— Специалист по улаживанию неприятностей Холман, — неожиданно сказал он, — выехал на Запад с шестизарядным револьвером у каждого бедра и с холодной ухмылкой на губах. Он встречает лицом к лицу невероятные опасности — защитник правды, справедливости и своего великолепного высокопоставленного клиента, такого, как любвеобильный Леонард Рид.
— А что, ты уже мой клиент, Леонард? — вежливо осведомился я.
— Если рискнешь своей незапятнанной, пропахшей лавандой репутацией и станешь работать на порочного Леонарда Рида. Ты же знаешь, что о тебе будут говорить, старик? «Бедняга Рик Холман, представляете? Он сменил ориентацию на старости лет!»
— Не исключено, — ухмыльнулся я. — Барышня считала себя в полной безопасности, пока не стало слишком поздно.
— Ну ты и озорник! — Леонард с сомнением покачал головой. — Увы, этот приемчик проходит только с девственницами, а где в этом городишке найдешь совершеннолетнюю девственницу?
— Хороший вопрос, — согласился я. — Так в чем твоя проблема?
— Не думаю, что ты встречался с Клайвом Джорданом. Он жил тут некоторое время.
— Что-то не припомню, — честно признался я.
— Забавный мальчик. С большими амбициями. Думал, — Леонард тихонько вздохнул, — как и все остальные, что я смогу помочь ему сделать карьеру. Ты же знаешь, это не в моих силах. Когда становится известно, что кто-то был или все еще является интимным другом этого ужасного Леонарда Рида, — это все равно что поцелуй смерти. Клайв прожил тут около полугода, а потом, пару месяцев назад, уехал. Еще одна утрата… — Он провел тыльной стороной ладони по лбу — преувеличенно театральный жест, у актеров-любителей означающий печаль. — Пару дней страдаешь от одиночества, потом понимаешь, что жизнь благополучно продолжается, колодец никогда не пересохнет. Однако парень теперь распространяет обо мне всякие неправдоподобные истории. Мне это не очень-то по нраву. И я горю желанием узнать причину.
— А почему бы не спросить у него самого?
— Я пытался, но он отказывается говорить со мной. Знаешь, я убежден, что все мои попытки, образно выражаясь, только подливают масла в огонь. Он рассказывает всем и каждому, какое я обезумевшее чудовище, не выпускающее ни одной жертвы из своих когтей. Заявляет, что ему удалось удрать из этого дома лишь по воле счастливого случая и что я угрожаю разрушить его карьеру, если он не вернется, пустить в ход физическую силу или еще что-нибудь похуже! Это, конечно, фантазии чистой воды, однако в этом городишке чертовски много людей, готовых поверить каждому его лживому слову.
— Так почему бы не подать на него в суд?
— Думаю, именно этого Клайв и добивается. Надеется, что я дам ему шанс прокрутить фильм ужасов в зале суда. — Рид снова вздохнул. — Уверен, ты понимаешь, что человек в моем положении очень уязвим, Рик. Никто не помнит имен молодых женщин, которые жили в этом доме, а вот о молодых мужчинах известны все подробности.
— А может, ты зря зацикливаешься на этом? — пожал я плечами. — Просто у людей появится еще одна тема для сплетен о Леонарде Риде.
— Не все так просто, старик! — Его набрякшие веки слегка опустились. — До эры Клайва Джордана был еще один молодой человек, Лестер Андерсон. Он уехал за несколько недель до того, как появился Клайв, — заметь, исключительно по собственному желанию. К несчастью, вот уже шесть недель, как он покончил с жизнью. Это было самоубийство, вне всяких сомнений. Парень оставил записку, в которой говорилось, что он родился неудачником и поэтому не может больше влачить свое жалкое существование. Какая трагедия! А теперь этот Клайв заявляет, что я преследовал Лестера точно так же, как преследую его, и что мои домогательства довели Андерсона до могилы!
— И то и другое, конечно, ложь? — равнодушно поинтересовался я.
