Матвей взял кассету, задумчиво повертел ее в руке, потом посмотрел на Поремского и спросил:
— А не боитесь, что я расскажу кому-нибудь его и ваши тайны?
— Мы стерли все важное, — сказал Поремский.
Матвей усмехнулся:
— Надеюсь. Я не хочу быть человеком, который «слишком много знает».
— Знать вы будете много, — заверил его Поремский. — Иначе никак нельзя. Вы не должны попасть впросак, если речь зайдет о ком-то из знакомых Нигматзянова.
— Нигма… что?
— Нигматзянова, — повторил Поремский. — Это фамилия человека, которого вы будете озвучивать. Он татарин.
— Ясно. — Матвей вздохнул. — Хорошо хоть не негр.
Поремский протянул ему бумажную папку.
— Здесь краткое досье на друзей и коллег Нигматзянова, — объяснил он артисту. — И на него самого, конечно. Почитайте, может, пригодится.
— Как Скажете, — сказал Матвей, пряча папку в свою сумку. — Это все?
Поремский подумал и сказал:
— Да вроде все. Если будет что-нибудь неясно, звоните мне домой. Визитка у вас есть.
— О'кей, — кивнул Матвей. — Ну что, тогда, пожалуй, я свободен?
— Валяй, — разрешил за шефа Камельков. — И чтоб завтра был у нас как штык! Иначе я займусь тобой лично.
— После такой угрозы мне не остается ничего иного, как сотрудничество, — пробурчал Матвей, и помахал им на прощанье.
В тот вечер Матвей лег спать позже обычного.
Он несколько раз прослушал пленку, которую дал ему Поремский, запоминая интонации Нигматзянова, его манеру говорить, строить фразы. Потом долго репетировал перед зеркалом, представляя себя этим человеком. (В папке Поремского были две цветные фотографии Алмаза Рафиковича, и Матвей использовал их в качестве наглядного пособия.)
— Я знаю Хамзата, — говорил своему отражению Матвей. — Он много болтает с перепугу, но когда возьмет себя в руки и успокоится, молчит как сыч.
Произнеся эту реплику, Матвей взял стакан воды, пополоскал горло, проглотил воду и снова повернулся к зеркалу. Немного покрутил головой, принимая нужный ракурс, затем напустил на себя угрюмый вид и произнес:
— Вы же знаете, Михаил Иванович, мы больше этим не занимаемся. После того как арестовали Хамзата, менты висят у нас на хвосте. Слава аллаху, Хамзат все взял на себя и не стал нас сдавать. Но если мы проколемся еще раз, нам уже не уйти!
Прослушав пленку еще раз, Матвей остановил запись, повернулся к зеркалу, гордо поднял голову и торжественно изрек:
— Это не бизнес, мой друг, это священная война!
Вдоволь нарепетировавшись, он пошел в душ. Стоя под струями теплой воды, он вновь и вновь повторял фразы и реплики Нигматзянова, услышанные им на пленке. Причем с каждым разом это получалось у него все лучше и лучше.
Выйдя из душа, Матвей снова прослушал пленку, выписал на лист все имена и фамилии, которые упоминал Алмаз Рафикович. Потом внимательно просмотрел справку, которую дал ему Поремский, запоминая «кто есть Who
Попросил народ выйти ненадолго, а сам набрал номер мобильника Турецкого. И когда Александр Борисович отозвался, изложил ему свои соображения. Однако встретил неожиданную поддержку шефа. Более того, Турецкий заявил, что лучше вряд ли и сам бы придумал, а если по ходу дела появятся какие-либо сложности, велел без всякого стеснения ссылаться на него. Мол, это он и дал такое указание группе. И между прочим, с санкции президента, вот прямо так, и без комментариев. Обрадованный Поремский позвал коллег и сообщил, что решение утверждено и никаких сомнений больше нет.
Камельков почему-то хитро улыбался…
4
Звонить решили из кабинета Поремского. Сотовый телефон Нигматзянова лежал на столе, рядом с инструкцией.
