— Сегодня мы рассмотрим первый этап. Из всего многообразия взрывных веществ я опишу вам приготовление диперекиси ацетона, как наиболее дешевого, быстрого и достаточно безопасного устройства. Начать изготовление нужно с подбора веществ. Для приготовления нам нужны три составляющие части — ацетон, серная кислота и перекись водорода. Ацетон вы можете купить в любом хозмаге, он используется как растворитель нитрокрасок и для удаления пятен. Ацетон представляет собой прозрачную жидкость специфического запаха, горючую и растворимую в воде.
— Будто мы ацетон никогда не видели, — насмешливо прошептал Талгат. — Он что думает, мы сюда из дикой деревни приехали?
— А разве нет? — с улыбкой спросил его Сулейман.
Талгат нахмурился было, но затем кивнул и сказал:
— Вообще-то, да. Я двадцать лет дальше райцентра никуда не выезжал. Г орода большего, чем Майкоп, никогда не видел.
Взрывник перестал бубнить и уставился на Талгата и Сулеймана. Те моментально уткнули взгляды в свои тетрадки и принялись усердно писать (честно говоря, Талгат ничего не писал, он просто рисовал в тетрадке бесформенные каракули).
— Серную кислоту, — продолжил после паузы взрывник, — можно достать в местах, где меняют электролит в автомобильных аккумуляторах. В основном, в автомастерских, иногда в хозмаге. Она представляет собой прозрачную или слегка затемненную из-за примесей тяжелую жидкость. Для наших целей нужна концентрированная кислота — девяносто, девяносто шестипроцентная. Но если вы используете гидроперит, можно обойтись и пятидесятипроцентной. Кто из вас знает, что такое перекись водорода?
— Я знаю! — сказал Талгат. — Бабы им красят волосы.
Взрывник строго посмотрел на Талгата, затем назидательно объяснил:
— Перекись водорода используется в парикмахерских для обесцвечивания волос. Она продается в любой аптеке, с ее помощью дезинфицируют раны. Часто в аптеках продается гидроперит — в виде пачек по десять белых таблеток. Гидроперит — это та же перекись водорода, связанная тиомочевиной…
Монотонный голос взрывника убаюкивал. У Сулеймана стали слипаться глаза. С непривычки физические упражнения на свежем воздухе (а чем еще были все эти драки и удушения, как не физическими упражнениями?) утомили Табеева. Сулейман пытался сосредоточиться на голосе учителя и то и дело тёр веки пальцами, прогоняя дрему, однако у него это плохо получалось.
— Для начала проверьте купленные вещества на чистоту, — бубнил взрывник. — Смешайте чайную ложку кислоты с таблеткой гидроперита и капните туда же ацетон. Если сразу раздастся треск и смесь пожелтеет, значит, какое-то из веществ недостаточно чистое, чаще всего — кислота.
— Ага, — иронично зашептал Талгат. — А шарахнет по башке, тогда уж точно кислота липовая.
— Если ничего подобного не произойдет, — продолжил взрывник, не обращая внимания на шепот, — оставьте смесь на несколько часов и ждите, пока выпадет белый осадок. Если не выпадет, значит, исходные вещества недостаточно чисты или недостаточно концентрированны.
«Сволочь, — вяло, без всякой ненависти подумал об учителе Сулейман. — Его бы в реанимацию, он бы усыплял пациентов без всяких наркотиков. Господи, кто бы мог подумать, что мне придется сидеть за партой и писать конспект лекции, будто я не агент, а простой студент. А еще называется — лагерь боевиков! Университет какой-то, а не лагерь! Еще два таких занятия, и я окочурюсь без всякой пули. Может, хоть медаль дадут — посмертно. Честное слово, оно того стоит!»
А взрывник все бубнил и бубнил:
— Пока смесь мокрая, сделайте по оси формы углубление для детонатора. Например, карандашом. Должен получиться слабосвязанный комок белого вещества, похожего на пенопласт. После изготовления формы ни в коем случае ни бейте по ней и не ковыряйте ее, так как все это может вызвать детонацию…
Сулейман испытал нечеловеческое облегчение, когда взрывник сказал:
— На сегодня все. К завтрашнему дню выучите все, что записали, наизусть. Я проверю.
Свежий воздух показался Сулейману особенно свежим после дымовой завесы, которую устроил в палатке взрывник. Похоже, что Талгат думал о том же самом.
— Уф-ф, — сказал он и вытер кепкой пот со лба. — Тяжело мне дается эта наука, брат. По третьему кругу все слушаю, а ничего понять не могу.
— Если по третьему кругу, то у тебя должны остаться записи, — сказал Сулейман.
Талгат покрутил головой:
— Не осталось, брат. Ни строчки. Я не могу писать, когда рядом говорят вслух. А он все время говорит. Остается только слушать, но у меня плохая память. Замкнутый круг, — резюмировал свои слова Талгат.
— А ты возьми у меня конспект и прочитай его пять раз подряд, — предложил Сулейман. — Глядишь, что-то в памяти и отложится.
Талгат вздохнул и признался:
— Читать я тоже не люблю. У меня от букв глаза болеть начинают. Уф-ф-ф… — снова вздохнул он. — Никогда раньше не думал, что лекции о бомбах будут такими скучными. Помню, в детстве мы с пацанами сами готовили маленькие бомбы… Так, ради развлечения. Вот это было интересно! Поджигали запал, забрасывали их в открытые форточки и ждали в кустах, что будет дальше. А тут… — Талгат безнадежно махнул рукой. — Тоска зеленая.
— Н-да, — сказал Сулейман. — Даже не знаю, чем тебе помочь.