— Естественно! — Леонард на мгновение оскалился. — Полагаю, ты не мог не спросить об этом. Так вот: все мои интимные отношения строятся на взаимном согласии и могут быть прекращены по желанию любой из сторон. Что меня действительно беспокоит: я не думаю, что эта идея принадлежит Клайву. Ему нет абсолютно никаких резонов поступать подобным образом, а к тому же, я уверен, он по природе человек не злой. Следовательно, кто-то стоит за его спиной и плетет ту ложь, и я должен знать кто. И почему. Ты меня знаешь, Рик. Я — самый дорогой злодей из тех, кто еще в средневековой повозке когда-либо расчищал себе путь в пародии на историю, снятой на цветной кинопленке. Сейчас цена моего участия в фильме — полмиллиона долларов, и находятся люди, которые готовы мне их заплатить. А если эта история привлечет к себе слишком пристальное внимание — а я не успею предпринять что-нибудь, — продюсеры могут начать задумываться: стоит ли рисковать, приглашая за полмиллиона человека с такой репутацией. — Леонард обвел рукой свою просторную, помпезно обставленную комнату; его коллекция антиквариата сделала бы честь любому музею. — Я привык тратить кругленькие суммы в любой момент, как у меня на то возникает настроение, а оно возникает у меня очень часто. Мне будет больно, если придется вдруг опуститься и считать каждую тысячу.
— Ты разрываешь мне сердце, — сказал я. — Ладно, посмотрим, что можно сделать. Но я тебе ничего не гарантирую.
— Ну конечно, — сказал он довольным тоном. — Тебе нужен аванс?
— Пока нет. Я еще не знаю, в какую сумму все это выльется.
— Ну, учитывая твою репутацию, старик, это будет стоить недешево. Но при удачном стечении обстоятельств я смогу списать это на расходы, не облагаемые налогом. Хочешь еще глоточек?
— Нет, спасибо. Где я могу найти Клайва Джордана?
— Под ближайшей скалой! — неожиданно рявкнул Рид. — Нет, Леонард, нужно сдерживать свои эмоции. У меня где-то записан адрес Клайва. Я поищу его потом.
Он встал с кушетки, приготовил себе новую порцию спиртного, потом вернулся ко мне со слабой усмешкой на лице. Если бы я не был уверен, что такого не может быть, я бы решил, что Леонард немного смущен.
— Ну, знаешь, у Художников бывает творческий застой, вот и я переживаю различные его фазы. Думаю, однообразие быстро вызывает скуку. Время от времени требуется встряска — хочется каких-то перемен, хочется немного взбодриться. Ты знаешь, мои плотские аппетиты столь же… неумеренны, как я догадываюсь… сколь и у любого другого.
Я пропустил это мимо ушей. Мне не понравилось, как он на меня посмотрел, когда произносил: «Мои плотские аппетиты…»
— Так уж получилось, — продолжал Леонард, — что, когда Клайв жил здесь, одновременно тут жила еще одна молодая особа. Я как раз переживал один из своих приступов добродетели. Ну, — он замялся, — если только это можно назвать добродетелью. С одной стороны, Зои, с другой — Клайв. — Он пожал плечами. — С третьей стороны — я. Мы общались и, естественно, приглашали избранное общество, если ты понимаешь, что я имею в виду.
— Зои? — переспросил я, стараясь не представлять себе омерзительные подробности его интимной жизни.
— Зои Парнелл. Она писательница. По крайней мере, так она говорит, однако я не видел ничего ею написанного. Пригласить Клайва была ее идея. Она мне сказала, что он — пробивающееся молодое дарование с огромным талантом, которому требуется спасительная передышка от тягот борьбы за существование. Нельзя ли ему приехать и пожить здесь с нами некоторое время? И тогда большой старый добряк Леонард говорит: почему бы нет? От веселья и развлечений вреда не будет. Во всяком случае, когда Клайв уехал, барышня тоже оставила меня. Я был немного разочарован, потому что в своем роде они оба были хорошими негодяями — довольно сговорчивыми после ночи с выпивкой, марихуаной и порнографическими фильмами. И тут совершенно неожиданно они оба ушли от меня. Хотя нет недостатка в новых талантах, которые только и ждут, когда попадут в мои нежные, любящие руки. — Леонард тяжело опустился на кушетку, держа свой мартини в массивных, нежных, любящих руках. — Мы прекрасно ладили друг с другом, этакая троица. Ну ладно, будем живы — будут другие.
— Ты полагаешь, что за всем стоит эта барышня? — спросил я.