Камельков положил руку Матвею на плечо:
— Значится, так, дружок. Говори уверенно, но уважительно. Ты слышал, как с этим козлом разговаривает сам Нигматзянов. Следуй тем же курсом. Я правильно говорю, шеф?
— Правильно, — кивнул Поремский.
— А как насчет самодеятельности? — спросил Матвей.
— По мере необходимости, — ответил Миша. — Но особо не выпендривайся. И давай без своих глупых шуточек. Алмаз Рафикович — человек солидный и умный.
— В отличие от меня? — усмехнулся Матвей. — Понятно.
— Ну а понятно, так действуй. Номер телефона Кротова на сотовом, в графе «справочник».
— Без тебя знаю.
Артист взял со стола телефон.
— Не забудьте включить громкую связь, — напомнил ему Поремский.
Матвей кивнул. Нажав кнопку вызова, он долго ждал. Наконец Кротов отозвался:
— Слушаю.
— Алло, Михаил Иванович. Здравствуйте, это Алмаз.
— Понял, что не бриллиант, — донесся из динамика недовольный голос Кротова. — Что там у тебя случилось? Почему я ничего не слышал в новостях?
— Операция сорвалась. Девчонка отказалась.
Кротов помолчал, потом злобно процедил:
— Вот черт! Чему только их там Султан учит? На что такие бабки тратит? Кстати, я перевел на ваш счет половину суммы. Если вы не отработаете деньги в ближайшую неделю, я расторгну контракт, ясно?
— Ясно, Михаил Иванович. Мы исправим ошибку. Только…
— Вот и исправляйте! — рявкнул Кротов. — Кстати, я звонил тебе весь вчерашний день. Почему не брал трубку?
— Меня не было в городе. Пришлось отвозить девчонку обратно в деревню.
— А потом небось напился со своим белобрысым телохранителем?
— Вы же знаете, что нет. Зачем зря говорить?
— Ладно, ладно. Кстати, извини за Муслиева. Пока не получается его убрать. До меня дошли слухи, что менты взяли его под особый контроль.
Матвей посмотрел на Поремского — тот кивнул. Матвей снова заговорил в трубку голосом Алмаза Рафиковича:
— Вы помните наш уговор, Михаил Иванович? За Муслиева я сбросил вам плату. Боюсь, что теперь речь должна идти о другой сумме. К тому же первый вариант операции сорвался, а второй потребует дополнительных расходов.
Прежде чем заговорить, Кротов выдержал долгую паузу.
— Не получится, Алмаз, — сказал он наконец. — Сумма уже закрыта. Между нами был договор, и ты его выполнишь. А за Муслиева не беспокойся, рано или поздно мы его закроем.
— Боюсь, не было бы слишком поздно. Я хочу, чтобы вы правильно меня поняли, Михаил Иванович. Вы знаете, что задание, которое вы мне дали, противоречит моим принципам. Если я и берусь за него, то только за очень хорошие деньги и с гарантией полной конфиденциальности. Короче, я хочу, чтобы вы связали меня со Сметаниным. Я сам договорюсь с ним о сумме и обговорю подробности операции. Новой операции! Потому что девочек в этих мерзких делах я больше задействовать не стану.
— Ты много на себя берешь, Алмаз! — прорычал Кротов.
— А это уже не ваша забота. Вы, главное, передайте мои слова Сметанину. Если он хочет, чтобы задание было выполнено, он со мной поговорит. И желательно прямо сейчас. Это все. До свидания, Михаил Иванович, и учтите — я говорил вполне серьезно.
Матвей нажал на «отбой» и положил трубку на стол.
— Уф-ф, — выдохнул он и вытер со лба воображаемый пот. Посмотрел на следователей: — Ну как?
— Нормально, — сказал Поремский. — В конце говорил жестковато, но думаю, что не перегнул.
— А тебе как? — спросил Матвей Камелькова.
Тот пожал плечами:
— Гений, что еще сказать.
— Что делать теперь? — поинтересовался Матвей.