Талгат белозубо улыбнулся и ободряюще подмигнул Сулейману:
— Да ты за меня не волнуйся, брат. Я, если где кяфира встречу, без всякой бомбы с ним справлюсь. Достану нож и выпущу ему наружу кишки. А потом вырежу кяфиру сердце и заставлю его съесть. Одобряешь?
— Угу, — кивнул Сулейман. — Только к тому моменту, когда ты вытащишь у кяфира сердце, он уже будет мертвым.
— И что? — не понял Талгат.
— А то, что его сердце тебе придется есть самому. Приятного аппетита.
Сулейман поднялся с камня, отряхнул штаны и пошел к ручью.
8
Солонин прикурил сигарету от позолоченной зажигалки «зиппо» и сладко затянулся.
— Я думал, ты не куришь, — сказал Поремский.
— В основном нет. Но иногда тянет.
Виктор снова затянулся и выпустил изо рта идеально ровное белое колечко. С улыбкой посмотрел, как оно расплывается в воздухе.
— Короче, сигнал радиомаяка мы отследили, — сказал он. — Теперь мы знаем точное местонахождение базы. Посылать команду, разумеется, рановато. Наверняка у них заготовлены отходные пути. Всякие тайные тропы, пещеры… Вот когда у нас будут подробные фотографии лагеря и его окрестностей, тогда, пожалуй, можно будет приступать к прямым силовым действиям.
— Значит, подковка сработала, — задумчиво произнес Поремский.
— Угу, — кивнул Солонин. — И не только она. Я вмонтировал Сулейману чипы в одежду и обувь. На всякий случай.
— Он об этом знает?
Виктор выпустил еще одно колечко и покачал головой:
— Нет.
Поремский нахмурился:
— Ты должен был ему сказать.
— Должен был, — кивнул Солонин. — Но я решил подстраховаться. Зная про чипы, он мог себя нечаянно выдать.
— И все равно, ты должен был ему сказать. Не нравится мне, когда мы держим друг друга за дураков.
— Володь, не горячись. Дело сделано, и сейчас уже поздно что-либо менять.
Поремский некоторое время молчал. Потом сказал:
— Ладно, проехали. Только в следующий раз, если он будет, обо всех подобных фокусах сообщай мне, ясно?
— Ясно, — согласился Виктор.
Поремский побарабанил пальцами по столу.
— Ликвидировать лагерь в любом случае рано, — раздумчиво сказал он. — У бандитов, которые окопались в Москве, могут возникнуть подозрения. Да и немецкие «товарищи» заволнуются.
— Камельков собрал о них информацию?
— Да. Сейчас он выясняет подробности биографии Чачи. А как там Турецкий? Я никак не могу до него дозвониться.
— Я говорил с ним полчаса назад, — сказал Солонин. — Они отслеживают каждый шаг бандитов. Если все пойдет хорошо, накроют с поличным — тихо и мирно. А если нет… — Виктор пожал плечами. — Что ж, тогда в Дюссельдорфе будет горячо.
— В Москве будет так же. Нигматзянов и Джабраилов вывели нас еще на четверых членов банды.
— Неплохо, — одобрил Виктор. — Если удастся их всех накрыть, сделаем большое дело.
— Так-то оно так, но…
— Что еще?
— Мне кажется, что главный у них вовсе не Алмаз Рафикович Нигматзянов.
— А кто?
Поремский пожал плечами:
— Не знаю. Но у меня такое ощущение, что координирует их действия кто-то свыше. Возможно, что он общается с этим человеком, минуя нашу прослушку. Какая-нибудь отдельная, незафиксированная мобильная линия.
— Все может быть, — согласился Солонин. — Хотя проверить это несложно.
Дверь кабинета распахнулась, на пороге застыл Камельков.
— Ага, курите! — воскликнул он. — И это вместо того, чтобы работать! Правильно, пускай работает Миша Камельков, а мы будем курить.
— Давай уже заходи, — распорядился Поремский. — Терпеть не могу, когда стоят в дверях и митингуют.
Миша закрыл дверь.
— Чача работает в «Имярек-консалтинг» уже два года. Как вы, Владимир Дмитриевич, и предполагали, он занимается черной работой. На фирму его привел Муслиев. Они познакомились с Чачей на какой-то чеченской вечеринке в общежитии МГУ. Чаче нужно было где-то работать, и Муслиев устроил его в «Имярек-консалтинг». Муслиев признался, что Чача помогал ему организовать теракт в офисе концерна «Геракл». Ну то есть он помог ему найти исполнителя.
— Он был связующим звеном между Муслиевым и Бариевым? — спросил Поремский.
Миша энергично кивнул:
— А я что говорю! По словам Муслиева, именно Чаче пришла в голову идея использовать террористов для заказных убийств! А Бариев эту идею одобрил. Благо смертниц у него — целый лагерь.
— Вот сволочь! — в сердцах сказал Поремский.
— Сволочь сволочью, а голова у парня варит, — заметил Солонин. — Есть у меня, Володя, одна идея.
— Что за идея?
— Алмаз Рафикович каждый день обедает в ресторане «Китайская кухня» на Дмитровском шоссе. Наши ребята ведут его с утра до ночи, но, как показал опыт, Алмаз — парень ушлый, иногда ему удается от нас ускользнуть.
— От вас? Ускользнуть? — Поремский усмехнулся и покачал головой. — Никогда не поверю.
— И тем не менее это так, — признал Солонин. — Два раза мы его теряли. Нигматзянов очень хорошо знает Москву. Он уходил от наших машин, теряясь в переулках в самом центре города. По всему видать, что Алмаз Рафикович — мужик непростой. Судя по тому, как он умеет заметать следы, он прошел хорошую подготовку.
— Настолько хорошую, что перед ним пасует даже «Пятый уровень»? — с улыбкой спросил Поремский.
— Что делать, мы не супермены, — ответил Солонин. — Но дело не в этом.