— Да… — протянул Джим устало.
Он взглянул на часы:
— Еще рано.
— Без разницы, — ответил я. — Разок могли бы закрыться и пораньше. Много их там наверху?
— Понятия не имею, — сказал Джим. — Не все же поднимаются по парадной лестнице, многие идут через другой вход.
Танцующая парочка наткнулась на кресло и с грохотом полетела на пол. Женщина уселась, зажав нос рукой. От ее прически ничего не осталось, и вид у нее был совершенно обалдевший. Ее мужик лежал и ржал, как идиот.
— Выстави их, — сказал Джим. — Избавь заведение от этого безобразия.
— Ха, все равно народу еще полно, — буркнул я.
Я подошел к ним и помог женщине подняться на ноги. Потом взял под мышки мужика и установил и его в вертикальном положении. Весу в нем совсем не было. Очередной чемпион по комнатному бейсболу.
— Спасибо, киска, — заявил он.
Дама пустила слезу:
— Не зови его киской. Киска — это я.
— Ну да, киска, — повторил он.
— Не желаете ли отправиться домой? — предложил я.
— Нет, — заявил этот тип, — очень хочу.
— Я вас доведу до машины. Какого она цвета?
— О-о-о… Она там… — тип попытался найти какую-то точку в пространстве.
— Превосходно, — говорю. — Сейчас мы ее отыщем. Пошли, голубки.
Женщина повисла на мне:
— Эй, а вы сильный?
— Я сильней его… — запротестовал ее приятель.
И прежде чем я сообразил, что он собирается сделать, он заехал мне кулаком в живот. Идиот, одна кожа да кости, но дыхание у меня все-таки перехватило.
— Пошли, пошли, — говорю.
Я подхватил их под белы рученьки, слегка придавив мужичка. Он позеленел.
— Ножками, ножками, — продолжал я. — Нам пора в кроватку, будем паиньками.
— Я не хочу быть паинькой, — заявил субъект.
Я сжал его чуть сильнее. Он попытался вырваться. Безрезультатно.
— Пошли, пошли, — повторял я. — Знаете, уважаемый, именно таким образом я однажды сломал одному господину руку.
Я дотащил их до двери и распахнул ее пинком.
— Которая машина ваша?
— Третья, — сказала женщина. — Вон та.
Попытка показать машину ей удалась с точно таким же успехом, что и ее ухажеру. Я отсчитал третью машину от первой попавшейся и запихнул их в салон.
— Кто сядет за руль? — спросил я.
— Она, — ответил мужик.
Так я и думал. Я захлопнул дверцу:
— Спокойной ночи. Приятных сновидений.
— До свидания, — мужик помахал мне рукой.
Я вернулся в бар. Никаких изменений. Два посетителя поднялись и собрались уходить. Я зевнул. Джим тоже.
— Ну и работенка! — сказал он.
— Скорее бы Ник спускался, — пробормотал я.
Когда Ник спускался на первый этаж, это значило, что мы закрываемся.
— Да уж, — согласился Джим.
Я говорил, как он. Я был таким же, как он. Поэтому он даже не смотрел на меня, когда я говорил.
А потом я услышал, как тренькнул звонок под стойкой бара, раз, второй. Я был нужен наверху.
— Давай-давай, — пробурчал Джим. — Разгони их там.
Тихо ругаясь, я раздвинул бархатную портьеру, закрывавшую лестницу. Господи, эти сукины дети дадут мне сегодня спокойно вернуться домой?
Жена, наверное, будет спать… В теплой мягкой постели.
2
Шаги по железобетонной лестнице звучали глухо. Я бежал наверх с привычной легкостью, попутно разминая мышцы. Я им задолжал. Верхняя площадка, так же как и нижняя, была занавешена бархатной портьерой. Ник обожал бархат. Бархат и толстух. Ну, и деньги…
Потолок на втором этаже был низким, стены обиты темно-красной материей. Десятка два идиотов старательно проигрывали свои денежки на радость Нику. Самые нервные расслаблялись с девочками в оборудованных Ником кабинетах. Я не в курсе, отстегивал ли Ник этим барышням что-то от своей прибыли или же наоборот — они ему, но работу девочки никогда не прогуливали и с хозяином ладили.
