— Да, я еду поездом в четыре часа. Может быть, мы увидимся до отъезда? Во всех случаях встреча необходима, так как я хотел бы задать вам несколько вопросов. Что вы делаете в полдень?
— Работаю над диссертацией.
— А я-то полагал, что у студентов сейчас каникулы…
— В данной ситуации это весьма грустные каникулы. Я предпочитаю работать, чтобы как-то занять себя. Впрочем, у меня интересная тема. А что касается вашего предложения, то я согласна встретиться. Я занята съемкой местности между Порт д'Итали и Порт де Жантийи. Там, на бульваре Келлермонн, есть маленький ресторанчик. Он называется «Стадион». Если вы не возражаете, то можно там встретиться в час дня.
Конечно, я не возражал.
Клодин ждала меня в глубине зала.
— Итак, инспектор, о чем же вы хотели меня допросить?
Клодин произнесла эти слова так взволнованно, как будто ответ был ей крайне необходим. Я все еще помнил наше молчаливое путешествие, закончившееся на стоянке такси. Перемена в настроении девушки была слишком разительна.
— Неужели я выгляжу солдафоном? Мне просто нужно узнать от вас кое-какие детали. Пока мы не располагаем новыми данными, которые позволили бы объяснить убийство вашего жениха. Нет никаких зацепок, кроме гибели его отца. Однако, откровенно говоря, это запутывает нас еще больше.
Клодин прервала меня:
— Но у вас есть след: мать Бернара говорила о фотографии…
— Да, я надеюсь найти этого ЦРС. Думаю, именно он убил Роже Тиро в шестьдесят первом году. Но я не заблуждаюсь: у нас только один шанс из ста. Я предполагаю, что эти два убийства связаны между собой, хотя то, что произошло в Тулузе, вызывает недоумение: почему убийца так рисковал? Да, вот еще что. Мадам Тиро упомянула о существовании рукописи, посвященной истории Дранси, которую оставил ее муж.
— Рукопись у меня дома, — ответила девушка. — Бернар хотел закончить эту работу в память об отце. Я вам отдам ее хоть сегодня.
Я взял Клодин за руку, когда она поставила чашку на стол. Она не противилась этому.
Поздно вечером я был в Тулузе.
Глава седьмая
На столе в моем кабинете лежала телеграмма из Парижа: Дальбуа нашел следы убийцы Роже Тиро и выслал вслед подробное письмо.
Я полистал бумаги, лежавшие на столе. Грабежи квартир, вождение машины в нетрезвом виде, неповиновение полиции… Почтальон пришел в пять часов; я сразу бросился ему навстречу.
В груде почты лежало письмо Дальбуа. Инспектор разведки писал:
«Дорогой Каден!
Твоего человека зовут Пьер Каз. Он действительно входил в специальную бригаду, занимавшуюся ликвидацией руководителей ОАС и ФЛН в последние годы алжирской войны. На всякий случай сообщаю тебе, что все дела, касающиеся событий в Алжире, закрыты июльским декретом 1962 года. Помимо прочего, в декрете говорится, что никто не может быть объектом полицейского или судебного преследования в связи с действиями, совершенными в Алжире или метрополии до провозглашения перемирия.
Каз сейчас на пенсии. Еще несколько месяцев назад он жил недалеко от тебя, в деревушке Гризоль, на национальной дороге № 17.
Будь осторожен! Ты идешь по острию ножа. Уничтожь мое письмо по прочтении, как я это сделал с фотографией, которую ты мне оставил.
Я вытащил из ящика стола зажигалку и сжег письмо. Затем отдал почту секретарше и вышел поискать Лардена.
— Поехали в Гризоль. Это местечко на семнадцатой дороге.
Пьер Каз жил в маленьком домике, окруженном красивым садом. Я подошел к калитке и позвонил в колокольчик. Человек лет шестидесяти выглянул из окна первого этажа:
— Кто вам нужен?
— Я — инспектор Каден из Тулузы. Со мной мой заместитель, брагадир Ларден. Хотел бы поговорить с вами в частном порядке.
Пьер Каз вышел из дома и открыл калитку.
