После утреннего заседания суда был еще длительный разговор с помощником прокурора. Капитан Барнаби появился в управлении лишь ближе к вечеру. Дежурный сержант призывно взмахнул рукой:
— Шеф Гроган требует вас, капитан. Велел сразу к нему, как прибудете.
Барнаби покривился, вздохнул и направился наверх, в кабинет руководства. Ждать его не заставили, сразу допустили пред светлы очи начальства.
Обширный стол начальника управления полиции Грогана располагался так, что тот восседал спиной к окнам, лицом к двери. Входивший посетитель натыкался на грозный взгляд хозяина кабинета — ну, по крайней мере, так было задумано. А что хозяин этого кабинета слабо справлялся с ролью — дело уже совсем другое.
Его физиономия формой напоминала луну, хотя цветом больше походила на закатное солнце. Щеки нависали над воротником, казавшимся тесным, как строгий ошейник. Губы непропорционально маленького капризного рта вечно складывались в трубочку, будто начальник полиции вот-вот издаст протяжный жалобный свист. Остатки седых волос он зачесывал через лысину — обычная для слабых духом тщетная попытка замаскировать плешивость. Пухлые ручки имели обыкновение нервно вертеть ониксовую зажигалку.
— Вызывали? — хмуро спросил Барнаби.
Гроган кивнул как-то криво — будто сначала хотел отрицательно покачать головой и лишь в последний момент передумал.
— Присядьте, — не то попросил, не то скомандовал он. Дождался, пока Барнаби опустится в кресло, выбрался из-за стола и принялся расхаживать по кабинету.
Помельтешив туда-сюда, он остановился посреди кабинета в неловкой позе, вполоборота к подчиненному, и уставился куда-то мимо его левого плеча.
— Хорошенькие у нас полицейские, — заныл он, — без малейшего повода остановить машину с пассажирами, оскорбить действием одного из них, приволочь в управление… С какой целью все это, спрашивается, если у вас нет основания, чтобы запереть их хотя бы на ночь?
Барнаби вызывающе прищурился.
— Я остановил машину с
Занавеска сдвинулась, в комнату вошли Галлаген и еще один детектив по имени Луис Форсайт. Стало тесно — гостиная не привыкла быть вместилищем стольких крупных мужчин.
Галлаген и Форсайт были копы того же типа, что Дьюэйн с Барнаби: профессионалы, лишенные иллюзий, ожесточившиеся на работе, но не покинувшие проигрывающую сторону — справедливость. Настоящие полицейские «старого типа», мощные, широкоплечие, с холодными трезвыми глазами. Особая посадка головы: что-то от севильского быка, что-то от английского бульдога. Рот со сжатыми в линию губами, лицо, привыкшее ничего не выражать — от постоянного созерцания трагедий. За годы службы они стали схожими внешне, схоже мыслили, схоже реагировали и действовали. Словно служебные псы одной и той же — великолепной, но вышедшей из моды и вымирающей — породы.
В маленьком пространстве комнаты разместились по возможности удобнее.
— Ты, Клайд, как говорят, провел Грогану хорошенький инструктаж, — начал беседу Галлаген.
Он вышел на пенсию в прошлом году. Форсайт же собирался в отставку через восемь месяцев.
— Угу, — кивнул Барнаби. — Не то чтобы я очень хотел учить его жизни… но просто не смог сдержаться. Как взглянул на его поросячью рожу… так и…
Галлаген вздохнул:
— На пенсии, стало быть, крест поставил. Считай, что взял и выкинул своими руками в отхожее место. Но ведь не только это… Вот ты ушел — а кто ж останется-то? Эти молодые только называются полицейскими, а на самом деле ничего не умеют и не понимают. Городом правят гангстеры. Городу нужна другая полиция, вот что я скажу! Полдюжины стариков вроде нас смогли бы навести порядок за пару дней… Ну, не то что прямо за пару, но где-то вроде того… Вот, помню, когда старый Майк Дьюэйн был шефом полиции…
Галлаген продолжал громко басить, но экс-капитан Барнаби его вдруг перестал слышать. В мозгу вертелась лишь эта фраза: