Это объявление мне понравилось еще больше.
Чувство ответственности протестовало, а благоразумие подсказывало, что мне не следует садиться за баранку ни новенькой, ни старенькой машины, но ведь я занят на радиостанции только по пятницам и в остальные дни вполне… И почему бы мне не
«Водитель такси не имеет права ни словом, ни жестом и никаким иным образом отказываться везти пассажира. За нарушение этого правила штраф сто долларов, за повторное…»
Скучный американский чиновник, он явно не намеревался побеседовать со мной по душам, что обязательно сделал бы на его месте любой советский кадровик. Тот непременно поинтересовался бы, почему мне вздумалось работать в такси, сказал бы, что честность – это главное в моей новой профессии, а, может, даже загнул бы и что-нибудь мудреное, почерпнутое накануне из вечерней газеты: понимаю ли я, какая ложится на меня
– Ларри, машину для джентльмена!
Ларри умоляюще взглянул на сердитого карлика: «Донна – Линда?» – рука шмыгнула в стол. – «Дубль?» – звякнули ключи. – «Четыре?» – хромой вышел…
Приблизившись к столу, чтобы напомнить о себе, я взглянул на разграфленные бланки и увидел, что диспетчер вписывает свои пометки в столбики, озаглавленные так: «Название ипподрома», «Сумма ставки», «Номер заезда». (Впервые – мне теперь часто придется употреблять это слово – я видел живого букмекера). А по плексигласу стола по направлению ко мне уже скользнула какая-то синяя карточка с фотографией. Я взял ее в руки. Фотография была моя. Рядом было напечатано мое имя. А над именем и фотографией нависал черный, не изменившийся и по сей день мой таксистский номер – 320718.
– Ключи не забудь! – прикрикнул на меня диспетчер. – Они тебе пригодятся…
В глубине захламленного двора стояли два желтых «форда»: один – новехонький, на который – ну его к бесу! – я поглядывал с опаской, и другой – битый, изъеденный ржавчиной, но зато очень даже для меня подходящий. Какие бы увечья ни нанес я этому калеке, потом можно сказать, что так и было. Не раздумывая, я направился к старой машине и – не промахнулся: ключ легко отпер дверцу – шелудивый кэб предназначался мне. Взревел мотор. Теперь нужно было выполнить фигуру высшего пилотажа: развернуть машину к воротам. Я тронул руль, он не двигался. Попробовал сильнее – никакого эффекта. Баранка не крутилась нн вправо, ни влево, на лбу у меня выступил пот.
– Эй, Ларри! – голова карлика торчала рядом с моей машиной, а через двор, колыхаясь и пыхтя, к нам уже спешил Ларри.
– Руль не крутится, – пожаловался я.
– Эй, парень, – с налета заорал на меня Ларри, – у меня все машины такие! Ты что, не понимаешь: если руль «заедает», нужно нажать на газ? Тогда руль повернется.
– Нет, не понимаю, – твердо сказал я. – Когда нужно повернуть руль, я нажимаю не на газ, а на тормоз.
– Но в гараже сейчас нет другой машины!
– Ларри! – пристыдил диспетчера карлик.
– Хорошо, очень хорошо! – взвизгнул диспетчер. – Я дам ему кэб, у которого на спидометре пять тысяч миль! Но, Робби, пусть он в твоем присутствии сам подтвердит: можно доверить ему эту «ляльку», эту красавицу?
Тут загадочный мой покровитель, почему-то защищавший мои интересы, но в то же время и как бы не замечавший меня, повернулся в мою сторону. Нужно было что-то ответить. Я покраснел и отрицательно покачал головой:
– Нет…
2
Профессор Стенли Гофман, специалист по новейшей русской истории, уволенный из университета еще во времена Вьетнамской войны и кончивший службой в мебельном магазине, вызвался безвозмездно дать мне несколько уроков вождения.
Учить меня было трудно. Многострадальная машина Стенли, единственное его достояние, не хотела меня слушаться. Я боялся своих неуверенных движений, боялся автомобилей, обгонявших нас, и все время наезжал на бровку. Однако, за субботу и воскресенье терпеливый Стенли научил меня более или менее ровно вести машину, поворачивать и даже выполнять разворот.
Почувствовав, что моя квалификация растет буквально с каждым часом, я все же не отважился еще раз показаться на глаза ни жирному Ларри, ни, тем паче, странному моему заступнику, который, как объяснил мне некий словоохотливый таксист в закусочной «Макдональд», был главой профсоюзной ячейки водителей в том бруклинском гараже, где мой дебют так и не состоялся. Однако необходимости встречаться вновь со свидетелями моего позора не было: ведь я уже стал обладателем синей карточки, «дипломированным», так сказать, таксистом, а таксисты требовались везде. И однажды утром в гараже «Фринат», расположенном в районе Квинса, нервный диспетчер Луи швырнул мне в окошко ключи от кэба номер 866, и я побежал разыскивать свою машину!
Светало… По обеим сторонам глухой улочки, упиравшейся в «бок» моста Квинсборо выстроились желтые чекеры с наклейками гаражных номеров. Я обошел вокруг квартала, который и солнечным днем выглядит довольно мрачно, – моего номера не было. Оставалось поискать под мостом, где разместилось еще с полсотни машин, но туда идти не хотелось: там было темно…
Под ногами грохотали листы железа. Под низко нависшими конструкциями моста гулко отдавался каждый звук. За спиной послышались шаги, я оглянулся, наступил на бутылку и чуть не упал: по широкому проходу ко мне направлялись двое черных! Волосы их были перехвачены повязками, под мышкой у каждого торчала коробка из-под сигар. В таких коробках, я видел в кино, грабители носят револьверы…
Зловещая пара приближалась, но я уже успел заметить кэб с номером 866 и юркнул к машине гораздо поспешней, чем позволяло чувство достоинства. Шаги замерли… С трудом втиснулся я в кабину: мой чекер стоял между двумя другими, почти вплотную к ним. Испуганно вскрикнул пережатый стартер, я лихорадочно стал подавать назад, чтобы поскорее выбраться из-под моста, и – зацепился за бампер соседней машины! Я попытался исправить ошибку и ударил другую машину. По крыше кабины над моей головой постучала рука:
– Выходи!
Без всякой попытки к сопротивлению покинул я свое убежище. Но меня бандиты не тронули. По-видимому, им нужен был кэб, а не я. Тот, который стучал по крыше, забрался на сиденье и в два движения развел сцепившиеся машины (при этом к моим царапинам он не добавил ни одной) и остановил чекер посредине прохода:
– Садись!
Не поднимая глаз, я достал из кармана доллар.
– Спрячь!
Крыло моего кэба было изрядно помято:
– Меня заставят за это платить?
– Что ты так много болтаешь? Езжай работать!..
Так в тихий предутренний час в воскресенье я оказался в движущейся машине – один… Было 3 июля, мой день рождения – самый радостный с тех пор, как я помнил себя!
Сколько раз дано человеку испытать ощущение счастья? Сколько раз испытывал это ощущение я? Ну, пожалуй, тогда, когда с риском для жизни переплыл крошечный сельский пруд… Но редь то был не я, истерзанный туберкулезом и голодом мальчик из послевоенного русского детства… И еще я был счастлив, когда