— Чем обязан визиту полиции? Жена вышла в магазин, но я все же могу предложить вам что-нибудь.
Нас провели в большую комнату с камином и дорогой мебелью. Хозяин достал несколько бутылок, два стакана, соленые орешки.
— Два стакана потому, что сам не пью — врачи запретили. Зато поглощаю много лекарств…
Он налил нам анисовой.
— Так вы расследуете мои дела, инспектор, или дела моей жены?
— Не совсем… Вам не трудно пройти со мной в сад? Я люблю ходить.
Пьер Каз несколько удивился, но предложение принял. Я решил перейти прямо к делу.
— Мое появление не носит официального характера, поэтому мне будет понятно, если вы откажетесь отвечать…
Он сделал знак, чтобы я продолжал.
— Совсем недавно в Тулузе был убит молодой человек… Бернар Тиро… — Я следил за его лицом, но при упоминании этого имени на нем ничего не отразилось. — Его убили без очевидного мотива. Мы все проверили — за ним не числится никаких грехов. Тут все в порядке. Однако, проводя расследование, я обратил внимание на то, что отец юноши, Роже Тиро, был застрелен в октябре шестьдесят первого года в Париже на улице Нотр-Дам де Бонн-Нувель. Следствия при этом не было. Но группа бельгийского телевидения совершенно случайно сняла на пленку последние минуты жизни Роже Тиро. И все сходится на том, что стреляли в него вы.
Пьер Каз сжал кулаки и сунул руки в карманы брюк. Его плечи дрогнули. Закрыв глаза, он глубоко вздохнул. Потом нагнулся и с трудом сел на большой камень.
— Как вы узнали? Ведь все архивы хранятся под грифом «Совершенно секретно»…
— Я же вам сказал — случайная съемка бельгийского телевидения.
— Присядьте, инспектор. Вы затронули очень тяжелые для меня воспоминания… Я не ждал такого удара… Какие бы предосторожности ни предпринимались, ничего не скроешь. Порой ничего не скроешь. Что вы хотите услышать от меня?
— Почему вы убили Роже Тиро?
На какую-то секунду он растерянно посмотрел вокруг:
— Я просто получил приказ и должен был его выполнить. Больше мне ничего не известно.
— Приказ вы получили от руководства бригады?
— Зачем вы спрашиваете, если знаете ответ? Да, приказы отдавало руководство бригады… Нам поручали убирать самых активных руководителей ОАС и ФЛН. Префектура снабжала нас пропусками и оружием, которое невозможно было идентифицировать. На случай неприятностей мы имели прямой телефон директора службы безопасности. Я помню его до сих пор: МОГ-68-33. Наверное, его уже давно сменили. Чтобы не оставлять никаких следов, мы все заучивали наизусть.
Знаете, наша работа была не из веселых. Мы жили в подполье. Это совсем не похоже на ту работу, которой занимаетесь вы. Каждый из нас действовал автономно, используя собственные методы разведки, сам организовывал операцию.
— А как было с улицей Нотр-Дам де Бонн-Нувель?
— Руководство бригады выбирало кого-нибудь из нас для ликвидации очередной жертвы. Убрать человека никогда не доставляло мне удовольствия. Я говорю за себя, не за других. Знаете, я участвовал в Сопротивлении и в освобождении Восточной Франции. Был под ружьем в Индокитае и привык смотреть опасности в глаза. Не так уж приятно всадить пулю в живот или в сердце вьетнамца, даже если он собирался сделать то же самое с тобой. Но пустить пулю в голову молодому французу, о котором ты ничего не знаешь, безоружному, сзади… Это тяжело. Успокаиваю себя лишь тем, что мой поступок, быть может, помог избежать покушения или сократить войну на день или хотя бы на час…
— Что же все-таки произошло с Роже Тиро?
— Все как обычно. Связной оставил мне записку в «почтовом ящике», куда я наведывался дважды в неделю. В ней я прочитал инструкцию. Что касается Тиро, если его так звали, то мне дали фотографию и сведения о его привычках и перемещениях. Я решил действовать во время какой-нибудь демонстрации. Под надуманным предлогом собирался вызвать его по телефону. Но мой первоначальный план не пригодился. В тот день он пошел в кино. Сначала я хотел убить его в зале. Наверное, так и нужно было поступить. Тогда меня не смогла бы снять бельгийская группа.
— Вы не задавали себе вопроса о том, почему вы должны были убить этого человека?
— А вы думаете, что людей ОАС мучила совесть после того, как они взорвали двенадцать моих друзей тридцатью килограммами взрывчатки? Или когда они бросили гранату в школьный двор? Я видел детей, пострадавших от взрыва. Хорошо, что вам не довелось слышать крики ослепших детишек! В то время я избегал задавать себе подобные вопросы, чтобы не сойти с ума.
— Кто давал вам задания? Теперь вы мне можете сказать, прошло двадцать лет, и это уже история.
— Не уверен в последнем. Так вот, специальной бригадой руководил Андре Вейю, и она входила в официальную полицию, хотя в списках и не значилась. Лучшее тому доказательство то, что это время учтено в моей пенсионной книжке, причем год считался за два.
— Значит, решение об убийстве Роже Тиро принял ваш командир Вейю?
— Во всяком случае, он был в курсе. Руководящая группа бригады полностью соответствовала типу нашей деятельности. Она самостоятельно принимала решения. У Вейю было по меньшей мере три заместителя, но в срочных случаях он все решал сам.
— Чем он занимается сегодня?
— Скоро уйдет на пенсию. После роспуска специальной бригады ему дали место в управлении по уголовным делам в префектуре Парижа. Правительство умеет быть благодарным.
Подошел Ларден. От него пахло как минимум еще двумя анисовыми. Мы попрощались.
Уходя, я как бы невзначай заглянул в гараж, где стоял большой зеленый «мерседес» шестидесятых годов. Не автомобиль, а мечта! Я сказал Лардену:
— Ну и машина! Везет же людям…
— Да нет, инспектор. Пока вы разговаривали в саду, вернулась его жена. Она приняла меня за посланца из больницы. Старику осталось совсем немного. Вы обратили внимание на его лицо? Врачи дают ему три или четыре месяца жизни.
— А ведь не скажешь. Крепкий человек, если знает, что приговорен…
— Он не знает, насколько серьезно болен. Врачи говорят ему о какой-то особой язве.
Мы сели в машину. Бригадир развернул ее и повел к Тулузе. Я оглянулся. У калитки стояла пожилая женщина в сером платье. Мне показалось, что она записывает номер нашей машины.
В тот же день, впервые после отпуска, в участке появился комиссар Матабио. Настроение у него было жуткое. Ворвавшись в комнату и едва поздоровавшись, он присел на край стола и скрестил руки на груди. Должно быть, он очень торопился: я заметил, что один носок его был надет наизнанку.
— Послушайте, Каден, я хотел бы знать, что здесь произошло за время моего отсутствия?
— Ничего исключительного, комиссар, если не считать забастовки могильщиков. — Я хотел выиграть время, чтобы понять, не пожаловался ли Каз на мой визит. — Забастовка длилась неделю, произошло несколько столкновений с семьями, ожидавшими погребения покойников. В остальном — обычная суета. Всяческие жалобы, не хочется рассказывать. Лично я большую часть времени посвятил самому крупному делу месяца — убийству Бернара Тиро. Материалы о моих контактах в Париже и Тулузе готовы…
— Это все? — спросил он с раздражением.
— Да, не вижу ничего более важного.
— Ну а дело об убийстве продвигается?
— Не так хорошо и не так быстро, как хотелось бы. Но кое-что реальное все же добыли. Тиро убит парижанином, примерно шестидесяти лет. Есть заявление свидетеля, заметившего убийцу, когда тот выходил из машины «Рено-30 ТХ» черного цвета с парижским номером. Он следовал за жертвой. Ларден проверил все заправочные станции и гаражи между Тулузой и Парижем, но никто не помнит машину и человека, похожего по описанию на преступника. Причину нападения мы так и не узнали. Юноша ехал в Марокко вместе с невестой…
— Зачем же парижанину ехать в Марокко через Тулузу? Это не самый прямой путь.
— Да, это так. Но Бернар Тиро и его невеста — историки; они заехали в Тулузу для ознакомления с городскими архивами. Два дня я просматривал вместе с Ларденом хранящиеся там документы, но безрезультатно. Зато в Париже обнаружились любопытные вещи. Отец жертвы был убит при весьма загадочных обстоятельствах в октябре шестьдесят первого года, во время демонстрации алжирцев. Могу даже сказать, что он был не убит, а казнен.
— Кем же?
— На первый взгляд его убрали по политическим мотивам, из государственных соображений. Я нашел агента, которому поручили эту работу. В то время этот человек состоял в специальной бригаде, что-то вроде подпольного ударного отряда, созданного министерством для нейтрализации руководителей ОАС и ФЛН. Руководил бригадой крупный чин из префектуры Андре Вейю. Во всех случаях дела прикрыты амнистией.
— Вы думаете, что эти два дела связаны между собой? Не столь уж сложно предположить, что сын Тиро смог найти убийцу отца и приехал сюда, чтобы отомстить за него. Вот для чего он сделал крюк.
— Я не против такой гипотезы, но есть целая куча деталей, которые не укладываются в эту схему. И в первую очередь — агент, Пьер Каз. Помимо возраста, его внешность не соответствует человеку, которого видел свидетель. Да и зачем ему усложнять свою работу, добывая машину с парижским номером и совершая преступление среди бела дня с максимальным риском?
— Но если вы не смогли найти следы «рено», то, может быть, потому, что убийца и не совершал поездки из Парижа в Тулузу?
— И все же машина была. За неделю, предшествовавшую смерти Бернара Тиро, во Франции не было зарегистрировано ни одной кражи машин этого типа. Я сам проверял список похищенных автомобилей.
— А не одолжил ли кто убийце свою машину? Поинтересуйтесь времяпрепровождением Каза и посмотрите, не ездит ли на ней кто-нибудь из его друзей. Вы были еще раз в архиве после того, как узнали об этой алжирской манифестации?
— Нет, а что следует посмотреть?
— На вашем месте я бы побывал там еще раз. Теперь вы знаете, о чем идет речь: связь с Пьером Казом или со специальной бригадой. У вас есть небольшой шанс раскопать причину этого убийства. Не получится лишь в том случае, если жертва вела просто историческое исследование…
— Слишком много совпадений. По правде говоря, я должен найти убийцу Бернара Тиро. Но меня по-прежнему интересует, почему никому не известный учитель из лицея имени Ламартина становится объектом задания агента политической полиции во время алжирской демонстрации. Если бы у меня достало наглости, то я бы отправился к бывшему патрону специальной бригады Андре Вейю. Тем более что теперь он ничем не рискует…
— Не буду учить вас, Каден, следствию, хотя никогда не отказываю в совете. Можете работать, как считаете нужным. Лишь бы это привело к аресту виновного. Но предупреждаю, что, если вы выйдете за рамки закона, на меня не ссылайтесь. Это будет ваша личная инициатива. Не хочу, чтобы мое имя было связано с каким бы то ни было нарушением.
— Всегда брал ответственность на себя, комиссар, и убежден, что эти два преступления связаны между собой…
— Пока связь в том, что по неизвестным причинам убиты отец и сын. Вы только что сказали о двух преступлениях, хотя перед этим заметили, что убийство Роже Тиро покрыто амнистией. Будьте осторожны.
— Постараюсь, комиссар.
— Стараться недостаточно. И не опирайтесь на ваши «убеждения», оставьте их судьям. Мне нужен преступник, которого можно так же убедительно представить, как и труп, подобранный около префектуры. Я предпочел бы, чтобы вы оставались во главе комиссариата, пока не закончите следствие. Таким образом будете чувствовать себя свободнее.
Глава восьмая
В тот день я вернулся домой пораньше и лег в постель в восемь часов, сразу после последних известий. Но уснуть долго не мог. Встал и, подойдя к книжной полке, увидел незаконченную монографию Роже Тиро, отданную мне Клодин. Это была не книга, а скорее макет, предназначенный для типографии. На первой странице красовался герб города Дранси, на второй — название: «Дранси с основания и до наших дней. Роже Тиро, преподаватель лицея им. Ламартина».