В одном из этих курятников я, как оказалось, и понадобился. Пятеро типов сгрудились у дверей кабинета и как завороженные следили за тем, что там происходило. Когда я подошел, Ник знаком показал мне, что делать. Мне предстояло закончить эту молчаливую сцену. Две девицы пытались оттащить любопытствующих за рукава, но у них ничего не получалось. Дело осложнилось как раз в тот момент, когда я положил руку на плечо типу, стоявшему ко мне ближе всех. Оплеуха, несомненно предназначавшаяся мне, досталась Максине, стройной блондиночке. Удар пришелся ей прямо по физиономии. Я не смог удержаться от улыбки, увидев, что она изобразила у себя на лице. При всем желании этот тип был не в состоянии ударить сильно, но Максина как раз только что с отвращением отпустила его рукав, и оплеуха этого типа слегка вывела ее из равновесия.
— Ах ты свинья, сукин ты сын!
Голос у нее был с хрипотцой, как бы шероховатый. Она не успокоилась и отпустила ему пару пощечин — из тех, которым ведется счет в жизни мужика, даже если этот мужик мертвецки пьян. Все это время я стоял как раз позади него, и когда он вознамерился расквитаться с обидчицей, я перехватил его кулак и вывернул его, как я умею. Умею я это неплохо, хотя нравится не всем.
Одновременно я изучал, что происходило в кабинете. Обосновавшаяся там парочка отбросила всякие условности. Девица задрала платье до ушей, и с первого взгляда было ясно, что отцом ей приходился ирландец, усыпанный веснушками и неправдоподобно голубоглазый. Ее дружок сидел на ней верхом и слюнявил ей живот. Должно быть, клиент был богат, потому что никого не волновало, во что они превратили кабинет. Они буквально плавали в виски, и если парень выглядел пристойнее, чем девчонка, то только потому, что был сверху.
Я запустил типом, которого продолжал держать, в стенку. Он как будто прилип к ней. Мне показалось, что одна рука у него побаливала. Во всяком случае, отскребать себя от стены ему было бы удобнее двумя руками. Остальные любопытствующие сделали вид, что ничего не заметили, и Ник взглядом приказал Максине помолчать: он знал, на что она способна.
— Как насчет того, чтобы разойтись по домам?
Эти слова я гаркнул одному из оставшихся четверых прямо в ухо. Он не шевельнулся. Я оглянулся и поймал взгляд Ника. Зеленый свет. Поехали.
— Выметайтесь. Все четверо!
Не теряя времени я подхватил двоих, по одному в каждую руку, и оттащил их к лестнице. Ник помог им спуститься вниз. Этот парень умел обращаться с дубинкой. Но даже если тебя стукнули по голове, с лестницы вполне можно спуститься живым и здоровым. Ноги передвигаются совершенно автоматически, по инерции. Я так думаю, хотя, возможно, я просто привык подставлять башку под удары.
Я передал Нику следующих двоих. За столами шла игра, будто ничего не случилось. До чего же воспитанной бывала публика у Ника, когда мне приходилось вмешиваться. Сама скромность. Эти двое идиотов в кабинете смело могли бы выступать со своей антрепризой на карточном столе.
Так, ладно. Очередь за героями вечера.
Перешагнув через них, я вошел в кабинет. Малый уже притомился. Я подхватил его и усадил на стул, чтобы застегнуть ему пуговицы. Я был вынужден. То же самое я собрался проделать и с девчонкой, но тут потребовалась сноровка. Как только веснушчатая почувствовала мои руки на своем теле, она начала извиваться, как червяк, хватать меня за ноги, тянуть вниз, чтоб я упал на нее. Лакомый кусочек эта девочка; у Ника она появлялась не часто, хотя и регулярно. Как ее зовут, я не знал.
— Вставай-вставай. Будь умницей, крошка.
— О, мужчина…
Она бессмысленно хохотала и, вцепившись в меня, трясла меня как грушу. Сопротивляться этому было довольно трудно, поскольку девочка была в самом деле что надо, но мне все же удалось одернуть ей платье и прикрыть ляжки.
— Давай-давай, красотка. Пора в постельку.
— Ага, пора. Отвези меня домой.
— Домой тебя отвезет твой друг.
— Нет, только не он. Он больше ни на что не способен. Он напился по-черному…
Я поднял ее и усадил на стул подле ее приятеля, все больше походившего на мертвеца. На настоящего.
Появился Ник.
— Те четверо уже на улице, — сказал он. — Проводи этих двоих.
— Она еще ничего, а вот господин сам не дойдет.
— Помоги, — рявкнул Ник.
Я подхватил парня под мышки. Девчонка повисла у меня на плече и стала щупать мои бицепсы.
— У него такая большая машина. Пошли, я покажу, — шептала она.
— Вот и иди, — скомандовал я.
Тащить их обоих было бы несладко. К счастью, девица еще могла идти сама.
Я спустился по лестнице и свернул в коридор за баром, там тоже был выход.
— Ну, какая машина?
Некоторое время девчонка соображала.
— Вон та, голубая.
Дальше нужно было действовать быстро. Но свежий воздух все не оказывал на моего клиента никакого действия. Девица открыла переднюю дверцу:
— Пожалуйста, сюда.
Я, в меру своего понимания аккуратности, положил клиента в машину, и он распластался на сиденье.
— Вряд ли он в состоянии отвезти тебя домой.
Она вцепилась в мою руку:
— Что же мне делать?
— Ну, когда-нибудь он проснется.
Я был настроен оптимистически.
— Не уходи, я боюсь. Может, ты отвезешь меня?
— Каким образом?
— Да на его машине.
С меня было довольно. Я хотел домой к жене. Ну и работенка… Девчонка напрашивалась как сучка при течке.
— Брось, хватит, — сказал я.
— Иди сюда.
От нее пахло виски и духами, но я ее уже почти захотел. Не выпуская моей руки, она полезла в машину. Я ее захотел вовсю, когда увидел, как она откинулась на сиденье и рванула пуговицы на платье. Уж эта девочка не набивала лифчики ватой.
— Подожди, — сказал я. — Надо найти место поспокойнее.
— Нет, сейчас… Я не могу больше ждать.
— И все-таки ты потерпишь пять минут.
Ее тихий смешок прозвучал так возбуждающе, что, пока я открывал переднюю дверь, у меня дрожали руки… Я завел машину и поехал к Центральному парку. Я тоже был неоригинален. Мы выскочили из машины, даже не захлопнув дверцы. Я ею овладел прямо на земле, в первом же темном уголке, который мы отыскали.
Было прохладно, но мы так сильно прижимались друг к другу, что от ее кожи поднимался теплый воздух. Мне в спину сквозь пиджак вонзались ее острые ногти. Она не осторожничала. И мне это нравилось.
3
Сегодня я свое отработал. Я отогнал машину назад к заведению Ника. Парень все дрых, девчонка тоже выглядела не лучше. От меня воняло виски и бабой. Я поставил машину у тротуара и для очистки совести поднялся к Нику. Там все было тихо. Я спустился — пустые столики. Можно было ехать отсыпаться.
Джим, зевая, натягивал куртку.
— Я тут с одной поразвлекся. Ничего себе, — отметился я.
— Но и ничего особенного? — предположил Джим.
— Да, пожалуй.
Ничего особенного. Ничего, кроме того, что так продолжалось уже пять лет. Пять лет, и никто ничего не заметил. Пять лет я набивал им морду, уводил их женщин. Я треснул кулаком по стене, сильно, и, ругаясь, затряс ушибленной рукой. Все из-за них.
Я был белым в гораздо большей степени, чем они, потому что сейчас мне это нравилось. Ну и что из того, если честно?
Да плевал я на это. Да, просто плевал. Не так уж плохо быть белым. Спать с белой женщиной. Иметь белого ребенка, который кем-нибудь да станет.
Что это Джим все зевает?
— Пока. — Я толкнул дверь и вышел. Метро недалеко. И жена моя недалеко. Чуть побаливала поясница… Ну и девица, как она меня своими ногтями… Да нет. Я еще в форме.
Весна в Нью-Йорке — такой нигде больше нет.
Четверть часа в метро. Какие-то люди. Вот и моя улица. Мой дом. Тишина и покой.
Запах виски остался вместе с пиджаком на вешалке у Ника. Но руки у меня еще пахли женщиной. Хорошо пахли. Дочкой голубоглазого ирландца.
В раздумье я бесшумно преодолел три этажа. Я был в форме… Ключи позванивали у меня в кармане. Три ключа. Нужный я всегда распознавал по толщине. Этот.
Толстая дверь легко отворилась. Еще бы.
Не включая света, я на ощупь стал пробираться в ванную.
И тут в темноте я споткнулся о что-то мягкое, распластанное на полу, и упал.