— Я не вполне уверен. — Леонард хмуро смотрел в пространство перед собой. — У Зои, несомненно, хватило бы на это сообразительности, но я сомневаюсь, что у нее есть повод. Хотя кто знает, какие сумасшедшие идеи таятся в голове женщины? Я слишком мало общался с женщинами, поэтому почти ничего о них не знаю. И все-таки я не сомневаюсь, что Лукреция Борджиа была добра к животным.
— Где я могу найти Зои Парнелл?
— Весьма вероятно, что она живет вместе с Клайвом. Творческие натуры обычно страдают дурным вкусом.
— Ты хочешь, чтобы я попробовал откупиться от него?
— Я хочу, чтобы он прекратил распускать эти скандальные истории обо мне, старик. А каким образом ты это сделаешь, — он коротко зевнул, — меня это не касается. Можешь считать, я даю тебе карт-бланш.
Я покончил со своей порцией выпивки и поднялся на ноги.
— Великолепно. Но во всем этом нет ощутимой ниточки, за которую можно было бы потянуть, Леонард. А не легче ли позвонить твоему адвокату и препоручить ему уладить это дело?
— Он годен лишь на то, чтобы читать написанное в контракте мелким шрифтом, — твердо ответил Рид. — Я не доверил бы ему даже приготовить омлет. Он разобьет туда слишком много яиц. Типичный представитель своего класса. Идиот, который получил неплохое образование в определенной области.
Леонард поднялся с кушетки, подошел к конторке, вынул из ящика сложенный листок бумаги и протянул его мне.
— Вот адрес Клайва Джордана. Но он мог и переехать.
— Премного благодарен. — Я запихнул листок в бумажник. — А эта барышня Парнелл ушла от тебя потому, что предпочла Джордана? Или тому была какая-то иная причина?
— Ах это! — Леонард задумчиво погладил свой мясистый нос кончиком указательного пальца. — Хороший вопрос, Рик.
Черно-белый котенок снова появился из-за двери, жалобно мяукнул, а потом потерся спинкой о ноги хозяина.
— Мышка! Вот озорница! — нежно фыркнул Рид, потом нагнулся и поставил свой стакан на пол.
Котенок радостно вылакал мартини, оставшийся на дне стакана, а затем запрыгнул на кушетку. Несколько секунд спустя он положил голову на лапки и довольно зевнул.
— Она привереда, — ласково сказал Леонард. — Пьет исключительно мартини. Я несколько раз пытался угостить ее послеобеденным виски, так она просто отворачивала носик и уходила. Вся в папочку. Предпочитает спиртное перед едой.
— В сущности, чем все мы от нее отличаемся? — подхватил я, стараясь не терять терпения. — А кроме этой барышни Парнелл, ты не представляешь, кто может стоять за спиной Джордана и распускать эти сплетни?
— Рик! — Он в отчаянии посмотрел на потолок, хлопнув руками по щекам. — О моих врагах ходят легенды. Ненавидеть Леонарда Рида — излюбленное занятие всей киношной братии. Это может быть любой из десяти тысяч человек.
— Ты мне очень помог, — процедил я сквозь зубы. — Ладно, начну с Клайва Джордана.
— И не верь ни одному его слову. Клайв — патологический лжец, но ужасно обаятельный. — В асфальтовых глазах мелькнул алчный блеск, но он быстро опустил веки. — Старик, ты — единственный, перед кем я могу, ничего не опасаясь, вывернуться наизнанку. Если ты отвернешься от меня, никто и пальцем не пошевелит, чтобы помочь мне.
— Ну, раз уж ты в таком отчаянии, не пора ли начать говорить мне правду? — осведомился я. — Или я прошу слишком многого, Леонард Рид?
— Рик! — Он воздел руки в мольбе. — Я был с тобой честен, как никогда!
— Тебе пора брать уроки честности.
Я направился к выходу: у парадной двери Леонард меня перехватил.
— Я позвоню тебе, когда выясню что-нибудь важное, — сказал я. Но не просыпайся по ночам в ожидании моего звонка. Возможно, мне потребуется очень много времени.
— Теперь, когда моя судьба в руках профи, я буду спать по ночам сном праведника, — ответил он самодовольно. — Осторожней за рулем, старина. Мне бы не хотелось, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
— Ты сейчас работаешь? — поинтересовался я.
