. Николай открыл дверь.
– Илья Демин? – осведомился он тоном, каким обычно его коллеги обращаются на городских улицах к лицам кавказской национальности. – Очень вовремя! Мы тут у вас обыск проводим!