Я вмиг вскочил и кинулся к выключателю. Вокруг разлился свет. Я так и замер, словно прирос к месту. Прямо на полу спал… храпел… конечно, пьяный… Грязный негритос. Это был Ричард. Весь в грязи, тощий. И жутко воняющий. Я чувствовал его вонь даже с того места, где стоял. Сердце то замирало у меня в груди, то вздрагивало, как испуганное животное. Я не мог сдвинуться с места, не мог сделать ни шагу. Я не решался пойти к Шейле и услышать, что она уже знает всю правду. За моей спиной был шкаф. Не сводя глаз с Ричарда, я на ощупь отыскал в нем бутылку, глотнул раза четыре… пять… Но Ричард так и лежал передо мной, а через открытую дверь из комнаты не доносилось ни звука. Мир, окружавший меня, или уснул, или умер. Я посмотрел на свои руки. Ощупал лицо. Передо мной был Ричард, меня разобрал смех: ведь это был мой брат, и он нашел меня.
Он зашевелился, и я нагнулся к нему. Я приподнял его одной рукой — он был полусонный, и мне пришлось его встряхнуть.
— Просыпайся, сволочь!
— Что такое? — пробормотал он.
Он приоткрыл глаза и увидел меня. Выражение его лица не изменилось.
— Какого черта ты здесь делаешь?
— Я нашел тебя, Дэн. Видишь, я нашел тебя. Сам Господь захотел, чтобы я тебя отыскал.
— Где Шейла?
— Какая такая Шейла?
— Кто тебе открыл?
— Я сам вошел… никого не было дома.
Я отпустил его и бросился в комнату. На комоде, как у нас было заведено, лежала записочка от Шейлы: «Я у мамы. Малыш со мной. Целую».
У комода мне пришлось задержаться. Голова у меня была в порядке, но с ногами что-то случилось. Я медленно двинулся в прихожую.
— Убирайся!
— Но, Дэн…
— Убирайся! Чтоб я тебя больше не видел. Я тебя не знаю.
— Но, Дэн, сам Господь помог мне тебя отыскать.
— Убирайся, я тебе сказал!
— У меня нет денег.
— Вот, возьми.
Я порылся в кармане и сунул ему десять долларов. Он поднес бумажку к глазам, пошуршал ею, убрал в карман, и всю его придурковатость как рукой сняло.
— Ты знаешь, что не годится негру приходить к белому домой?
— Я же твой брат, Дэн. У меня и бумаги есть.
В следующий миг я уже сидел на нем верхом. Я держал его за волосы и осыпал проклятьями.
— Ах, у тебя, гад, и бумаги есть! Какие такие бумаги? Сволочь!…
— У нас с тобой одна фамилия, Дэн. А Господь велел нам не отрекаться от отца с матерью.
Я не должен был делать только одного, и я это сделал. Кулак сам собой сжался и обрушился на его нижнюю губу. Я слышал, как хрустнули у него зубы, и меня захлестнула волна стыда. Ричард не поморщился. Но он смотрел на меня в упор, и я увидел в его зрачках — да нет, я схожу с ума. Что там можно увидеть? — Нет, ничего. Я старался сам себя убедить в этом, отчаянно старался. Но Ричард не произнес ни слова, он просто на меня смотрел, и мне стало страшно.
— Ты где работаешь, Дэн?
Из-за разбитой губы голос его изменился, по подбородку у него ползла струйка крови. Он вытер ее тыльной стороной руки.
— Убирайся, Ричард. И если тебе жизнь дорога, чтоб ноги твоей здесь не было.
— Где я смогу с тобой встретиться, Дэн?
— Я не хочу с тобой встречаться.
— Зато, может быть, Шейла захочет, — произнес он задумчиво.
И вновь я испытал желание убить его, желание, пронзившее меня подобно острому клинку.
Он поплелся к двери, осторожно трогая разбитую губу.
— Быстрее!
— Десять долларов — это не так уж много, — буркнул он.
Это был мой брат, а я желал ему смерти. Жуткая тоска сжала мне все внутри. Я боялся, что он вернется. Мне нужно было знать…
— Стой. Кто тебе дал мой адрес?
— Да никто. Приятели, — сказал он. — Я ухожу. До встречи, Дэн. Я загляну к тебе на работу.
— Ты не знаешь, где я работаю…
— Не волнуйся, Дэн. Не волнуйся.
— Как ты открыл дверь?
— Я умею открывать двери. Господь свидетель, я умею открывать двери. Пока, Дэн. До скорого.