Рид отрицательно покачал головой:
— Мой агент занят переговорами. Насчет очередной библейской эпопеи. И это еще одна веская причина, по которой мне бы хотелось, чтобы Джордан заткнулся. Продюсеры нервничают, когда нанимают настоящего негодяя играть библейского негодяя. Хотя ума не приложу почему.
— Попробуй привнести логику в кинобизнес — и конец Голливуду, — находчиво ответил я.
Что-то легко коснулось сзади моих ног, и я так быстро повернул голову, что едва не вывихнул шею. Гладкий сиамский кот презрительно зашипел на меня, а потом проскользнул мимо Рида в дом.
— Сколько же у тебя кошек? — поинтересовался я.
— Вроде бы шесть. — Он сложил губы в куриную гузку, и на его лице отразилось сомнение. — Нет, наверное, семь, считая Мышку. Этого зовут Насильник. По сравнению с ним все коты — нервные кастраты.
Я спустился по четырем ступенькам парадного крыльца дома в раннем георгианском стиле и сел в автомобиль. Тронувшись с места, вдруг услышал сзади дикий рев и надавил на тормоза. Через секунду в ближайшем от меня окне появилась лукавая физиономия Рида. Раскосые, монголоидные глаза его глядели очень хитро.
— Отчаянно честный Леонард, — представился он, закрыл лицо руками, широко растопырил пальцы и попытался изобразить чистосердечное раскаяние. — Я тут кое-что вспомнил насчет милой Зои Парнелл. Есть альтернатива предположению, что она сбежала с Клайвом: вообще-то она предпочитала меня. Возможно, потому, что я ее слегка поколачивал?
— Ты ее бил? — оторопело переспросил я.
— Ну, на самом деле это было нечто вроде ритуала. Садистские наклонности появляются у меня только во время гетерогамного периода.
— Ты шутишь?
— Нет. — Леонард пристально посмотрел на меня. — Это тебя шокирует, старик?
— Нет, — беспечно ответил я.
На мгновение на его лице появилось разочарованное выражение, затем он злобно ухмыльнулся:
— Как насчет детального изложения разнообразной сексуальной жизни Леонарда Рида? Она уж точно тебя шокирует.
— Как-нибудь в другой раз, — предложил я ему, — когда захвачу с собой свою порноэнциклопедию. В ней двадцать три тома, и она основательно проиллюстрирована цветными картинками и прочей ерундой.
— Следующего своего кота я назову твоим именем — Рикки, — отрешенно сказал он. — Можешь быть уверен: он будет носить твое имя с достоинством — я его тут же кастрирую, чтобы он стал таким же скучным и невозмутимым.
Я осклабился.
— Все еще надеешься шокировать меня? — поинтересовался я.
Его лицо сморщилось в страдальческой гримасе.
— Низкопробная чушь, Холман! Плевать я хотел на психологов-самоучек! Они ни на что не способны — только царапают поверхность человеческой натуры! Сексуальные фобии слишком разнообразны, их невозможно систематизировать. — Он вдруг широко улыбнулся. — Я только хотел сказать, что Зои — очень сложная натура. Ей нравилось, когда ее бьют: возможно, таким образом она пыталась искупить какой-то детский грех. Поэтому, прежде чем запрыгнуть к ней в постель, задай ей хорошую трепку, и она сделает все, что ты пожелаешь. Будь с ней властным, Холман, и она наградит тебя любовью! — Он помахал мне на прощанье тремя пальцами правой руки и отвернулся от окна. Последнее, что я услышал, отъезжая в автомобиле по подъездной дорожке, был его рык, наверняка приводящий в трепет соседей: — Насильник! Ты опять трахал бедняжку Нимфетку в кустах!
Глава 2
Впереди у меня была одинокая ночь, и я решил, что нанести визит Клайву Джордану будет интереснее, чем сидеть дома и смотреть телевизор. Адрес, который дал мне Леонард, привел меня на верхний этаж облезлого двухквартирного дома в западной части Голливуда. Безобразная цементная коробка с облупившейся краской на стенах носила такой вид, который здания приобретают после двадцати лет упорного пренебрежения. Крутые деревянные ступени справа привели меня к парадной двери. Звонок громко взвизгнул внутри квартиры — звук под стать окружающей обстановке.