— Теперь? — Поремский пожал плечами. — Ждать. Просто ждать.
— И сколько?
— Думаю, не больше часа, — сказал Виктор Солонин. — Сметанин обязательно перезвонит. Насколько я его знаю.
— Что еще за новости? — удивился Камельков. — Откуда вы его знаете?
— Приходилось просматривать его досье, — сказал Солонин. — Этот человек не привык швырять деньги на ветер, и если ситуация выходит из-под контроля, предпочитает действовать сам, а не ждать у моря погоды. Держу пари, он перезвонит в ближайшие двадцать минут.
— Идет, — кивнул Камельков. — Спорим на бутылку шампанского. Время пошло.
Матвей посмотрел на часы.
— Значит, ждать, — задумчиво сказал он. — Ну, положим, пара часов у меня есть. Только чем же мне заняться?
— Чем хотите, — сказал Поремский. — Попейте чаю, поразгадывайте кроссворды.
Однако чаевничать артисту не пришлось. Сотовый, лежащий на столе, запиликал.
Поремский взял трубку и глянул на дисплей.
— Обратный номер не определяется, — сообщил он. — Вероятно, у него на трубе стоит антиопределитель. — Поремский передал трубку Матвею: — Держите. И не забудьте, вы Алмаз Нигматзянов.
Матвей взял трубку и приложил к уху:
— Алло.
— Алмаз Рафикович? — произнес негромкий, хрипловатый голос.
— Да.
— Михаил Иванович сообщил мне, что вы хотите о чем-то со мной поговорить. Так ли это?
— Смотря, кто вы такой, — ответил Матвей.
— Не валяйте дурака. Вы знаете, кто я.
— И все-таки…
— У меня нет времени на перепалки, — оборвал Матвея говорящий. — Встречаемся сегодня в пять часов вечера.
Матвей посмотрел на Поремского — тот кивнул.
— Где? — спросил Матвей.
— В том самом ресторане, где отказалась работать ваша протеже. Я буду сидеть у окна. Постарайтесь приехать один, в крайнем случае возьмите с собой вашего постоянного спутника Лобова. Если не приедете — пеняйте на себя. Это все.
Связь отключилась. Матвей положил трубку на стол и посмотрел на Поремского.
— Интересное кино, — сказал он. — Кто же пойдет на эту встречу?
Поремский усмехнулся. Матвей перевел взгляд на Солонина — на лице у того застыла такая же усмешка. Матвей нахмурился:
— Не хотите же вы сказать, что я пойду на встречу с вашим бандитом? — с тревогой в голосе поинтересовался он.
Ответил ему Поремский.
— Мы не вправе вас заставлять, Матвей, — вежливо сказал он. — Но если согласитесь, вы нас здорово выручите.
— Речь шла всего лишь о телефонном звонке, — недовольно напомнил артист. — И потом, одно дело изображать голос, другое — самого человека. Нет, господа сыщики, на это я пойти не могу. Что я, Володя Шарапов, что ли? Глупость какая-то!
— Матвей, — мягко заговорил с ним Витя Солонин, — Сметанин никогда не видел Нигматзянова в лицо. Возможно, лишь на фотографии из досье. Вы похожи фигурой. Да и фактура лица у вас одинаковая. Приклеим бородку, изменим разрез глаз — и вас родная мать не отличит. К тому же с вами будет Лобов. А его Сметанин знает лично.
— Откуда?
— Лобов раньше работал в охране у Сметанина. Алмазу Рафиковичу его посватал Кротов.
— А как же сам Кротов? Он наверняка припрется вместе со Сметаниным. Или он тоже не видел меня… то есть Нигматзянова, в лицо?
— Кротов видел, — согласился Солонин. — Но Кротова мы уберем.
— Что значит — уберете? — Матвей нервно хихикнул. — Убьете, что ли?
— Нет, не убьем. Но он может попасть в автомобильную пробку. Может нарваться на хулигана, и его заберут в милицию за драку. Мало ли причин.
Матвей вздохнул и вяло кивнул: